Синодальная империя. Габсбурги

[Сарин 1,006]

 

 

Грехи и добродетели

 

Отношения с рано почившим мужем были у королевы непростыми. Оливарес активно интриговал против нее, свел Филиппа со многими любовницами, упрочая свой авторитет и разрушая царственный брак. Когда фаворит отправился в опалу, супруги наладили взаимопонимание и даже, кажется, нашли гармонию. Но продлилась она недолго. Похоронив супруга, француженка оказалась на чужбине одна. Неровные отношения с мужем заронили холодок в отношении к сыну. Который к тому же унаследовал фамильные габсбургские черты вырожденца и почти все детство провел в болезнях. 

 

 

Королева-мать, француженка на испанском троне тихо и мирно приняла период регентства. Как женщина, она не навлекла на себя подозрений в политических амбициях. Как Валуа, ожидаемо помогла за счет испанской казны своей родне.

 

 

Спойлер

 

Зато в юбку своей кузины вцепился французский монарх. Ему регентство показалось прекрасной возможностью уладить давний династический спор. Знатный дом разделился на две линии: французскую и савойскую. И оказалось, что Валуа гораздо менее дружны в своей семье, чем немцы. Хотя старшей ветвью были хозяева Парижа, савойский государь прекрасно помнил, что Габсбурги достали сородичей буквально из небытия, в обмен на вассалитет. О чем не забывал напомнить при каждом удобном случае.

 

Спойлер

 

Королева сумела убедить Государственный совет в желательности разорения своей младшей родни: они также были и врагами Империи.
 

Спойлер

 

Возглавить Арбитрос регентша пригласила одного из французских маршалов - Грамона Антуана III. Ветеран религиозных войн, он был хорошо принят католическими испанцами. Кроме того, славу ему составило немалое личное обаяние.
 

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Но не только французы стали навещать одинокую королеву. Фигура изгнанницы поманила других изгоев. Ими оказались... испанцы. Точнее, самая национально ориентированная их часть. Правление Габсбургов многим местным грандам пришлось поперек горла. Манера немцев использовать Испанию для решения бесконечных проблем Империи казалась несправедливой: ни власть, ни потоки золота Мадрид так и не смог употребить на собственные нужды, страна осталась относительно провинциальной частью собственных же владений.

 

Спойлер

Габсбурги прекрасно осознавали масштаб оппозиции и мудро выстроили авторитаризм. Местные органы власти дистанцировались от имперских. По тому же принципу отдалялась от своей испанской паствы и Церковь - немцы убедили и ее воспринимать Испанию топливом для достижений в других частях планеты. Таким образом, личная королевская воля стала единственным институтом, к которому оскорбленный иностранным диктатом испанец мог обратить свои надежды. И Дочь Франции ответила на них с благосклонностью.

 

Против немецкого засилья стала формироваться в столице могучая коалиция из испанцев и французов, каждый из которых рассчитывал урвать кусок от пошатнувшейся монополии Габсбургов на власть. Центром их активности стал обновленный Регентский совет. Первой задачей которого, разумеется, стало недопущение юного Габсбурга к короне. Подкупленные врачи засвидетельствовали у инфанта заболевание, дающее право королеве продлить свою опеку, вплоть до выздоровления законного монарха.
 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Обновленное временное правительство обратилось за указаниями к древнейшему испанскому управленческому институту - Кортесам. Теперь даже голос средних идальго стал слышен в административной системе страны, чего не было очень давно. Заседание сопровождалось многочисленными овациями, песнями в честь королевы и его решения, разумеется, приобрели крайне популистский характер.

Великий Инквизитор торжественно объявил испанцев государствообразующим народом, имеющим исключительное право на власть в своей стране. Пылкие речи произносились о Реконкисте, как истории изгнания из страны иноземной и иноверческой верхушки. Сперва Реконкиста спасла Испанию, а затем и всю Европу. Теперь же настало время испанскому народу осуществить Новую Реконкисту и вновь отстоять свою страну от чужаков.

 

Речи о национальном величии на практике превратились в закон о региональных армиях. Теперь патриотичные гранды могут содержать существенно больше ополчения за государственный счет.
 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Королева же входит во вкус ко власти. Народная популярность создает в ней привлекательное ощущение всеобщей любви, даже избранности. А новый государственный курс выгоден ее семье: поссориться испанцам с немцами удобнее всего конечно же за интересы во Франции.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Австрийский Эрцгерцог Франц Габсбург выступил с протестом против смуты в Мадриде. Он обвинил Регентский совет в злоупотреблениях и расторг древний оборонительный договор с Испанией... к тихой радости последней.

 

Спойлер

 

До двора дошли слухи о намерении Фуа посягнуть на Орлеан. Испания на опережение провела операцию по включению княжества в имперские владения.
 

Спойлер

 

Спойлер

 

Одной ссоры с Веной грандам-регентам мало. Над ними мрачной тенью висит временный характер их полномочий, а значит возвращение Габсбургов возможно в любой момент. Чтобы будущий король сохранил наследие национального переворота, он должен столкнуться с нерешаемыми проблемами, глубоким кризисом, который даже восстановленное единство династии не смогло бы повернуть вспять.

 

В рамках Новой Реконкисты начались гонения на давно осевших в Испании фламандцев. Еще при Карле Габсбурге они получили здесь землю, широкую автономию и даже совещательный орган при дворе. Немецкие переселенцы внесли решающий вклад в реформирование испанской экономики, их общины стали убежищем для беженцев-католиков во время религиозных войн на севере. Теперь же славная история испанского гостеприимства закончилась. Фламандцев стали принуждать к жизни по обычаям коренного населения под угрозой изгнания.
 

Спойлер

Генеральные штаты притесняемых фламандцев обвинили в заговоре против королевы, поддержанном из Вены. На время расследования королю снова отказали в коронации, а отношения с Австрией устремились к низшей точке за всю историю.
 

Спойлер

 

Конфликтность Испании выходит стране боком. Годами складывающееся разделение труда в экономике теперь распадается на части. Австрийская империя представляет собой огромную часть Имперской экономики. Из нее в Испанию едет лес, руды, хлеб. Хотя колониальные владения Мадрида огромны и самодостаточны, разлад устоявшихся торговых сетей заставит менее выгодные пути предпочесть более выгодным.
Для Регентского совета эта новость стала удивительной, блага глобализации гранды слишком долго считали чем-то пассивным, непреходящим и конечно же присушим миру по самой его природе. Кортесы обвинили в коммерческих проблемах немцев и даже потребовали выгнать паразитов из итальянских купеческих компаний.
 

Спойлер

 

Выгоду из растущего кризиса черпает Португалия. Она, как и Испания, успешно прошла модернизацию благодаря завоеванию Нидерландов. Наравне с ней распределяет колониальные потоки сырья. Но ведет себя гораздо смиреннее своего взбеленившегося сюзерена. Теперь бегущие фламандцы помогли оживить местную экономику, превратив страну портов в центр мануфактурных ремесел.
 

Спойлер

 

Экономический конфликт дополнился дипломатическим. Испания убедила Папский двор выслать ноту протеста Вене против ее торговой политики в Венеции. Кроме того, договорилась о союзе с восточным конкурентом Австрии - Польшей.

 

Спойлер

 

Семимильными шагами дело идет к войне. К ужасающей войне не за объединение, а ради распада Европы. Геополитические трения теперь начались и во Франции - стране, одновременно континентальной и колониальной, где власть немцев и испанцев распределена поровну.

 

Спойлер

 

Грохот пушек возвестил о невозможном: войне двух габсбургских империй. Пришла пора немцам платить за испанские бедствия.
 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Национальными амбициями руководит алчность. Некогда ханы Орды разрушили единство империи Чингисхана, полагая, что именно их удел кормит прочие, что они без своих соседей смогут воспользоваться благами глобализации в личных интересах. Но распад связей, мира и коммуникаций привел к упадку торговли между Китаем и Европой как таковому. Блага цивилизации не достались никому, они попросту были утрачены.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Разлад в семье ударил и по положению Фуггеров. Некогда спонсоры экономического чуда в Испании, теперь они вернулись в Аугсбург. А место главного банка Мадрида заняло государственное учреждение.
 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Тем временем, на колониальном Востоке стряслась беда. Иезуиты заигрались в политику.
 

Общество Иисуса так и не смогло найти компромисса с кастовой системой управления в Японии. Все труднее находя общий язык с Киото, иезуиты предпочли взращивать с нуля собственных правителей - христианских даймё. Это даже получилось, весьма успешно. Но коалиция из японских лидеров никак не складывалась. Проблемой стал оппортунизм. Монахи играли роль посредников в торговле с Европой, а потому казались в глазах местных элит выгодными партнерами. Но чтобы доказать свою полезность каждому локальному правителю, разные иезуиты часто вступали в конкуренцию между собой, порой уводя португальские торговые суда из портов друг друга. Все это множило конъюнктурные разногласия, мешало стратегическому управлению в регионе. Настолько, что Алессандро Вальньяно даже внес в документы Общества специальное указание сократить участие в политике. Но поздно.

Без прямой испанской помощи христианское даймё ослабело и Киото взялся вернуть сепаратистов под свой контроль.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Для христиан на островах это означало погибель. Киото воочию убедился в деструктивном потенциале христианства и запретил его исповедание по всей стране. Сотни тысяч японцев подверглись репрессиям, структуры европейцев разгромлены, успехи в проповеди отброшены на десятилетия.

 

 

Спойлер

 

Однако, не только иезуитами велась в Японии христианская миссия. В стране также присутствовали францисканцы.
 

Последователи святого Франциска с презрением отнеслись к практикам аккомодации иезуитов. Как представители величайшей из держав и истинной религии, монахи считали ниже своего достоинства уподоблять себя туземцам. Их проповедь велась по средневековым канонам: они искали сторонников через личный пример христианской жизни. Вот только японцы с недоумением восприняли мнительных пришельцев. Европейский быт, язык, манеры не показались местным жителям привлекательными сами по себе. Культурный барьер так и остался непроницаемым. Потому францисканцы быстро остались в изоляции, что впрочем их не слишком огорчило: им позволили жить в монастырском уединении. Зато ни следа смирения не обнаруживалось, когда возникали трения между коллегами-христианами. Перед иезуитами францисканцы являлись в силе и славе, прямо угрожали чужим и союзным правителям Японии вторжением великих католических монархий, не стеснялись быть ястребами и певцами могущества Европы.

 

Когда христианство в стране было запрещено, иезуиты были поглощены попытками спасти свою многочисленную паству. А вот покушение на францисканские монастыри имело следствием прямую жалобу ордена в Мадрид. Монахи не обманули. За их спинами действительно стояла самая мощная армия в мире и теперь она устремилась на острова за отмщением.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Регентский совет мотивировал новый отказ Габсбургу в коронации недоверием к его родне. Заявление, оскорбительное и незаконное по всем феодальным правилам. Временное правительство превратилось в режим узурпаторов.

 

Спойлер

 

Государственный совет отозвал права фламандцев на землю и велел им переселиться в города - там сельская идентичность немцев будет стерта атомизацией горожан.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Великобритания рухнула в гражданскую войну. Король казнен, а пуритане под руководством Оливера Кромвеля установили диктатуру Протектората.

 

Спойлер

 

 

В Ирландии, итак стонущей под пятой англичан, начались религиозные погромы. Кромвель планирует геноцид местного населения, не ставя жизни католиков ни в грош. Только срочная переброска в Ольстер Арбитрос несколько разрядила обстановку и кровавые амбиции Лондона подморозились.

 

Спойлер

 

Австрия теряет инициативу. Габсбурги, и придворный, и вражеский, в заложниках политической ситуации. О новом продлении регентства инфанта даже не потрудились уведомить, как не потрудились придумать ему законный или незаконный предлог.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Война кормит экстренные полномочия грандов-опекунов. И вышла она очень долгой, длится уже почти десять лет. Потери сторон исчисляются миллионами, а урон единству Европы выглядит непоправимым.

 

Спойлер

 

Впрочем, длительность и идеологическая острота конфликта уже породили ряд неудобных вопросов. Среди них: "Кто такой европеец?"

Растущие империи Габсбургов давали на него три ответа: он либо испанец, либо австриец, либо подданный Габсбургов. Прочие страны Европы конечно существовали, но не претендовали на интеграцию и идентичность за пределами своих локальных владений. Теперь, когда в кровавую кашу сбились все три пути объединения, осталась лишь одна окормляющая обе стороны организация - Церковь.

Война между Веной и Мадридом медленно разрушает принятый в Империи высокий статус дворянина. Как и в Испании, он подвергся давлению враждующих господ, стал жертвой централизации и упадка конкурирующих с клириками светских структур. Все чаще немцы стали напоминать идальго: гордых, но бесправных феодалов.

 

В поощрении дворянской вольности, во многом, заключалась традиционная политика венских Габсбургов. Обычно они противопоставляли ее Папскому влиянию и могуществу Курфюрстов. Но теперь все чаще натыкались на испанские штыки и централизацию.
В какой-то момент Мадрид осознал, что Австрийская империя и Империя - не одно и то же. Малые князья охотнее заимствовали испанские практики управления. Это стало мотивом для новой экспансии.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Тем временем, на подчиненных островах христиане восстанавливают свою миссию. Францисканцы спровоцировали Конкисту страны, привели сюда испанцев и, в отличие от иезуитов, не намерены выращивать сомнительных местных правителей. Их души уже глубоко охватил Европоцентризм - идея о превосходстве европейских обществ перед прочими, что и стало естественной причиной колонизации.
Характерно то, что иезуиты не поверили в естественность этого процесса. Вопреки своему жизненному опыту, не придали большого значения военным и экономическим успехам своих стран, считая из преходящими. Их глаза смотрели в вечность. В традиции общества глубоко проникло уважение к культурам туземцев. Общий язык с ними и добровольное принятие Христа, пусть даже на очень странный манер, так и остались для последователей Лойолы главным свидетельством их призвания. Кто бы ни правил миром - великая Европа, великая Америка или великий Китай - каждый должен узнать, что центр вселенной это Христос.
 

Спойлер

 

 

Национализм собрал свою кровавую жатву. Антигабсбургское восстание началось в Мадриде, а перекинулось на всю Империю и даже за ее пределы. Ни одна, ни другая страна не вышли из этого процесса прежними.

 

Спойлер

 

Австрию лишили прав на добычу драгоценных металлов в Штирии, Венгрии и Чехии. Теперь Испания установила в Европе полноценную монополию на золото и серебро, а значит обрела решающий рычаг влияния на монетарную систему имперских стран.
 

Спойлер

 

Валуа вернули себе Иль-де-Франс. Вместе с ними туда, на Монмартр, место своего основания, вернулись иезуиты. И взяли под крылышко Сорбонну - один из старейших университетов Европы.
 

Спойлер

 

Несколько важных фортов перешли под руку испанцев, либо швейцарцев.

 

Спойлер

 

Ксенофобская идея унижения немецкого дворянства постепенно превратилась в квазиимперскую идею, вновь втянув Испанию в имперские дела. Гордыню националистических грандов тешила перспектива "идальгизации" немцев, вытеснение габсбургских традиций испанскими. Новая Реконкиста стала культурно-политической борьбой за нарушение баланса сил имперских сословий в пользу клира.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

К испанскому двору прибыла знаменитая мексиканская монахиня, сестра Хуана Инес де ла Крус, "Десятая Муза".

Гениальная девушка, с поразительными способностями к самообразованию, уже к восьми годам прочитала всю библиотеку своего деда, куда входили помимо прочего труды по философии, богословию и медицине. Недюжинный талант и от природы тонкая красота привели ее со временем во дворец вице-короля Новой Испании. Здесь, будучи фрейлиной она выучила латынь и язык ацтеков, на которых писала в равной степени замечательные стихи. Однажды, кто-то из завистников пустил слух о поверхностных знаниях эксцентричной девицы, в ответ на что вице-король провел открытый публичный экзамен, где Хуана блистательно справилась даже с самыми сложными заданиями.

Однако, сердце девушки стремилось к церковной жизни. Уйдя от пышного двора в монахини, она стала публиковаться даже с некоторым феминистским подтекстом: о важности женского образования. Своим умом и нравственной строгостью она вдохновила многих из своих сестер.

 

 

Спойлер

 

Раздора между Веной и Мадридом давно жаждал внешний хищник, Османская империя. Когда янычары подошли к границам христианского царства, все ожидали, что впереди грядет новая бездна войны. Но Испания... отступила. Ревнивый Регентский совет поставил национальный оппортунизм выше интересов Империи и Христианского мира. Мадрид, оставшийся в одиночестве на вершине власти, не побоялся репутационных потерь, молча глядя как мусульмане вплотную подбираются к Вене.

 

Спойлер

 

Чтобы компенсировать утрату австрийских рынков, Совет Индий ввел суровые ограничения в экономике колоний.
 

Спойлер

 

Из власти в Империи королева-француженка научилась черпать свою новую легитимность. Она вдруг вспомнила о титуле "католической королевы", который носила и как жена, и как мать монарха. Этот статус, совершенно символический, не предполагал никаких полномочий, лишь белые одеяния на встрече с Понтификом. Но в глазах все более зависимой от клира Империи даже намек на священность фигуры государя стал основанием для пропаганды.

 

Спойлер

 

Война и беззаконие не красят даже самую народолюбивую элиту. За годы правления весь кредит популярности королевы оказался растрачен.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Японское государство официально стало колонией. Теперь оно именуется в португальской огласовке - Нифон. В новую столицу отправился испанский вице-король, а соперничество иезуитов и францисканцев за образ жизни японцев стал основным содержанием внутриполитической борьбы.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Контрреформация завершилась, открыв в истории Церкви новую страницу.

Она показала, что католики способны к реформам гораздо лучше протестантов. Сам Мартин Лютер уходил из жизни в глубоком разочаровании поднятым им движением. Сперва надежды Евангелического движения разбились об внутренний хаос. Затем, после череды опустошительных религиозных войн, последовал упадок религиозности в Европе как явления. Католики превзошли протестантов и здесь, придя к светскому обывателю в обличии посредников в торговле, колонизации, сохранившись в качестве юристов, учителей и ритуальных служащих. А там, где вера в людях все еще не угасла - в колониях, в провинции - католическая проповедь имела успех гораздо больший, чем протестантская.

 

В конце концов, евангелическое движение осознало свою вторичность, свое историческое поражение. Ответом на него стал экуменический процесс - попытка объединиться хотя бы в рамках самых общих христианских принципов. Неожиданно, протестантская инициатива оказалась поддержана и католиками.

Дело в том, что с самого своего начала Реформация, словно национализм, кормилась возвеличиванием различий. Всякая непохожесть, тонкая трактовка разных стихов в Писании, любое богословское расхождение немедленно воспевались до непримиримости. В них протестанты черпали эсхатологический ужас: тот самый страх маленькой секты перед исчезновением, который придавал их общинам решимость отчаянно сражаться за свое существование.

Теперь же, когда протестанты погнались за сходствами, их движение окончательно обрекло себя на импотенцию. Ведь не может быть более экуменической Церкви, чем Церковь католическая - признающая всякий обряд, вплоть до японского. Удерживающая в богословском единстве тысячи непохожих орденов и конгрегаций. Сохраняющая административную структуру для миллионов, даже миллиардов людей по всей планете. Со дня смерти Христа не утратившая историческую преемственность.

 

Экуменизм - это политкорректное название для восстановления единства Церкви, знают о том ее расколотые части или нет.

 

Спойлер

 

 

Турки с попустительства Испании нанесли Австрии сокрушительное поражения. Вена теперь приграничный город, а владения во Франции под угрозой исчезновения.

 

Спойлер

 

Ужасающе низкий авторитет Габсбургов стал очередным предлогом к отсрочке коронации уже давно взрослого монарха.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Беженцы из христианского даймё укрылись от поражения и гонений на Косю. В масштабе происходящих на островах катаклизмов о них как-то все позабыли. Пока через несколько лет разочарованный японец не вернулся в Киото, чтобы снова принять синтоизм и присягнуть на верность бывшей столице. Нифон отреагировал на этот жест покаяния чрезвычайно остро. Местное население, итак натерпевшееся бедствий от пришельцев-проповедников, не должно было получить себе возвращение к язычеству как пример для подражания. Тем более, что под францисканским влиянием как раз началась "успешная" проповедь: через массовые крещения, насильственные обращения и формальную христианизацию ради выгоды.

Орден снова запросил военной поддержки метрополии.

 

Спойлер

 

Расширение власти вице-королевства продемонстрировало его стратегические императивы. Нифон разрастается от береговой линии, живя за счет торговли с метрополией. Кроме того, крепости в стране возводятся непропорционально: в пользу меньших островов, чтобы облегчить вторжение испанцев на случай масштабного восстания покоренных японцев.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Целая эпоха минула с тех пор, как амбициозная француженка оказалась при испанском дворе. Смиренная и спокойная в юности, она далеко пережила своего мужа, успев стать знаменем национального сопротивления. Странный Господь поставил над Испанией эксперимент. Когда Дочь Франции навеки сомкнула свои очи, возможностей отказать Бальтазару Карлосу в коронации больше не было. Уже немолодой наследник остался один на один со все еще могучей оппозицией, разоренной Империей и навек обозленными родичами в Вене.

 

Спойлер

[Сарин 1,006]

 

Небесный Иерусалим

 

 И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца.

 И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога.

Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному.

Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых:

с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот.

Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца.

Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его.

Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны.

И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела.

Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу.

Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд,

пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист.

А двенадцать ворот - двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города - чистое золото, как прозрачное стекло.

Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель - храм его, и Агнец.

Откровение Иоанна Богослова, 21

 

Мы оставили Испанию посередь династического кризиса. Мать-француженка натворила бед, прежде чем передать корону законному наследнику. И едва ли последний имел шансы их преодолеть.

В свои почтенные 45 лет Император Бальтазар Карлос не женат, бездетен и девственен. Габсбургское вырождение вовсю подтачивает его организм немощью и болезнями, так что монарх и сам не рад свалившемуся на него беремени царствования.

 

Спойлер

 

Его авторитет подрывает гораздо более здоровый и способный кузен - Франц II, эрцгерцог австрийский. В отличие от испанского родственника, у него есть наследник, что по законам Империи делает его приоритетным наследником римского трона.

 

Спойлер

 

Не жалуют испанца и во Франции. После смерти матери-регента, Валуа перестали присылать налоги и тихо саботируют любые указания из-за Пиренеев.
 

Спойлер

 

Но к счастью, Бальтазар не одинок. Ему на помощь пришел брат-бастард, Дон Хуан Хосе Австрийский - сын короля Филиппа и его любовницы из придворных актрис. Здоровый, хорошо воспитанный и наученный военному делу, он стал при слабом Императоре кем-то вроде неформального регента. Чтобы законно задержаться в Мадриде, он добился для себя титула "Князя моря", вручавшего ему в подчинение испанский военный флот.

 

 

Спойлер

 

Под руководством бастарда Император женился. Хотя надежд на наследника никто особенно не питал, положение Габсбургов в Испании необходимо было укрепить во что бы то ни стало. К сожалению, феодальные правители имели очень смутное представление о генетике. В супруги брату Хуан избрал собственную же кузину.
 

Марианна Австрийская взяла Бальтазара под другую руку, став ему дополнительной опорой в правлении и вторым неформальным регентом. Власть Габсбургов вернулась в Испанию, но покоится на костылях.

 

 

Спойлер

Между тем, закон о региональных ополчениях все еще в силе. Армией страны заправляют гранды-испанцы. Никакой возможности пригласить ко двору немцев у Бальтазара не нашлось и потому войска возглавили лидеры старого Регентского совета.

 

Спойлер

 

Педро Фахардо де Суньига - гранд, побывавший вице-королем Валенсии, Арагона, Наварры, Каталонии и Сицилии. А также бывший посланником Испании при Святом Престоле.

 

 

Спойлер

 

Франсиско дель Кастильо-и-Фахардо - генерал, кавалер Ордена Саньяго.

 

 

Спойлер

 

Главной союзницей испанских Габсбургов вновь стала Церковь. Администрация испанской колониальной империи тесно переплетена с миссионерскими организациями, кроме того, самые крупные.. хм, "пожертвования" Святой Престол также получает из Мадрида. Вена не может предложить Папе ничего хотя бы вполовину столь же ценного.

 

Спойлер

 

Иезуиты добились от португальского Совета Индий выдачи королевской семье огромного невозвратного займа. Который, впрочем, полностью ушел на взятку Римской Курии.

 

Спойлер

 

Инквизиция тоже приложила усилия, чтобы оттеснить от двора его самых непримиримых критиков.

 

Спойлер

 

Внешней политикой Испании снова руководит католический глобализм. Прискорбной ошибкой прошлых лет Бальтазар назвал попустительство, которым его мать отреагировала на Османское вторжение и казнь короля в Великобритании. В Константинополь и Лондон отправлены ноты протеста, а Кортесы (под бдительным взором Великого Инквизитора) выступили в поддержку освободительной войны.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Мадрид сделал попытку примириться с австрийскими родственниками. Противоречия двух империй все еще велики, но открыт процесс стратегического диалога.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Тем временем, в далекой Японии Нифон укрепляет свою государственность. Иезуитская политика аккомодации способствовала тому, что японский обыватель не слишком заметил религиозных перемен в своей стране. Хотя в высших слоях общества властная иерархия подверглась распаду, социальное разрушение не приникло на уровень простонародья. Японские поселения жили прежним бытом, торговали с португальцами, содержали храмы, где иезуиты подражали манерам старых буддийских бонз, с большим уважением к местным традициям. Это оказалось очень ценным из-за удаленности островов от Мадрида. Административная колониальная элита здесь была крошечной, а испанская армия зачастую вербовалась из местного населения, вплоть до самых высоких чинов.

Возглавил ее Масуда Сиро Токисада II - преемник Амакусы Сиро, духовного и военного лидера восставших японских христиан. Амакуса был казнен властями Киото и его ученик, по японскому обычаю, взял себе имущество, имя учителя и принял под опеку его семью.

 

 

Спойлер

 

Переговоры Испании с Австрией идут тяжело. Феодальные порядки скрепляют правящую семью, но едва ли соответствуют наступившему Новому Времени. Государства Габсбургов далеко разошлись друг от друга экономически, по образу правления, в политических устремлениях. Ни Кортесы, ни Рейхстаг не горят идеей примирения вопреки своим интересам. Разорванное тело Европы не удается сшить старым порядком.

 

Хрупкий баланс дал трещину, как это всегда бывает, в силу случайности. Мадрид заподозрил африканских Габсбургов в симпатиях к Вене и оказался прав: наследники Хуана Тунисского с презрением относились к испанскому вырожденцу. Дело даже чуть не обернулось войной - Испания устрашила Тунисский двор и доказала свою силу, отдав часть крупный город региона под руку враждебного Алжира.

 

Спойлер

 

Но никто не ожидал, что наведенный страх подорвет здоровье принца Туниса. Государь скончался и не успел переписать свое завещание. Корона Африки досталась... Австрии. Оскорбленные в лучших чувствах, Князь моря, Бальтазар и его жена объявили Вене войну.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Гражданская война в Империи быстро перестала быть только лишь династическим конфликтом. Проницательные умы стали замечать в ней черты давно прогремевшей ужасной Тридцатилетней войны. Ведь на поле боя определялось вовсе не имя победителя, но образ и даже миф о новой государственности...

 

Пришествие Христа стало для социальной жизни на планете Земля чем-то вроде Большого взрыва. Явлением уникальным и задавшим совершенно новые тенденции. Общества людей отныне по новому стали осмыслять себя. В символической форме это можно выразить через противопоставление Рима и Иерусалима: царства Античности и царства Божьего. Могущественной, богатой столицы мира и нищей провинции на его отшибе.

 

Спойлер

 

Вот уже две тысячи лет, с амвонов христианских храмов доносятся проповеди о Небесном Иерусалиме. Утопические и апокалиптические одновременно. Город в Библии обычно место греха, порока. Потому появление его возвышенного образа в Откровении Иоанна Богослова кажется весьма необычным. Больше того: это город без храма - это город, ставший храмом сам.
 

Небесный Иерусалим - образ христианской теократии.

 

Церковь - это место коррекции. Она создана не для праведников, а для грешников. Не для безупречных людей, но для порочных, устремившихся к святости. Понимая это, легче узнать природу представлений христиан о лучшей государственности. Именно город, место порока и алчности, должно очиститься, чтобы стать подлинной Землей Обетованной.
 

Иоанн видит Иерусалим спустившимся с небес, объединяющим небо и землю. Единоначалие проявлено в нем, весь город наполнен Апостолами и Ангелами, служителями Бога. Но нет ничего подобного царствующей над всеми античной фигуре Зевса. В служении Богу все равны.
Иоанн видит город в математической симметрии, а значит он является плодом разума и гармонии.

Иоанн видит стены, но нет ничего вокруг, что могло бы представить Иерусалиму угрозу. Стены - символ ясной идентичности. Это образ отделенности горожан от окружающего пространства, их сплоченности и способности быть собой.
Иоанн видит свет, исходящий от поселения и видит множество ворот. Что указывает на открытость Иерусалима ко всем народам, равной во все стороны.

 

Рожденный Откровением миф перевернул вверх тормашками и иудейский, и античный набор символов. Римляне знали республику, но не понимали теоцентризма. Гражданство было для них гордым титулом, а не призванием к смиренному служению. Евреи же оскорблялись отсутствием храма, открытостью города ко всем народам. Но со временем, Небесный Иерусалим покорил сердца и первых, и вторых.

 

Могучие, амбициозные римские львы прониклись проповедями христианских мучеников. Очень характерны в этом смысле слова Константина Великого, при котором Римская империя отказалась от язычества. Обращаясь к учителям христианам он сказал: "Я желаю быть епископом среди вас, в делах мирских". Свою власть он уподобил не власти Сената, не власти греческого деспота, но авторитету лидера общины. Римский император принял образцы теократического правления.

 

Спойлер

 

 Образом Града на холме вдохновлялись беглые протестанты и Отцы-Основатели Соединенных Штатов Америки.

 

Спойлер

 

Идеалы открытости всем народам определили судьбу индейских государств. Как покоренных конкистадорами, так и иезуитских редукций Парагвая.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Христианская мифология в Азии тесно сплетается с воззрениями местных народов. Размышляя о будущем своей страны, христианские Даймё с интересом обращаются к Откровению.

 

Спойлер

 

Залитый теперь кровью Тунис Хуан Австрийский надеялся построить по образцу старого государства крестоносцев.

 

Спойлер

 

Оливер Кромвель, доказывая необходимость казни короля, цитировал Библейский текст, обращаясь к англичанам как к израильтянам.

 

Спойлер

 

Даже в глубинах Черной Африки, в Эфиопии, представители царствующей династии Соломонидов выводили свои корни от иудейских правителей и возвели одну из самых успешных стран континента.

 

Спойлер

 

Однако, в Священной Римской Империи соблазнительный образ Града на холме с самого начала испытал серьезную конкуренцию. Свою роль здесь сыграла одна характерная особенность иудейской власти: она принадлежала царям, но подчинялась авторитету пророков. Это выразилось в странном статусе католической Церкви - коронующей царей, но никогда не царствующей вместо них. Дарующей им легитимность как бы взаймы. Клирики могли быть сколь угодно могущественными, Церковь учит их называть себя слугами, даже официальный титул самого Папы Римского звучит как "раб рабов Божьих".
 

Таким образом, Церковь стала покровителем государств, но отделилась от них качественно. Христианство странным образом стало родителем секулярности. И секулярность эта очень скоро обрела собственный идеологический миф. Им стала дворянская честь, культура каролингов. Аристократия Европы объединилась общими секулярными ритуалами, обособилась в собственную корпорацию-сословие, стала поклоняться духу предков, выраженному в конкуренции знатных домов. Имя рыцаря - вовсе не его собственное, но родовое имя. Каролинги сформировали и собственный государственный миф: мечту о возрождении Рима, о новой Античности.

По сегодняшний день в Европе кипит интеллектуальное сражение. Между духовным началом и секулярным. Между Римом и Иерусалимом. Между градом павшим и градом воспарившим.

 

 

Традиционно центрами каролингских традиций были столицы Франции, Бургундии, Лондона и Австрии. В Испании же рыцарство слишком сильно перемешалось с крестоносным движением и настоящей секулярности ее культура не знает. Потому Франц II Габсбург поднял идеи каролингов на щит, сражаясь в Империи как бы от лица всего светского дворянства Европы.

 

Спойлер

 

Замах на рубль, удар на копейку. Феодализм неумолимо уходит в прошлое, Церковь стала одним из главных строителей и бенефициаров Нового Времени. Обращение эрцгерцога к идеалам сословной гордости напоролось на машину клерикальной пропаганды. А больших мастеров мягкой силы, чем церковники, в мире нет.

 

Спойлер

 

К облегчению испанского двора, 50-ти летний Габсбург все-таки сумел зачать жизнеспособное дитя. Сомнений в отцовстве не было: консумации помогала целая команда лекарей.

 

Спойлер

 

Тем временем, на полях битв последовала серия неприятных поражений. Имперская армада зашла в Балтийское мелководье и стала легкой жертвой маневренных шведских кораблей. "Армагеддон" покоится на дне морском.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Череда бед закончилась страшной трагедией: Император Бальтазар скончался. Лишь чудом зачатый наследник удержал Испанию от кризиса. Курфюрсты короновали малыша, но к Императрице присматриваются косо - еще свежа память о безумной француженке.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Коронация Карлоса II деморализовала австрийскую знать. По общему мнению, Империя предала Австрию. Да и дела на полях сражений сложились не в пользу немцев. Эрцгерцог капитулировал.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Территориальные потери от поражения оказались скромны, но институциональные - огромны. Австрия попала в глухую изоляцию.

Империя окончательно раскололась по способу правления. В ходе войны немецкая аристократия во многих частях страны была дискредитирована, подавлена или подкуплена. Епископы-курфюрсты теперь совсем перестали скрывать своей пристрастности к Мадриду. Бюрократы-клирики всерьез решились воплотить перестроить Рим в Иерусалим.

 

Первым шагом стало Единоначалие. Совет Курфюрстов сложил с себя полномочия выборщиков, отказав тем самым всем влиятельным семьям Европы в равном статусе с испанскими Габсбургами.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Впрочем, голосования в Рейхстаге все еще проходят честно. Учитываются голоса даже меньших князей. Самороспуск Совета Курфюрстов не случился бы без одобрения большинства немецких столиц. Заручиться им помогли многочисленные "подарки", которые щедрой рукой раздала из своей и португальской казны Императрица-регент. За свой прагматичный подход к политике она получила ироничное прозвище "кормилицы Европы".

 

Спойлер

 

Государыня действительно отнеслась к правлению по-хозяйски. Мудро рассудив, что золотой дукат любят все, она сделала деньги основным орудием своей политики.

 

Впрочем, не всех друзей Мадрида ожидали реки серебра. Марианна вывезла из Лиссабона остатки казны, погрузив столицу в долговую зависимость. Переговоры с купцами и знатными семьями переросли в прямой шантаж.

 

Спойлер

 

Мощным союзником королевы Габсбург в переговорах стал Совет Индий. Исторически он чаще всего возглавлялся ставленником Церкви: допускать кого-либо из светских грандов к главной кормушке Испании было бы слишком опасно. Кроме того, немалая часть торговли шла через посредничество религиозных орденов.

 

Спойлер

 

Кормилица Европы предприняла крайне спорный с точки зрения испанской этики маневр. Она решила гордых идальго и кабальерос... купить. Знати Иберийского полуострова была предложена простая и почти оскорбительная сделка: они отказываются от частных армий, военных повинностей, а в ответ получают право распоряжаться региональными бюджетами.

Древние, гордые рыцари Испании подняли мечи к небу... и сложили их к ногам королевы. Соблазн легких денег затмил в их умах сословную гордость. А отмена военной повинности по сути превратила аристократию в паразитический класс: не было у них больше иных обязанностей, кроме заседания в Кортесах. Разумеется, свои голоса они немедленно стали продавать лоббистам, зарабатывая просто на представительстве.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Исторически Бурбоновская Испания последовала французскому образцу государственности. Региональные кортесы подавлялись в пользу централизации вокруг столицы. Это вскоре привело государство к кризису, от подобного которому сама Франция взорвалась Революцией.
Но в нашем ААРе тлетворное влияние Парижа слабо, Франция вассальна Мадриду. Потому моделью покорения дворянства стала скорее Англия, где парламент тоже уже давно кормит паразитов с сословными гербами.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Купающаяся в роскоши праздная знать стала лучшей рекламой испанского двора. Португалия, более века сохранявшая в зависимости от Испании широкую автономию, рухнула в объятия Мадрида.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Испания вступила во второй Золотой век. Богатства Португалии значительно преумножились под властью Испании. Ведь теперь Совет Индий получил фактически монополию на торговлю Европы с внешним миром. Увеличил доходы эффект масштаба: теперь колонии в Америках могли согласовывать разработку ресурсов. Границы, форты и флоты по всему миру стремительно распускались: нет больше от соседей угрозы завоевания, нет конкуренции и взаимного шпионажа. Золотые и Серебряные флоты продали свои орудия и курсируют по всей планете в полной безопасности.

 

Спойлер

 

Нифон скрестил мечи с Киото.

Япония издревле страдает от низкого качества железа. Ни один самурай не мог бы выстоять в бою с рыцарем, его оружие просто погнулось бы об европейские доспехи как бумага. И как бумага бы разошелся против европейского меча японский доспех. Потому ключом к военным победам на островах был доступ к драгоценным металлам: за деньги можно было купить лучшее китайское оружие. Средневековые государства Японии жестко монополизировали оборот монет и предпочитали, чтобы их подданные расплачивались друг с другом рисом.

 

Так что захват драгоценных рудников стал для Нифона ключевой целью завоевания.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Сумрачные ожидания развеялись. Регентство Марианны проходит спокойно, королева уверяет, что готовит наследие своему сыну и не задержится больше законного срока ни на день. Дворянство купается в роскоши, государыня закрывает глаза на коррупцию и даже покровительствует ей на международной арене.

 

Спойлер

 

Церковь же, как когда-то в Испании, возводит в Европе государство Нового Времени. Мятежные конфедерации дворян уступают место хорошо смазанным частям административного механизма клириков. Приходы по всей Империи стали местом горячих обсуждений, политических мечтаний, голосований и резолюций. Став чиновниками испанской колониальной администрации, епископы-Курфюрсты неожиданно усилили свой статус. Именно через их руки текут в немецкие дворцы бесконечные взятки.

 

Некогда кризисная Испания теперь стала очень соблазнительным примером для Рейхстага. Королева уверяет, что новая конституция охраняет права кортесов лучше смутных обещаний старых выборных Императоров. А Совет Индий манит каждого знатного немца, обещая в обмен на лояльность доступ к безграничным колониальным богатствам...

 

Спойлер

 

В означенный день 15-ти летнего наследника, Карлоса II Габсбурга привезли в Рим, в Собор Святого Петра. Еще более жалкий, болезненный и немощный, чем его отец, инфант принял корону Испании. А вместе с ней - корону целого мира. Несколько часов длилось зачитывание бесконечного его титула, здесь он произнесется в полном виде первый и последний раз. Сотни послов, государей больших и малых царств, выстроились в очередь для оказания почета и поднесения даров восходящей звезде, словно волхвы у пещеры Иисуса-младенца.
 

Империя едина. Иерусалим снова одолел Рим.

 

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

[Сарин 1,006]

 

Европа от Лиссабона до...

 

Вопрос об отделении Церкви от государства издревле был полон лукавства. Проблемы власти, часто мелочные, приземленные, всегда хочется отстранить от высоких духовных устремлений. Но еще Аристотель, отец логики, определил политику как часть этики. Религия, работу совести формирующая, таким образом с дилеммами правления связана неразрывно. Этот тезис подтверждается археологией: первые своды законов человечества в разных концах планеты ссылаются на космологические представления людей. Понятен он и простым здравым смыслом - любой разговор становится политическим, как только произносится слово "справедливость".
 

Христианство же достроило к проблеме еще один этаж: поскольку христиане мыслят себя членами строго определенной организации, возникает потребность осмыслить политический статус этого объединения. В католической Европе базовым документом, сформировавшим отношение её к государству стал "Диктат Папы" - творчество могучего Папы Григория VII, где тот открыто назвал Императора фигурой второстепенной, а любую государственную активность провозгласил подчиненной Церкви. Сочинение амбициозного Понтифика не было принято даже клириками, оно так и осталось лишь декларацией о намерениях. Но достаточно скандальной и достаточно убедительной, чтобы заложить новую ментальность в отношении людей к государству.

 

С этих пор политическая философия, в сущности, размышляет о двух вещах. О том, как мирских владык поставить в услужение человечеству. И о том, как вечные слуги-проповедники получают во владение мир. Языческий образ благородного завоевателя, чья винтовка рождает власть, стал на века ассоциироваться с дикостью восточных деспотий. 

 

Спойлер

 

Папская область страдает от резкой перегрузки управленческой работой, Рим во всеуслышание объявил вечный нейтралитет, чтобы вопросы военного дела и внешней политики не отнимали больше его внимания.

 

Спойлер

 

Священная Римская Империя переживает взлет оптимизма. Впервые за тысячу лет существования бесчисленные княжества больше не смотрят друг на друга как на врагов. Дух братства человечества никогда ранее не был так близок. 

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Карл II Габсбург откровенно жалок. История кровосмешения в его семье сделала его инвалидом, немощным, уродливым, болезненным. За свои физические и психические увечья он получил прозвище "Заколдованный", поскольку они ассоциировались в глазах подданных с активностью нечистых сил.

 

 

К счастью, его мать и дядя рано распознали в нем непригодность к правлению и вовремя подготовили конституционную реформу.

 

Спойлер

 

Имперские княжества тоже сохранили широкую автономию. Они вступили в военный альянс, создали с Мадридом общую зону свободной торговли, но не отправляют Императору ни гроша налогов, а также имеют собственное законодательство в вопросах внутренней политики.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Однако даже такое поверхностное единство обрушило баланс сил в мире. Под рукой Испании одновременно оказались крупнейшие сырьевые рынки и богатейшие рынки сбыта. Торговые потоки замкнулись на внутренних процессах и Мадрид вдруг осознал себя автаркией: его оборот с соседями стал пренебрежительно мал в сравнении с почти неисчерпаемым внутренним потенциалом.

 

Спойлер

 

В таких условиях торговые войны стало вести чрезвычайно легко и их эффективность приняла пугающие масштабы. Лондон и Константинополь вдруг оказались под настоящей блокадой.

 

Спойлер

 

Одно из несомненных достоинств национальных государств перед империями - их локальность. Претендуя на представительство лишь одной нации, они принимают на себя добровольные самоограничения. Их территория должна более-менее соответствовать области расселения людей определенной культуры, потому им относительно просто договариваться о границах.

Империи же бесконечны. Они олицетворяют определенные принципы политического правления, а потому могут предложить их неограниченному числу народов. Это делает их амбиции всегда идущими вперед относительно реальных возможностей.

 

Спойлер

 

Однако СРИ - не типичная империя. Она подчинена интернациональной клерикальной бюрократии, выходящей далеко за ее обширные пределы. Универсальность принципов ее правления размыта миротворческими устремлениями глобальной Вселенской Церкви. Так, Рим выступил посредником в переговорах Империи с ее католическими соседями. Восточные немцы, поляки не получили гарантий безопасности, поскольку сами нарушили целостность имперских границ. А вот с Литвой и Швецией удалось заключить твойственный союз. Ради мира между христианами, три империи договорились не конфликтовать, а поддерживать имперские проекты друг друга.
 

Спойлер

  

Однако отношения с Китаем разрушились окончательно.
 

Миссия иезуитов в этой стране столкнулась с множественными трудностями. Главным образом, учиненными правительством в Пекине. В отличие от Японии, здесь монахи так и не смогли добиться для себя корпоративного статуса. Им разрешена была проповедь, но только в качестве частных лиц. Церковной бюрократии, монастырей чиновники-китайцы заводить у себя не позволили.

 

Спойлер

 

Но даже в этих условиях Общество Иисуса сумело достичь более полумиллиона обращений. Им удалось взломать китайский менталитет.

Приехав в страну, они сперва попытались подражать образцам буддийских монахов, почитаемых в Японии. Но очень скоро выяснили, что в представлении среднего китайца пафосный буддийский проповедник выглядит... глупцом. Иезуитов шокировала широкая образованность подданных Поднебесной. С любовью и восхищением Маттео Риччи описывает китайцев в своих докладах как просвещенный и литературный народ. Настолько, что именно книги, а не простые площадные проповеди монахи сделали основой пропаганды христианства в Китае. Писать было удобно. Китайцы грамотны, а Пекин, не ведавший бед Реформации, не вводил монополии на печатный станок. Тексты легко и быстро распространялись. Но вдруг выяснилось, что далеко не каждый хорошо составленный труд может иметь среди китайцев успех. Особое внимание их культура уделяет авторству и истории сочинения.

 

Если автор - чужеземец, да еще похожий на простоволосого буддиста, книги его конечно же ценности не имеют. Потому в Китае иезуиты отказались от приобретенных японских практик. Путем к высокому социальному статусу для них стали государственные чины. Подражая местным бюрократам, они создали себе имидж гораздо более успешных людей. Демонстрируя светскую ученость, они привлекли внимание прогрессивной интеллигенции. А дотошным изучением конфуцианских текстов заслужили уважение консерваторов.
 

В какой-то момент, Риччи даже сумел преобразовать китайские тексты в мощное интеллектуальное орудие христиан. Китайцы - невероятно гордый народ. По степени самовлюбленности они далеко способны оставить даже нынешних американцев. В Новое Время это выражалось в том, что китаец не мог поверить в сведения из книги, если не находил в ней ссылок на китайские источники. Ничто за пределами Поднебесной не может превзойти собственных усилий ее народа.

Потому иезуиты сумели сотворить нечто вроде синтеза: связать конфуцианские сочинения с христианством и подавать их китайцам так, как если бы новая вера имела основания в их собственной культуре. Это был опасный путь, другие ордена теперь заподозрили последователей Лойолы в ереси. Но иезуиты проблемы не видели: конфуцианство они справедливо не считали религией, а потому и с учением Церкви они находили его совместимым.

Эффект новой проповеди оказался взрывным: само китайское интеллектуальное общество теперь уже раскололось надвое. Составленные проповедниками синтетические тексты основывались на старых конфуцианских источниках. Что внезапно сделало их более статусными, чем собственное учение китайских же неоконфуцианцев. На фоне пришлых христиан, учителя неоконфуцианства вдруг стали казаться излишне вольно трактующими старые китайские тексты. Словно они предали учение отцов, а длинноносые белые пришельцы каким-то образом им следовали.

 

Абсурдная ситуация утвердила иезуитов в статусе ученых людей, влиятельных религиозных учителей и сильных публицистов. В христианство обратилось значительное число придворных китайского императора. Относительно него самого среди китаеведов до сих пор ходят споры: нет явных свидетельств его крещения, впрочем как и отказа от такового.

 

К сожалению, именно в этот момент кризис в Японии столкнул китайскую миссию с политикой. Прямая война европейцев с японцами, вдохновленная религиозной рознью, всерьез встревожила Пекин. Острова были бедным, но почетным соседом Поднебесной. Только с императором Японии китайский государь мог заключить равнородный брак. Потому угрозу японскому государству Китай воспринял близко и почти на свой счет. Иезуиты резко потеряли с трудом накопленное влияние, их миссия была ограничена пределами Макао и окрестностей.

 

Испания ответила на гордыню гордыней. Прибрежные воды Китая стала патрулировать Азиатская армада, с захваченным японским флагманом, модернизированным на европейский лад. Назвали его "Император", в честь Карла II, совсем без иезуитской деликатности сравнив статус западного варвара с правителем Поднебесной.

 

Спойлер

 

При всем могуществе, Испания испытывает кризис. Массовый подкуп дворян и раздача им самоуправления превратила Империю в единый, но глубоко коррумпированный организм. Целое сословие стало чем-то напоминающим паразита и активно использовало свою местечковую власть, чтобы тянуть соки из богатейшей в мире страны.

 

Спойлер

 

Впрочем, пространство для мошенников также является и пространство для авантюристов.
 

В запутанных имперских коридорах власти значительный вес приобрел кардинал-министр Хулио Альберони. Итальянец начал церковную карьеру в Пьяченце, постепенно поднимаясь из низших чинов. Его ум и политическое чутье были замечены при дворе Мадрида, куда он вскоре получил приглашение для службы. Оказавшись у руля могучего царства, священник проявил себя раздражающим воинственным вольнодумцем, легко преступающим традиции ради политических выгод.

 

 

Спойлер

 

Прежде всего, он решил пресечь возможность очередного женского регентства над жалким монархом. Чтобы Императрица не составила конкуренцию его амбициям, Альберони выбрал в жены Карлу принцессу Марию Луизу Орлеанскую - уроженку крошечного французского княжества.

 

 

Спойлер

 

Затем его внимание обратилось к Балтийскому морю. Здесь, в проливе Зунд, Дания издревле собирает бесконечно раздражающую имперский город Любек пошлину. В какой-то момент она внесла немалый вклад в упадок Ганзы. Но теперь, когда города снова объединились зоной свободной торговли, поборы датчан стали почвой для раздражения уже в Рейхстаге.

 

Хулио объединил экономическое недовольство с политическим проектом. Он пообещал вторжением отменить несправедливые законы и заодно укрепить дружбу с Швецией, давно имевшей свои виды на датчан.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Хитрый Альберони заманил шведов в ловушку. Ввязавшись в активные военные действия, они потеряли возможность для многовекторной дипломатии. На конференции по поводу раздела датских земель кардинал сообщил, что имперские армии отправились отбивать законные земли Империи у австрийцев. Австрия, союзник Швеции, оказалась брошена им на произвол судьбы.

 

Спойлер

  

Преодолевая отвращение ради безразмерных богатств, принцесса Орлеанская таки сумела зачать от уродливого Габсбурга. Ее дитя (как и последующие) ужасает докторов своими дефектами. Их не записывают в наследники от совершенно очевидной перспективы близкой смерти.

 

Спойлер

 

Шведы получили свою взятку. Стокгольм умножил земли, однако Копенгаген и еще кое-что по мелочи испанцы взяли под временную оккупацию.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Университет Саламанки стал центром новой европейской публицистики.

 

Благодаря преодолению Реформации, латынь не утратила статуса универсального языка науки и сочинения монахов прочно заняли свое место в сокровищнице человеческого гения. Объединение же Империи вокруг Испании сделало испанский язык языком глобализации. Европа, Латинская Америка и 2/3 Северной Америки, Азия и часть Африки понимают друг друга без перевода. Наконец, деградация дворянского сословия лишило его в глазах народов ореола избранности. Теперь аристократы, "лучшие из лучших", все чаще являли собой пример праздности и разложения.

Все это вознесло на вершины почета новый образец: публичного интеллектуала. Человека, чей разум возделывает мир лучше, чем любая война.

 

Спойлер

 

Католический университет - совершенно особое место. Современному читателю атмосфера в нем больше всего знакома по книгам о Гарри Поттере. Хогвардс - отнюдь не фабрика специалистов, а целый мини-город с особой культурой, статусом, субъектностью. Папский университет - заведение особого рода, оно не может стоять в каждом городе, быть посредственностью. Такие учебные заведения редки относительно светских, но имеют прочную идентичность, несут миссию, но не функцию. В доминиканские и иезуитские университеты устремляются лучшие умы со всего мира.

 

Спойлер

 

 

Тем временем, мировые торговые потоки трансформируются вновь.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Когда связи Стокгольма с восточными немцами ослабли, Альберони все равно продолжил политику уступок северянам. На сей раз, у него на уме было столкнуть интересы Швеции и Великобритании, чтобы предотвратить между ними возможный союз. Исландия стала яблоком раздора: здесь англичане издревле рыбачили, а после эмбарго с континента они непременно будут вторгаться в прибрежные воды Швеции.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Гнев Империи кардинал теперь готов обратить на англичан. В Ольстер перебросили значительную испанскую армию из опасений, что Лондон все-таки превзойдет Империю в океане. Откровенно захватническая политика клирика встречена в Испании раздраженным бунтом.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Дядя Карла II, Князь моря, оставил смертный мир. Еще больше влияния сосредотачивается в руках воинственного кардинала.

 

Спойлер

 

Поле боя несколько законсервировалось. Великобритания сумела вытеснить испанцев с моря, но не может противопоставить ничего на суше. Только в Северной Америке фронт сохраняет подвижность. Так что освободившиеся немецкие штыки Мадрид направил в Засахарскую Африку. Ну а почему бы и нет?

 

Спойлер

 

Спойлер

 

В испанской армии сменилось руководство. Теперь англичанам досаждает испанский гранд, Хосе Каррильо де Альборнос, вице-король Сицилии.

 

 

Спойлер

 

Тем временем, Стокгольм наконец созрел для собственного империализма. Скандинавия подняла над всем полуостровом свое желтое знамя. В союзе и соседстве с Империей немцев, потомки викингов чувствуют себя гармонично и не вводят против них новых поборов в Копенгагене.

 

Спойлер

 

При всем могуществе, экономика Испании порочна. Из-за устаревших сословных норм Совет Индий почти официально играет роль коррумпирующего политику института. Роль пошлин на законодательные решения выше, чем торговли. Купцы проигрывают позиции в парламентах паразитирующим аристократам и клирикам.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

В угаре патриотизма к испанцам попытались примкнуть союзные ирландские пираты. Но Испания - едва ли не единственная страна, всю свою историю имеющая нулевую терпимость к морскому разбою. Даже в дни, когда платить бандитам и каперам было нормой европейской политики, иберийцы упрямо продолжали вешать и пытать страшным образом всех любителей ходить под черным флагом.

 

Спойлер

 

Наконец, Лондон согласился подписать мир. "Тухлый мир", как его прозвали за ничтожество результатов. Глобальная по масштабу дорогая война привела всего лишь к небольшим территориальным сдвигам на островах. Альберони лишний раз поссорил Скандинавию с Англией, но общий вывод ясен: Империи нужен гораздо лучший флот, чтобы добиваться своего от Протектората.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Тем временем, Империя захватила множество земель в Африке. Одна беда - ими совершенно невозможно управлять. Черный континент - мир бедствий. Здесь живет 95% всего человеческого генетического разнообразия. Рядом живущие племена обладают разной физиологией, разными языками. Причем не просто диалектами, а целыми языковыми семьями, имея отличия как норвежский и китайский.

Хаосу способствует география. Африканские водоемы пересыхают нерегулярно, из-за чего постоянно меняется степень доступа разных регионов к воде. Что губит на корню идею стабильного сельского хозяйства. Там же, где в теории возможно выпасать скот, распространены насекомые-убийцы, против которых у коров и коз нет защиты. Торговле мешают джунгли и пустыни, изолирующие разные части континента друг от друга. Только в регионе реки Нигер, в Южной Африке, Египте и Эфиопии имеются очаговые, относительно сносные условия для жизни.
Потому, ни имперский, ни национальный принцип не могут лечь в основу африканской государственности. Гегемоном здесь становится сила, способная преодолеть хаос хотя бы примитивной инфраструктурой. Даже теперь, в XXI веке, ключевые для Африки политические проекты прочно связаны с проведением хотя бы простых железных или автомобильных дорог, портов и аэропортов.

 

Римское купечество кое-как сумело взять на себя организацию захваченных земель Сонгая. Торговля в Африке оживилась и старый Тимбукту снова отправляет торговые караваны в Марокко. На них вновь стал расти старый город Айт-Бен-Хадду, посредник транссахарских путей сообщения. Здесь-то купцы и поместили столицу своего торгового предприятия. Основным его смыслом стало не построение государства, а поддержание контактов между немногочисленными торговыми городами. Сколько-то в проект вложилась и Церковь, в надежде обратить полуязыческое, полумусульманское население ко Христу.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Датчанам и австрийцам обрушилась на головы новая война. Империи делят между собой соседей.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Наконец, Вена взята! Старшая ветвь Габсбургов в лице самого жалкого из своих представителей, восстановила единство семьи. Единой Европой правит Единая монархия.

 

Спойлер

 

Эпоха экспансии, раздражения и военных приключений на время прервалась. Альберони оставил уродца царствовать в одиночестве.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Совет Индий торжественно объявил о создании второй азиатской европейской колонии - Филлипин. Здесь еще высаживались самые настоящие конкистадоры, а потому традиционные испанские институты громоздки и архаичны. Манила - оплот традиции, вечно недовольной экспериментами иезуитов, вотчина ордена Доминиканцев.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Порой больной лихорадкой пациент кажется активным и жизнерадостным. Его энергия бьет через край, будучи лишь хорошо сокрытым симптомом внутреннего разложения. Так и Империя кажется всем окружающим полным жизни победоносным образованием. Но ее общественные недуги уже вот-вот дадут о себе знать. Как только опасные памфлеты с Британских островов станут достоянием немецкой общественности...

 

Спойлер

 

[Сарин 1,006]

 

Блудные дети

 

"Цок-цок-цок, птыщ, ты убит!" - доносится из королевских покоев. Слабоумный и хворой Император проводит очередной вечер за игрой в игрушки с придворными к****ками. В детстве он очень поздно научился говорить, временами терял способность ходить, является совершенным импотентом. То, что ему удалось дожить аж до 43-х лет уже чудо само по себе.

 

Спойлер

 

Каждый год с момента восшествия его на престол, двор ожидает его скорой гибели. Обязанность составить завещание, а также держать его в секрете, лежит на монсеньоре Хоакине Фернандесе де Портокарреро - испанском куриальном кардинале, префекте Священной Конгрегации индульгенций и священных реликвий, а также камерленго Священной коллегии кардиналов.

 

 

Сперва он был малозаметной технической фигурой при дворе. Но обязанность год от года пересоставлять завещание со временем умножила его влияние. Различные фракции при дворе стали искать его расположения, чтобы получить свой кусок царского наследия, которое вот-вот покинет чахлые руки Габсбурга.

 

Спойлер

 

К счастью, конституционные реформы возложили наибольший груз ответственности за судьбы страны на плечи Кортесов и Рейхстага. И в последнем явно преобладают ястребиные настроения. Баланс сил в Европе все еще нарушен, границы Империи не урегулированы. Но этом фоне судьба балканских христиан Османской империи стала часто всплывающей темой в обсуждениях. Что толку от европейского единства, если оно не помогает преодолеть главную же в Европе проблему?...
 

Спойлер

 

Одним из больших сторонников окончательного изгнания мусульман с христианской земли стал Евгений Савойский - смелый и решительный генералиссимус Священной Римской Империи, принц Кариньяно, человек редких талантов и, по слухам, гомосексуалист.

 

 

Спойлер

 

Напряжение между двумя гигантскими империями нарастает стремительно. Европейская теократия, замаскированная под монархию и исламская монархия, притворяющаяся теократией, испытывают огромный соблазн померяться силой.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Тем временем, испанский парламентаризм явил свои дурные стороны. Прежде итальянские владения Испанской империи пользовались обширной автономией, здесь правили вице-короли, городские советы - почти как встарь. Но после созыва в Мадриде единых Кортесов, делегаты туда были приняты только от испанских городов.

 

Спойлер

 

Евгений Савойский славен на поле боя. Он успешно провел Империю на Балканы, после чего отправился на просевший восточный фронт.

 

Спойлер

 

Континент сотрясают религиозные войны. Но настоящая опасность исходит изнутри христианского мира. Против несправедливой, псевдокоролевской власти лордов-протекторов восстал английский народ.

Со времен Кромвеля на островах установился шаткий баланс. Будучи пуританином, он глубоко ненавидел Англиканскую церковь, но не распустил ее из-за того, что слишком уж много землевладельцев в стране имели в ней свой интерес. Часть из них прямо присвоила церковные земли, часть сдавали ей в аренду свои. Любое вмешательство в этот тонкий консенсус повлекло бы передел собственности, отчего вздрогнул даже беспощадный лорд-протектор.
Слияние церкви, государства и земельной аристократии укрепило власть после гражданской войны. Но оно же стало причиной тяжелой коррупции, поразившей страну. Вопреки вкусам аскетичных пуритан, лорды Англии превращались в напомаженных, нарумяненных, развращенных в роскоши паразитов. Ежедневно газеты сотрясали скандалы с вездесущими проститутками, интригами, беспорядочными связями. Английские клубы стали рассадниками такой пошлости, что про Британию стали говорить, мол в ней монархия уступила место порнократии. И, скованные распутным образом жизни, элиты также стали фактически закрытой кастой, крайне пренебрежительно относившейся к третьему сословию.

Взрыв назревал давно. И торговая блокада со стороны континента спровоцировала дефицит товаров, окончательно столкнувший Лондон в бездну Революции...

 

 

Спойлер

 

Из пекла потрясений в лояльный Испании Ольстер бежал сэр Джеймс Батлер, герцог Ормонд. Ни много ни мало - верховный констебль и главнокомандующий армии Британии. Ирландец по происхождению, он был воспитан в протестантизме. И за свои высокие чины был обвинен революционными властями в измене. Отказавшись присоединиться к кампании Евгения Савойского, он осел в Дублине и начал энергично писать. Главным образом, различным испанским чиновникам, надеясь вызвать тем самым карательное вторжение в обезумевшую Британию.

 

 

Спойлер

 

К несчастью, пылающая Британия действительно стремительно обрела инфернальные черты. Словно в далекой Японии, здесь начали гонения на христиан.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Революционные идеи просачиваются на континент, где обрели неожиданную популярность. Как и в Британии, князья Империи выродились в класс паразитов, причем также при участии Церкви и короля. Поляризация расшатывает общества немцев настолько, что против дворян начались вспышки насилия.

 

Спойлер

 

Тлетворное влияние Англии и письма сэра Батлера оказались в центре внимания Кортесов. Война с островами - дело очень дорогое и неблагодарное, но теперь парламент не видит в ней ничего невозможного. Издан указ о наращивании военно-морского флота.

 

Спойлер

 

Однако, власти Испании не смогли навязать тех же устремлений немцам. Имперский Рейхстаг сам оказался парализован восставшим Аахеном. Те князья, что не успели в спешке покинуть город, повешены в ряд на площади. Хуже того - мятежники предпринимают вылазки на испанские территории.

 

Спойлер

 

Приближение больших перемен висит в наэлектризованном воздухе. Оказалось, что не только радикальные элементы взяли на вооружение новые идеи. Но и их более умеренные, даже имеющие власть коллеги. Как и в случае с Реформацией, Церковь отреагировала двояко: экстремистам выписала расправу, но ключевые идеи революционеров подверглись подробному анализу. Так родился обновленный консерватизм. Как и в случае с Контрреформацией, его нельзя считать реакционным движением. Он позаимствовал у бунтующих либералов ключевые элементы доктрины, но развил их и снял распаляющую гнев конфликтность с действительностью.

Так например, консерваторы приняли идею общественного договора как основы общества. Но за одним важным добавлением: нация, как воображаемое сообщество, включает в себя не только живых ее участников, но и мертвых. Память о предках, представление о традициях порой мотивирует общественные движения ничуть не меньше, чем инициативы живых. Отказать ушедшим поколениям в созидательной роли, все равно что отказать дню вчерашнему во влиянии на день завтрашний. А потому Церковь, как инстанция, связывающая мир живых и мертвых, заботу о жизни и заботу о посмертии, не может не играть одной из основополагающих ролей в человеческом сообществе.

Кроме того, пересмотру подверглась идея реформ. Наивные революционеры впитали в себя амбиции социального конструктивизма. Каждая страна являлась им в их воображении чистой доской, где усилием власти и пропаганды можно создать любую действительность. Но разве это так? Разве мы живем в пустом пространстве, лишенном иных, кроме власти и пропаганды, оснований? Разве многие наши планы не разбиваются о суровые препятствия реальности?...
В самом деле, человеку подвластно многое. Но общество - не пластилин, это живой и постоянно активный организм. Его существование есть бесчисленное множество контактов между разными людьми и великое чудо, что из этого рождаются свобода, справедливость и добродетель. И это чудо нужно уважать. Вот, скажем, Британский парламент. Много ли случаев, когда его воссоздавали за рубежом? Ни единого, пусть даже аналоги пытались организовать сами британцы в Америке или Австралии. Каждый раз выходило нечто свое. Чтобы иметь у себя Британский парламент, нужно иметь 400 лет британской же истории. Таким образом, то, что экономисты и политологи обычно называют "институтами", в глазах консерватора является традицией. На ее примере возможно учиться. Но скопировать с чистого листа - никогда.

 

Отсюда же исходит и заимствование консерваторами у революционеров идей глобализма. Если институты невозможно повторить наверняка, значит нужно приложить все усилия к тому, чтобы каждому человеку стали доступны традиции всего мира. Американский доллар, швейцарский банк, французская мода и итальянская кухня неповторимы, но сочетаемы. И в этой дивной композиции, вместе они и составляют собой Рай на земле, который человеку не суждено построить.

 

В недалеком будущем эти идеи популяризирует Эдмунд Бёрк. Но сейчас они по отдельности слагаются у различных проповедников-публицистов.

 

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Венценосный уродец наконец скончался. Свидетельства врачей печальны: на теле короля не было ни капли крови, сердце оказалось размером с перец, лёгкие разъедены, кишечник гнилой и гангренозный, одно яичко было чёрным, как уголь, а голова полна водой. Он не оставил после себя детей, а испанская ветвь Габсбургов, прямо скажем, не была богата на достойных и здоровых преемников.

 

Монсеньор Портокарреро пошел на рискованный шаг: убедил болезненного монарха назначить наследником австрийского родственника. На трон Испании снова вступил представитель младшей ветви царствующей семьи. Не без ропота Мадрид встречает Карла III фон Габсбурга. Сын немца и полячки, но не знает испанского, но пышет здоровьем. Картина, от которой двор уже давно отвык.

 

 

Спойлер

Путешествие из погибающей Австрии в царствующую над миром Испанию глубоко впечатлило юного государя. Он никогда не готовился к такой великой миссии, хотя и желал ее в тайне. Видение своего правления он сложил не из опыта, а из наивных мечтаний и рыцарских романов, которых был большим поклонником.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Чувствуя подозрительность испанского двора к себе, юнец не нашел ничего лучше, кроме как демонстративно и жестоко порвать связи со своими родственниками. Ягеллонам была объявлена война.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Вторым путем, чтобы сойти в Испании за своего, Карлос выбрал женитьбу. Он принципиально женился на испанке, причем из самой лояльной и традиционной семьи, на Изабелле Мендоса. Не умница, не красавица. Все вокруг поняли политическую составляющую этого брака. Но для Карлоса это стало достоинством, своего рода жертвой и присягой Испании в одном лице.

 

Спойлер

 

Наконец, тяжелая война с Османами закончилась полной победой Империи. Евгений Савойский вернулся героем, но не слишком удовлетворенным. На Балканах удалось лишь выдворить мусульман из Адриатики, а также лишь частично освободить греков и славян.

 

Спойлер

 

Карлос III почувствовал себя гораздо увереннее. И это плохая новость, потому что страх перестал сковывать его наивные амбиции. Чтобы снять с себя клеймо наследника младшей ветви, он решил обрубить дерево целиком: ликвидировать Австрию и тем самым превратить побочную ветвь в основную.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Короткий мир снова угрожает посыпаться, его единство подтачивается со всех сторон. Империя провозгласила полноправными князьями государей Греции и Болгарии, тем самым снова посягнув на Балканы.

 

Спойлер

 

Мир изнутри Империи подтачивается Революцией. По всей Германии спорадически происходят убийства, ограбления и изгнания знати.

 

Спойлер

 

В какой-то момент Европу захлестнула новая волна "бродячего рыцарства", когда обнищавшие и озлобленные дворяне начали сбиваться в группы и сами стали терроризировать округу. Проблема обрела такую остроту, что даже далекий Мадрид озаботился судьбой своих вассалов.\

 

Во-первых, Кортесы постановили начать обширный прием на службу Испании потерявших кров и достаток знатных князей.
 

Спойлер

 

Во-вторых, кое-каких подвижек удалось добиться от Рейхстага. За неимением лучших вариантов, в Аахен вошла испанская армия и смела революционный совет. Рейхстаг теперь стал собираться прямо под крылышком Императора.

 

Спойлер

 

Чтобы поддержать бродячее дворянство по всей Империи, Карлос выкупил и реформировал рынок наемников. Знатный господин в затруднительном положении теперь мог обратиться к государственным компаниям Ландкснехтов и получить довольствие.

 

Спойлер

 

Принятых мер Карлосу III показалось достаточно, чтобы вновь вернуться к амбициозным внешнеполитическим проектам. Здесь его романтизм сплелся воедино с недовольством Савойского. Как велики возможности! Совсем недавно в Риме сменился Папа и Испания добилась от него нового призыва христиан к Крестовому походу. Первое официальное объявление такового со времен Реформации. Откровенно скучные торги за судьбы немецкого дворянства ничего не стоили в глазах Императора на фоне перспективы стать новым Готфридом Бульонским.

 

Спойлер

 

Соблазн и сила - дурное сочетание. Император решил пойти с турками на экзистенциальный конфликт и нарушить надежность своего слова. Империя грубо нарушила заключенный мир и снова обрушила на Османов свою мощь.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Могучий османский флот стал разминкой перед конфликтом с британским. Моряки набираются опыта, а адмиралы смелости.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Габсбург все еще чувствует уязвимость своего положения, а потому нещадно ликвидирует конкурентов. Так, независимости лишен Тунис. Потомки Хуана Австрийского утратили свой Иерусалим и права на корону Испании.

 

Спойлер

 

Султан совершенно не ожидал предательства и войска Империи турки встретили совершенно неготовыми. Разгром был скор и ужасен. Османская Венгрия изолирована расширившимися владениями балканских христиан. Константинополь - пограничный город.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Больше мусульмане гарантиям Империи не верят. Но их уже и не спрашивают. Карлос III жжет мосты. Игнорируя условия мира, имперские войска снова перешли границу.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Уверенной рукой Император направляет бесконечные армии на Восток... как вдруг... выстрел!
 

Окровавленное тело монарха с искаженным от предсмертной боли лицом падает навзничь. Война дала самую страшную осечку. Государь был убит неизвестным террористом.

 

Спойлер

 

Империя в хаосе и панике. Лишь еще более жалкое состояние ее врагов не останавливает катка войны.

Неизвестный стрелок нажатием курка пресек целую эпоху, эпоху Габсбургов. Карлос III многое сделал для консолидации власти, в том числе, рассорил свою семью. Он хотел перезапустить династию заново, сделать своего наследника последним и единственным Габсбургом в Европе. Он успел разгромить или подчинить родню, но не оставил наследства.

Будь на дворе 15-й век, страна мгновенно рухнула бы в династический кризис. Но Церковь преобразила Империю в государство Нового Времени. С некоторым изумлением, все вдруг обнаружили, что государственная машина крутится сама по себе, даже без священного монарха в своем сердце.

 

Спойлер

 

Это нежданное открытие не разрешило кризиса, но значительно его смягчило. Достаточно времени было выиграно, чтобы найти по линии вдовствующей Императрицы достойного преемника. Его, к сожалению, тоже зовут Карл. Корону предреволюционной, разобщенной терактами Империи, принял Карл де Мендоса.

 

Спойлер

 

Мендоса не питает иллюзий. Он не король, он временщик. Единая корона Испании, Италии и Империи однажды легла на голову Габсбурга и лишь эта голова способна ее вынести. Никто не поставит сколько угодно славный род Мендоса в один ряд с собственными господами. Лишь раскол или великая реформа способны удержать Империю от хаоса.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Общество Иезуитов достигло огромного могущества в колониальном мире. Настолько, что монахи стали действительными конкурентами во власти со светскими вице-королями. Мало того, что они вступались за аборигенов и бичевали пороки местных властей, они выступали за автономию частей Империи друг от друга. В любой другой день Император надавил бы на Папу и Иезуиты были бы распущены. Но теперь царит такой бардак, что для борьбы с лояльной, пусть и мнительной корпорацией желания не нашлось.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Когда стало ясно, что силой самозванного Императора не устранить, начались переговоры. Мендоса быстро пошел на уступки.
 

Для Италии был разработан гибридный проект. Часть городов, что была лояльна Империи, получила право на представительство в Кортесах. Те же, что желали собственных князей, смогли провозгласить таковых на условиях их вассальной присяги Мадриду.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Сложный компромисс на время отодвинул кризис еще на шаг. Кортесы проголосовали в поддержку правительства Мендосы.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Убийство и воцарение нового монарха никак не сказалось в Империи на отношении к туркам. В чем-то даже оно ухудшилось, поскольку некоторые винили их в судьбоносном теракте. Мендоса учинил огромное расследование загадочного выстрела, но не нашел убедительных доказательств этой версии. Однако, церемониться с Османами он тоже причин не нашел. Евгению Савойскому отдали приказ выкинуть мусульман из Европы.

 

Спойлер

 

Возвращен Константинополь!

Здесь, на все еще дымящихся руинах Османской империи, Евгений Савойский и другие полководцы поклялись не допускать больше оккупации и страданий христиан где бы то ни было. Свою клятву им пришлось исполнить очень скоро.
 

Спойлер

 

А вот в Африке пришлось отступить. Тунис был во многом искусственно поддерживаемой извне страной и восстановить христианское королевство желающих не нашлось. Пришлось надавить на Марокко, чтобы султан аннексировал хаотичные земли. Разумеется, с него взяли обязательство хранить полное равенство между своими христианскими и мусульманскими подданными.

 

Спойлер

 

Лишь теперь Империя обратила свой гневный взор на источник европейских беспорядков - на Лондон. При всем колоссальном превосходстве континентальной державы, море и опыт англичан во многом уравнивали шансы.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Мануфактурная модернизация Испании за счет Нидерландов, коррекция курсов Золотых флотов с целью укрепления монеты, мир по южную сторону Пиренеев вывели страну в технологические лидеры мира. Астурия стала родиной промышленной революции.

Историческая Англия лишь случайно стала местом распространения паровых механизмов. Принцип их работы несколько раз открывали в других местах. Английские коммерческие институты не были самыми лучшими в Европе: права собственности во Франции гарантировались гораздо прочнее, а путь к богатству был гораздо легче в Америке. Не зря почти никто из британских предпринимателей-экспериментаторов не сделал на своих открытиях крупных состояний. Зато век спустя, при новой технологической революции, мир запомнил имена и наследие американцев: сталелитейщика Карнеги, нефтяника Рокфеллера, изобретателя Эдисона. Не была исключительной и дороговизна труда англичан, Амстердам шел за Лондоном вровень по скорости роста зарплат. Инновационная католическая культура нуклеарной семьи трансформировала все страны Западной Европы без разбору. Даже легкая доступность и дешевизна угля не так уж выделяется на фоне Нидерландов, России или Речи Посполитой, особенно относительно размеров страны и промышленности.

Господь подбросил монетку и она упала британской стороной. В нашем же случае, плоды механизации пожинает Испания.
 

Спойлер

 

Спойлер

 

Британия веками не знала трагедий осад. Первое время оскорбленные вторжением островитяне мобилизовались, но безжалостный рык испанских пушек охладил их пыл. Замки в стране уже давно не несли полноценной оборонительной функции, а большей частью вовсе превратились в декоративные резиденции аристократии. Когда беззащитные города начали гореть, Тауэр запросил мира.

Хотя острова почти оккупированы, британцы одержали множество побед в Америке. Чтобы требовать от Лондона сокрушения и смены революционного строя, пришлось бы удерживать очень длительную оккупацию и перебрасывать войска через океан, патрулируемый Британским флотом. После цепочки разорительных войн против Османов, на фоне внутренних беспорядков, Империя не была к таким испытаниям готова. Мир с революционной республикой заключен на условиях ухода британцев с континента.

 

Спойлер

 

Католический мир ставит в своей истории важную точку.

Церковь блистательно показала себя в Новое Время. В Средние века, с которыми чаще всего ассоциируют ее могущество, она правила лишь Европой. И правление это было гораздо более скудным и унифицированным, чем впоследствии. Теперь же конкистадоры и проповедники пронесли Слово Божье вокруг Света, от Мексики до Японии и всюду добились успеха. Посредством торговых возможностей Общества Иезуитов, через руководство Советом Индий, Церковь заправляла экономикой половины планеты. А надо заметить, латиноамериканские страны вскоре превзошли в своем богатстве и свободе свои метрополии. В планетарных масштабах велась борьба с рабством: как экономическим в Африке, так и ментальным в Азии. Доминиканцы заложили Саламанкскую школу, обосновавшую основы капитализма. Монахи открывали острова, огибали на кораблях весь мир, составляли карты и внесли неоценимый, но позабытый вклад в мировую науку.

 

Но самое чудесное - это не сравнимая ни с чем трансформация обществ аборигенов, принявших Христа. Проповедь - дело совсем не тривиальное, она не существует за пределами Авраамических религий. И в случае ислама, протестантизма и православия являет собой унификацию: уподобление колонизируемых колонизаторам. Но католики очень быстро отошли от европоцентризма. То, чем стала Мексика, то, чем частично стала Япония, то, чем едва не стал Китай нельзя назвать проектом вестернизации. Каждый из этих народов сохранил глубокую самобытность. Изменив все в себе, остался собой, даже больше - обогатил своим наследием католичество. Настал черед и Европе поменяться, открыв себя с новой стороны.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Церковь ведет Контрреволюцию как прежде Контрреформацию: сверху, через управляемые перемены. Слово ее прозвучало словно гром: нет больше в Империи никаких господ.
 

Спойлер

 

У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение своё, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево своё рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был ещё далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся.

Притча о блудном сыне. Лк. 15: 11-32

 

Следуя библейскому тексту, Церковь призвала к себе дворян, словно блудных детей. Призвала незаслуженно, чтобы разделить с ними свое наследие. Идея незаслуженности - одна из центральных в католичестве, место наиболее жестких столкновений его как с протестантской, так и со светской этикой. Согласно ей, ни прощения, ни спасения, ни успеха, ни неудач невозможно выторговать у Бога, как бы человек не жил, каких бы жертв не приносил. Он суверен в своем праве. Но суверен бесконечно любящий человека за его врожденное высокое достоинство. Рембрандт изобразил это в своей картине в виде двух рук - мужской и женской - возложенных Отцом на сына.
 

Именно такое высокое отношение к любви, когда по-отцовски воспитывающая рука Бога непременно соседствует с материнским милосердием, позволило Церкви - единственной организации на всей планете - сохранить ценные для себя институты феодализма. Обращения "брат", "сестра", "святой отец" - это не указание на родство, это титулы. По инерции их все еще можно встретить в госпиталях или даже университетах. Но свою суть - почет, высокий статус человека по праву рождения, они сохранили только в церковных сводах. До сих пор Церковь - место, где русский постсоветский человек может получить настоящий, а не декоративный герб. Который в полноте нес бы с собой обязательство к определенному образу жизни и мысли, к соблюдению священных клятв.
 

Важна и другая сторона притчи. Не только ценность незаслуженной любви и уважения, но и обесценивание успеха. Старший сын как мог, пытался превознести себя над непутевым братом. Он торговался с Отцом за внимание, обвинял его в холодности. И потому Его любовь не открылась ему. Ослепленный гневом, ревностью, презрением, старший искал счастья в мирских благах и проклятие - в их отсутствии. Но призвание нельзя купить, нельзя продать, нельзя потерять.
Именно поэтому высшие должности в Церкви не являются выборными. Они символизируют Христа, а Христос нес свое бремя и через радости, и через тяготы. Он пронес его даже через смерть. Потому только смерть может понудить Папу перестать быть Папой. В нашем XXI-м веке мы живем в уникальное время, когда Папа Бенедикт добровольно по старости лет передал свои полномочия Франциску. И тем не менее он не утратил своего титула, формально у нас двоепапие.

 

Спойлер

В Церкви Карл Мендоса увидел единственный шанс сбалансировать страну и удержаться на троне бессрочно. Только преобразив монархию в теократию он сумеет объединить республиканское правление с аристократическим достоинством.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Изменено 25.07.2022, 03:46:34 пользователем Сарин

[Сарин 1,006]

 

Новый Рим

 

Запад переживает консервативную революцию. Монархия подкосилась из-за поколений правления вырожденцев, аристократия рухнула в войну с третьим сословием и не вынесла этого столкновения. Остался последний свидетель старого мира - сословие клириков, вынужденное себя реформировать.

В отличие от прочих, им есть куда отступить. Церковь издревле заняла гибридную позицию: она сформировала собственное сословие, но не сводилась к нему. Ее юрисдикция проникла во все социальные группы, что сделало ее единственной народнической структурой Средневековья. И через новое хождение в народ только и может быть ее преображение.

 

Спойлер

 

Однако, кое-что от клерикальной сословности Церковь ухватила цепко и не намерена отпускать: первенство перед государствами. Когда Священная Римская Империя сложила с себя короны и обратилась в теократию, она не стала сама Церковью, не стала даже ее частью. Некогда о Пруссии говорили, что это не государство с армией, а армия со своим государством. Так и СРИ (подобно Папской области или современному Ватикану) стала "вспомогательным государством" при интернациональной организации клириков.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Карл де Мендоса подкрепил свою легитимность священным авторитетом и обосновал невозможность отречения. Но в то же время отказался от наследственного правления. Народническое движение в Европе растет и снова, как в ранние Средние века, ищет способ сделать короля первым среди равных. 

 

Потому новым титулом бывшего Императора стали два прилагательных: Имперский командующий. Подобно слову "президент" ("сидящий спереди"), эти прилагательные можно применить к любому достойному человеку.

 

Спойлер

 

Сделка, которую Церковь предложила европейскому дворянству, была проста: короны или смерть. Никакой возможности защитить наследственную аристократию от бунтующего народа просто не существует. Но можно отчасти спасти достоинство дворянского положения. Аристократия выродилась из-за коррупции и иждивенческого своего положения. Ее можно наказать, но террор не является противоположным коррупции явлением. Разложению может противостоять только благочестие.

 

Церковь же эксперт в области развития благочестивых побуждений. Ее методы можно разделить на три основных типа: жертва, репутация и ротация.

С первым все понятно - это основа основ сословия клириков: только принесший высшие жертвы в виде обетов бедности, безбрачия и целомудрия может убедительно доказать свое высокое призвание. Второе зиждется на эффективности проповеди: без доброго имени среди общины почти невозможно стать признанным святым. В третьих, постоянное перемещение священников с места на место помогает Церкви предотвращать их сращивание с местным населением, чреватое коррупцией и иными преступлениями.

 

Новое дворянство не превратилось в клириков. Едва ли еще раз в истории родится новый Григорий VII, способный своей могучей волей навязать целому сословию целибат. Но оно может приносить имущественные и иные жертвы на благо общества. Жизнь теократической аристократии должна быть обсуждаема публично в газетах и на проповедях, чтобы поддерживать статус лучших членов общества. И конечно же новая аристократия теперь пополняется из простолюдинов путем состязаний в различных дисциплинах.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Рейхстаг раньше представлял собой сословно-представительный орган, так что распад европейской сословности затронул его напрямую.

 

Сперва был составлен проект реформирования его по образцу классического парламента: с выборными представителями от различных регионов страны. Но первая же попытка собрать в одном зале сотни многоязычных делегатов окончилась балаганом: слишком разнились между собой интересы и культуры регионов, слишком уж их было много для корректной модерации. Кто-то из скептиков усмехнулся, сравнив Рейхстаг с земным шаром в миниатюре.

 

Спойлер

Но за эту метафору ухватились. Ведь у нас действительно существует парламент, представляющий земной шар в миниатюре - Римская курия. Надежность заседающих людей в ней гарантируется глубоким церковным служением, отодвигающим на второй план местечковые или культурные различия между кардиналами.

Количество делегатов было резко сокращено. Количество предпочли качеству их работы.

В Империи выделили 7 земель, где раз в несколько лет стали созывать Рейхстаг. Они оказались под особым корпоративным управлением. Им в покровители назначили три крупнейших субструктуры в Церкви: Францисканцев, Доминиканцев и Иезуитов. По две досталось каждой.
Здесь имперские делегаты получали переподготовку в соответствии с духовностью каждого из орденов. Их обязали публично давать небольшие временные обеты, чтобы продемонстрировать готовность идти на жертвы в обмен на власть. В основном, это были дела милосердия: кто-то проходил практику в университете, кто-то жил в скромности, иные странствовали или занимались благотворительностью. Временное погружение в христианский образ жизни было необходимым, чтобы донести простой посыл: власть - это жертва. Выслушать другого человека - жертва времени, эмпатии, терпения. Выслушать другого в парламенте - жертва тяжелая вдвое. А всерьез прислушаться к чужому мнению и реализовать его - жертва порой неподъемная для некоторых людей.
 

Значимость символов и культуры в политике невообразимо высока. Так что 7 "столичных" областей были выбраны не из богатейших городов, а из поселений вокруг самых пышных соборов. Нотр-Дам, Кельнский собор, Санта-Мария-дель-фьоре стали не просто символами европейской цивилизации, а полноценными центрами ее политического и корпоративного управления.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

 

Ордена дополнили накал страстей в парламенте корпоративной конкуренцией. Каждый хотел выставить своих подопечных депутатов более благочестивыми, так что промывка мозгов и чистка совести год от года прирастали в изощренности. Чтобы соперничество не зашло слишком далеко, Понтифик вновь был выведен за пределы юрисдикции Империи и стал для них третейским судьей. Папская область также разделилась на три области, под покровительством разных орденов. И раз в несколько лет монахи съезжались в Санта-Марию-дель-Фьоре, чтобы разрешить миром свои разногласия.

 

Спойлер

 

Империя подчиняется Рейхстагу. Но Рейхстаг подчиняется орденам. Ордена подчиняются Папе. Но Понтифик царствует в подчиненном Империи сателлите. И все они вместе служат Церкви, которая раскинулась по вассальным светскому государству колониям. Власть в Европе завязалась Гордиевым узлом.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Не меньшие, даже возможно большие перемены произошли в хозяйстве.
 

Доминиканская Саламанкская школа со временем эволюционировала в школу Классического либерализма. Она стала основанием для экономики как науки в современном смысле, зафиксировала и дополнительно описала прежде открытые в Саламанкском университете явления. Исторически, помножившись на просвещение и американский протестантизм, она также даст кривых детей в лице школы Австрийской, а также либертарианства. Которые сами уже не помнят своих теологических корней, но продолжают отстаивать нормативный, а не эмпирический характер экономических законов.

 

Спойлер

 

Францисканцы тоже отметились рядом интересных размышлений об экономике. Ввиду проповедей и личности святого Франциска, его ученики делали на своем обете бедности особый акцент. Однако, как это часто бывает с католическими орденами, очень скоро монахи накопили большие богатства. Зачастую это были подарки и пожертвования, которые нельзя было отнести к полученным незаконно или из алчных побуждений. Далеко не все из них возможно было раздать или употребить на дела милосердия (например, если в дар приносились книги или земля). Потому францисканцы очень рано озаботились вопросом поиска по-христиански достойного распоряжения богатством.

 

Им на помощь пришли работы святого Бернарда Клервосского - французского богослова, общественного деятеля и Учителя Церкви родом из XII-го века. Наставляя своих братьев в искусстве управления монастырем, он в своем дремучем Средневековье заключил, что от соблазнов алчности христианина могут спасти инвестиции.

 

 

Францисканцы подхватили эту мысль. Настолько, что в какой-то момент она даже расколола их орден. Ведь если брат Бернард прав, то сам Христос был в некотором роде купцом и... инвестором. Эта логика звучит вызывающе, но она не лишена смысла. Ведь библейский текст неоднократно демонстрирует нам отношение Иисуса к богатствам. Вопросы, которые он адресует через притчи богачам сводятся примерно к следующим: служит ли богатый человек деньгам? И чему служат деньги богача?

 

Есть два способа перестать служить богатству: обретя христианское смирение и научив деньги генерировать самих себя. Одно другому не мешает, но с одним лишь смирением человек может прожить короткую, болезненную и полную невзгод жизнь. Едва ли любящий Бог хотел бы такого для своих детей. Зато смиренный инвестор пребывает в благополучии. Он владеет миром по Божьему завету. Возделывает его, не закапывает свои таланты зря. Но, в отличие от простого богача, не владеет своим богатством напрямую. Пока его деньги находятся в обороте, они служат обществу и не могут быть изъяты для утоления греховных соблазнов. Отказ от владения, но не от собственности - вот формула францисканской экономики.

 

Если человеку предложить золотую монету, возьмет ли он ее? Наверняка да. Но о чем он думает в этот момент? Вероятно, о том, на утоление какого желания мог бы ее потратить. Эта реакция так обыденна, так естественна. И она же взывает к нашему греховному нутру. Когда Бог вручал человеку во владение мир, он заповедал не употребить его, а улучшить. Быть ему достойным хозяином, а не причиной истощения. Даже в Раю Адам работал, возделывая сад. Для мышления такого типа нужно уметь мыслить на перспективу. Видеть в монете не притягательность соблазна, а источник возможностей. Видеть в ней инвестицию. И уметь отказаться от монеты, если хорошей идеи для ее применения нет.

 

Нищенствующие монахи, дойдя до таких размышлений, обратились за помощью к Папе, чтобы тот организовал для управления капиталами ордена инвестиционный фонд. Тот согласился. По совпадению, в Папской области развивалась собственная длинная традиция сотрудничества с банкирами.
 

Как известно, вся Европа некогда платила Папе десятину. Но мы редко задумываемся о том, как этот процесс вообще был организован. Ведь Папа никогда не был достаточно могуч, чтобы выбивать свой налог из неплательщиков при помощи общеевропейской полиции где-нибудь в Копенгагене. Этот вопрос всегда был тонким местом в дипломатии и всегда граничил с рисками неуплаты. Кроме того, у Церкви длинная история собственной борьбы со светским налогообложением, которое постоянно угрожало ее доходам. Потому Ватикан оказался, возможно, единственным на свете государством, где фискальная политика не стала основным источником обогащения и даже в некотором роде культурно порицалась. Чтобы сохранить во владении свои огромные богатства, Церковь стала экспертом в деле монетизации добродетелей. Паломничества, покупка индульгенций, пожертвования, меценатство, искусство и туризм - все это приносило огромные деньги, но опиралось на низовую активность простых людей. На их добровольное согласие с извлечением из их деятельности прибыли.

В этом аспекте, в добровольности, Церковь прекрасно поняла банки и научилась с ними работать. Тамплиеры, Медичи, Фуггеры, Вельзеры - едва ли найдется старый европейский банк, не состоявший в привилегированных отношениях с Папой. До сих пор Институт религиозных дел (банк Ватикана) занимает особое место в архитектуре католических финансов.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Европа переживает экономический взрыв...

Исчезающе малые налоги, низкая бюрократическая нагрузка, всеобщее разоружение, роспуск гарнизонов крепостей и отмена между княжествами таможенных сборов высвободили громадное количество денег. Империя вдруг превратилась в гигантский насос, черную дыру для капиталов, где поиск финансовых возможностей стал буквально одной из опор страны.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Проблемной границей Империи стал восток. Еще задолго до объединения страны поляки заняли несколько принадлежащих римлянам провинций. Это уже приводило к войне, но поле подчинения государства Церкви положение дел изменилось.

 

Христианство претендует не просто на универсальность и планетарный охват своей деятельности. Оно включает всех людей в состав единой церковной организации, бюрократии, дает им место в органах управления. Это буквально прообраз мирового правительства. Христианин - человек мира, понимается в Библии только как глобальное существо, имеющее родство с самыми основами вселенной, не меньше. Но таким образом оказывается, что государства христиан попадают в стесненное положение: они привязаны к конкретной территории, а христианин нет. Государства крепостные, а человек свободен.

 

Так что в возникших трениях Церковь взялась давить на обоих участников. Папа настаивает на избегании враждебности и мирной демаркации не так уж и важных границ.

 

Спойлер

 

Чтобы заверить восточных князей Ягеллонов в своих дружеских намерениях, потомка их рода пригласили стать преемником в СРИ.
 

Спойлер

 

Ягеллоны получили большое влияние на Империю, но и сами открылись для династической дипломатии. Ладислав Ягеллон убедил свою родню работать с Империей на двусторонних основаниях - не на уровне единого семейства, а в рамках дипломатии отдельных королевств. Только так трения с Польшей не переросли бы в напряжения со всем европейским северо-востоком.

 

Литва отозвала свою союз с Варшавой и начались торги. На каждую имперскую провинцию Командующий пообещал вернуть две польских. А затем повторить эту процедуру через 5 лет, чтобы окончательно завершить демаркацию границ.

 

Спойлер

 

К сожалению, Ладислав не просчитал, до какой степени хрупок баланс в его семье. Скандинавия решила преследовать свой экономический интерес, а не династический.

 

Спойлер

 

Тем временем, Империю продолжают потрясать экономические перемены. На смену торговому капитализму приходит капитализм промышленный. В самом деле, это дурная новость. В этом переходе христианское человечество получило моральную травму, терзающую его до сих пор.

 

Луддитов часто представляют варварами, либо жертвами объективных экономическим перемен. Но в самом деле все ровно наоборот. Их восстание было моральным. Самое тяжелое для человечества в изобретении механизированного труда вовсе не потеря рабочих мест: она происходит достаточно плавно и далеко не во всех областях. Беда в том, что с этого момента человек должен был всерьез конкурировать в своем ремесле с предметом.

Раньше такого и представить было нельзя. Как бы ни был не престижен труд, находился цех и ремесленная гильдия, которые бы поднимали его на знамя. Горшечники, конюхи, плотники, даже воры объединялись в группы по профессиональному интересу. Создавали символику, бренды, следили за своей репутацией. Всех их объединяла гордость за свое ремесло.

Теперь же, от былого почета не осталось и следа. Как можно играть в ремесленную аристократию, когда твою работу исполняет котел с кипящей водой? Оказалось, что не все профессии нужны и не все профессии важны. Что есть люди, которые люди полноценно и незаменимо. А есть те, кто подобен машине и на человеческое достоинство претендует с натяжкой. Где-то здесь, в недрах подсознания уже зарождается огонь социализма. В экзистенциальном ужасе рабочих от собственной объективации, от попадания на грань между живой и неживой природой.

Культура исторической промышленной Англии усугубила этот процесс многократно. Протестантская этика и без машин дегуманизировала уязвимые слои населения. Сравнение людей с винтиками системы в чем-то даже подтверждало ее доктрину предопределенности: жизнь человека подчинена заранее определенной судьбе также как машина физическому закону, а компьютер программе.

 

К счастью, первые же попытки католической Церкви осмыслить промышленную революцию закончились недвусмысленным выбором. Труд оказался ценнее капитала. Имеющие большой опыт с банковским делом, клирики хорошо понимали, что капитал может быть отчужден от человека. Более того, это в чем-то его благородная функция. А вот труд - понятие сугубо людское. Сопряженный со страданием, он никогда не отделится от страдающего. Потому рабочие нуждались не только в материальной помощи, но и в реабилитации их человеческого достоинства. 

 

Спойлер

 

Карл де Мендоса и его литовский коллега с недоумением наблюдают за тем, как посыпался мир между восточными царствами. Оказалось, что дружба с Империей ценна для Литвы гораздо больше, чем ожидалось.

Объединенный Запад вырос на инфраструктуре колониальных империй. Он буквально представляет собой мировую логистику. Нет более разносторонней в сфере торговли страны, чем США. Британия крепко сидит в азиатских банках, Германия - в азиатской промышленности, Япония - в саудовской нефти. Запад является "Западом" лишь в названии, на деле он единственное, что устойчиво связывает регионы планеты между собой. А потому любая диверсификация и многовекторность возможна только и исключительно через интеграцию с ним.

Сколько бы Литва не заключала договоров с Польшей, Персией или Китаем, на фоне распределенных по планете коммерческих сетей Империи это все равно грозит нищетой и изоляцией. А потому ценность союзничества с западной теократией для нее близка к ценности собственного существования в целом.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Обеспечение свободы и нейтралитета торговли - первая обязанность мирового экономического гегемона. Это несколько контринтуитивно: зачем поощрять конкурентов, имея монополию?

Ответ кроется в издержках. Позиция лидера на рынке - самая простая для удержания. Потребитель уже знаком с ним, зона комфорта покупателя удерживается набором привычных товаров. Логистика и репутация устоялись, а длительный коммерческий успех позволяет накапливать жирок на кризисный период.

Чтобы сбросить такого титана с его пьедестала, новичкам нужно проявить экстраординарные усилия. Если лидер ведет себя алчно, он легко может создать против себя коалицию из мелких конкурентов, чья совместная сила будет больше, чем каждого по отдельности. Зато если лидер станет охранять свободы новых рыночных агентов, он станет для них выгодным. В свой небольшой кусочек успеха мелкие игроки ухватываются жадно и сами начинают защищать мировой порядок, вместо того чтобы его саботировать. Во благо монополиста.
 

Спойлер

 

Очередная административная реформа в Империи помогает ей и дальше переваривать дворян. Страна разделена на генерал-губернаторства, а также обросла военными администрациями, где бывшие господа могут сделать военную карьеру.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

В Восточной Европе бардак. Северные Ягеллоны напали на южных и завоевали побережье Балтики. Но то лишь пол беды. От Польши откололись бывшие австрийские владения, где была провозглашена революционная власть. Вместо устойчивых границ на востоке, Империя получила гнездо террористов.

 

Спойлер

 

Литва, испуганная возможным разрывом с Империей, снова спешит доказать свою полезность. Командующий получил приглашение провести кампанию против Польши и революционных сил.

 

Спойлер

 

Империя не слишком-то готова к войне. Ее реформы вооруженных сил еще не закончены. К тому же, неочевиден статус ее бойцов. Мировая христианская империя вовсе не воодушевлена сражением против единоверцев на востоке. Так что Ладислав Ягеллон лично двинулся в неспокойные земли родичей во главе с армией, получившей имя миротворцев - Арбитрос.

 

Спойлер

 

Карл де Мендоса скончался от сердечного приступа. Ягеллоны теперь правят и в Империи.

 

Спойлер

 

Уравновесить такую могущественную семью может только могущественнейшая на планете корпорация. Преемником назначили папского фаворита.

 

Спойлер

 

Дурная война завершилась дурным миром. Проблемы восточной границы только усугубились.
 

Спойлер

 

Долгая работа по укоренению среди имперских элит благочестивых практик дала свои плоды. Коррупция пошла на спад. Теперь Рейхстаг нашел в себе уверенность чтобы отменить питательную для воров экономическую базу.
 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Через 10 лет Империя наконец подразобралась со своими внутренними проблемами и на повестке дня появились внешние. Ирландцы очень долго добивались от Рейхстага внимания к оккупации своего острова, но это всякий раз не удавалось. Британия - очень дорогой и неудобный соперник. Но теперь, наконец, дело начало приобретать принципиальный оборот. Религиозная, национальная вражда, бедствия луддитов и взаимная торговая борьба - все вместе подталкивает теократию к войне.

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Изменено 06.08.2022, 05:45:16 пользователем Сарин

[Сарин 1,006]

 

 

 

Просвещенное Человечество

 

При отсутствии справедливости, что такое государства, как не большие разбойничьи шайки;

так как и самые разбойничьи шайки что такое, как не государства в миниатюре?

Августин Блаженный

 

Прошло полгода с прошлой главы. Несколько раз брался за последнюю, но в наше мятежное время писать о финальной большой войне было нравственно тяжко. Надеюсь, отнесетесь с пониманием. Зато за прошедшие месяцы сколько-то погрузился в вопрос христианской военной этики, чем с вами здесь и поделюсь. 

Краткое ревью предыдущей серии:
 

В Европе сбылась монархическая мечта. Субконтинент объединился обшей верой и одной правящей семьей.
 

Спойлер

 

 

 

Однако, дивный новый мир радует глаз лишь в заголовках газет. Массовое бегство правящего сословия под юбку Церкви не обмануло крестьян. Возмущали спокойствие и недовольные возросшим клерикализмом светские либералы, видящие в новой ситуации лишь ребрендинг, а не коренное изменение статуса свобод в стране.
 

Спойлер

 

В определенном смысле либералы правы. Монахи - не просто люди, посвятившие себя Церкви и Богу, а люди, добровольно принесшие в жертву базовые права человека - свободу, право на имущество и семью. Теперь, являя собой правящее сословие, они представляют миру совсем не тот идеал человека, о котором мечтали противники дворянства. Исключительность и элитарность праздной элиты сменилась исключительностью и элитарностью элиты дисциплинированной. Которая добилась положения в обществе не борьбой за голоса избирателей, а степенью добровольной самоотдачи. Кто больше обладает властью, тому предназначено нести и большие жертвы. Папа Римский - царь царей, но раб рабов. Наделенный славой и авторитетом, но не имеющий прав человека, чтобы употребить свои силы во зло. Нет, не может быть короля-гражданина. Потому что подлинное служение исключает монарха из привилегированного гражданского сословия.

Сей сложный диспут не то чтобы очень понятен населению Священной Римской Империи. Эта дискуссия от элит для элит. Она не обещает хлеба, требует образования и не любит броских лозунгов. Так что в разных частях страны доверие к ней коррелирует с прочностью авторитета власти. На юге он велик, а вот на севере и особенно на северо-востоке, где не было традиционно сильных католических орденских структур, мятежи и волнения не прекращаются. Именно поэтому Империю потрясло вторжение в Польшу.
 

Спойлер

 

 

Арбитрос спешно вошли, оккупировали и изолировали поляков. Но это породило международный скандал, поскольку Польша никогда не была частью Священной Римской Империи и последняя не имела на Польшу прав. В глазах соседей это выглядело агрессивной экспансией объединенной Европы. Холодок подступил к горлу соседей-Ягеллонов, поддерживать хлипкое единство семьи стало гораздо сложнее.
 

Спойлер

 

 

Спойлер

 

 

Кроме того, собственное вторжение в Польшу провели и скандинавы, отчего на границах начались нешуточные трения. В особенности потому, что как раз на земли Померании Империя имела вполне законные притязания.

 

Спойлер

 

 

 

 

Папский нунций спешно отправился в Стокгольм. Мирные переговоры прошли в несколько раундов, но закончились успешно. Во многом, благодаря необъятным ресурсам Империи и ужасу соседей перед перспективой конфликта с ней. Был составлен проект постепенного обмена спорными территориями, а также возвращение за это Скандинавии в полноценное экономическое сотрудничество с Европой. На границе была выделена особая политическая зона под лидерство епископа Вольгаста, где в переходный период действовали бы скандинавские законы.
 

Спойлер

 

 

Спойлер

 

 

 

 

Шведам досталась прежде польская Пруссия, а Империи законно отошла Померания.
 

Спойлер

 

 

 

 

 

Спойлер

 

 

 

Щедрость Империи не осталась незамеченной Литвой. Вильнюс обещал подкрепить узы дружбы, если осваивать русские просторы отправится 57 тысяч имперских крестьян.
 

Спойлер

 

 

Спойлер

 

 

Тем временем, клирики под эгидой Папства продолжают трансформацию светских элит. Важным элементом стало возрождение образа рыцарства. Не в церемониальном, а в духовном смысле. Рыцарство - явление строго европейское. Ведь в своей вассальной клятве они обещали сюзерену меч, душу - Богу, но честь оставляли за собой. Всюду в мире были войска, подданные своим господам, но нигде больше они не обещали им нелояльности. Даже в формально европейской России феодальный дух почти сразу сменился служилым. Верность здесь стала частью воинской этики, покорность, но не благородный бунт. Европу же регулярно потрясали противоречия между произволом сеньора и честью вассала. Тем более, что клятвы заключались именем Церкви и только ей же могли быть отменены. Посредничество католической корпорации формализовывало отношения, отчего даже разбойники со временем приучались чтить закон.

Забавно, но вскоре Папство от этого же и пострадает. Триумфом европейской этики военной службы стал Альбигойский крестовый поход. В ходе его рыцари-крестоносцы получили от Папы приказ об участии в войне. Но категорически Понтифику отказали. Их собственный устав запрещал им войну против христиан. А катары, объявленные целью похода, были еретиками, но все-таки верующими во Христа. Эта нелояльность едва не прикончила крестоносное движение, обозлила Папу, подорвала авторитет Церкви, но была понятна Католическому миру. Альбигойский поход Рим все-таки успешно завершил силой наемников и лично верных ему дворян, оскандалил себя, но прославил рыцарство. К этой славе и обратился Понтифик нынешний.

 

Из дворян, наилучшим образом перенявших новые манеры поведения, Ватикан сформировал Палатинскую гвардию - гвардию католических государств. Ей было приказано охранять мир и порядок в столицах мира, но также вменялось право смещать бесчестного правителя, если на то поступит воля Папы Римского. В ином случае им надлежало блюсти тщательную дисциплину нравов и быть образцом мягкой силы Священной Римской Империи.
 

 

 

Спойлер

 

 

 

 

Юрисдикция Ватикана имеет надгосударственный характер, потому гвардейцы отправились в том числе и в Литву со Скандинавией. Навязать столь явное нарушение суверенитета сложно даже Риму, но выручила малая численность нового ордена - всего по 12 тысяч человек на город. Кроме того, договариваться в Вильнюс приехал яркий дипломат, рыцарь Мальтийского ордена и романтический русофил Джулио Ренато Литта-Висконти-Арезе. В Литве он принял в Мальтийский орден царствующего Ягеллона, получил титул вице-адмирала литовского флота и стал известен больше под именем Юлий Помпеевич Литта.
 

 

 

Спойлер

 

 

Империи - удивительные образования. Их репутация незаслуженно загублена пропагандой Холодной войны: когда оба ее лидера совместно демонтировали европейский глобализм. Критика либерального крыла до сих пор упрекает империи... в их конечности. Это забавно, учитывая что конец империй либералы вообще-то всеми силами приближали и в их устойчивости нисколько не заинтересованы. Но эта "неустойчивость" также подчеркивает одну особенность европейских империй - свободу, заложенную в самой их конструкции.
Это несколько неочевидно, когда мы вспоминаем колониальные зверства. Но неравенство в отношении колоний и метрополии также свидетельствует о готовности принять самые разные общественные порядки под общий свод законов. Создать метанарратив, слабый и поверхностный свод законов.

Кастилия - ядро и метрополия Латинского мира, была свирепо прорежена собственной инквизицией, в попытке унификации. В то время как лучшая промышленность росла в Голландии, самое широкое самоуправление - в Мексике, а германские земли вообще управлялись по собственной анархической традиции. Даже Церковь имела настолько широкие региональные различия, что была вынуждена их заимствовать, а не преследовать. 

У себя в метрополии Викторианская Англия была настоящим тираном в отношении суфражисток, пролетариата, демократов. Самые жесткие регуляции полового и общественного поведения закрепились в ее легендарной чопорности. Но на расстоянии тысяч миль царил религиозный плюрализм, сдобренный лишь требованием неприятных экономических поборов. Если бы Соединенные Штаты Америки приняли навязываемый им налог, он оказался бы гораздо меньше содержания в итоге образованной национальной бюрократии. Точно также Индия лишь умножила законы, давления и поборы собственным государственным аппаратом.

Метанарратив слишком слаб и поверхностен, чтобы стать основанием глубоких репрессий. Из индейца не сделать испанца, а из индуса британца. Но там, где национальное государство перемолоть одного в другого попытается, империя ограничится лишь требованием формальной законопослушности обоих. Да, Империи распадаются. Но лишь от того, что власть их над подданным никогда не бывает прочнее тирании родного коррупционера.

 

***

 

Имперско-национальные противоречия терзают северный осколок Ирландии. Здесь движущей силой антианглийского сопротивления стало Общество объединенных ирландцев. Либеральные веяния вытеснили в нем прежде бывшее основным католическое неприятие Альбиона. Отчего лидеры движения все чаще настаивали на независимости острова после прекращения британской оккупации. Ирландцы раскололись на два лагеря. Страсти накалились до того, что расквартированные здесь Арбитрос запросили разрешение вмешаться.

 

Спойлер

 

Лидером либерального крыла стал Томас Пейн - видный английский публицист, поддержавший ирландский сепаратизм, но обличавший консервативные порядки в ярких памфлетах. Своих союзников он убеждал в том, что после освобождения острова Империей, следует покинуть и ее удушающие объятия. Свободная Ирландия может быть только независимой Ирландией. На свою сторону он сумел перетянуть даже многих католиков, беспокоящихся, что под прямой юрисдикцией Рима им грозит утрата самобытности.

 

 

Консервативное крыло возглавил Томас Эддис Эммет - ирландский юрист. Он не столько спорил с оппонентом, сколько его предостерегал. По его мнению, обличая Арбитрос, вряд ли удастся призвать их сражаться и умирать ради ирландского государства. Кроме того, будущее Ирландии в семье европейских народов, коей стала Империя.

 

 

 

В конце концов талант же и погубил карьеру Пейна. Его работа "Век разума" была осуждена Церковью как антиклерикальная и деистическая, после чего публицист был выслан в Америку.
 

Спойлер

 

 

После подавленной революции в Австрии и интервенции в Польшу отношения Империи с Великобританией находятся в низшей точке за всю историю. Дело не только в трудностях сосуществования двух антагонистических друг другу режимов, но и в том, что английскими кознями имперская пропаганда стала оправдывать свою неспособность достичь внутреннего порядка. Образ внешнего врага консолидирует нестройные ряды имперских администраций в разных частях страны, придает смысл очагам репрессий и ширит военный бюджет, которым можно подкупить самые обедневшие слои населения. Лондон откровенно пугала перспектива столкновения с объединенной Европой, он неоднократно выступал с миротворческими инициативами, даже принял ряд послаблений для католиков в своей стране. Но логика конфликта начала жить уже своей жизнью и обросла выгодополучателями. Вот только как может позволить себе войну народ, находящийся в авангарде христианского мира?...

Едва ли найдется в Евангелии хоть одно хорошее слово о политически мотивированной войне. И действительно, долгое время христиане оставались глубокими пацифистами. Хотя они они и не спорили с римским законом, жить старались в обход него. Что поражало воображение современников: даже перед лицом травли львами проповедники оставались равнодушны к несправедливости своего отечества. Тяготы мира воспринимались как должное, а нужды загробной жизни привлекали их больше невеселой повседневности.

Но шло время и ширились ряды христиан. Все больше к ним примыкали римские солдаты. Что вызвало некоторое брожение: как же относиться пацифистам к этой профессии? Сперва за нее из христиан буквально выгоняли. Солдаты, как профессиональные грешники, осуждались на проповедях. Но чем чаще слышали священники слова воинской исповеди, тем более смягчалось их сердце. Оказалось, что на войне есть место добродетели. Если воин принимает свое служение как аскетическую практику, со смирением, с самопожертвованием, из высоких побуждений - как может Церковь отвернуться от такого человека..?

Настоящую революцию в христианской воинской философии совершил Августин Блаженный.

 

 

Споры о добродетели воинов он выразил в виде каламбура: главное, чтобы militia (лат. воинство) не становилось malitia (лат. злодеяние). Он предположил, что мотивы солдата ничем не проще мотивов любого другого человека - ни однозначно добры, ни однозначно плохи. А потому, как и всякому человеку, ему следует руководствоваться совестью и формирующим совесть авторитетом Церкви. Так церковная корпорация была провозглашена моральным компасом войны, корпорацией, превосходящей государства в авторитете даже по вопросу безопасности. Но к чему должен быть направлен этот моральный компас? К церковным ли корпоративным интересам? К военному превосходству над язычниками? Нет. К Богу. К исходящему от него абсолюту справедливости. Церковь должна вести над войнами суд.
Война дозволена, когда она ведется в интересах справедливости. А значит, в ней всегда две стороны. Греховная, исходящая от несправедливого агрессора. И добродетельная, устремленная к защите мира. Каков бы ни был конфликт, в нем есть осуждаемый и осужденный. Но кто может нести полноту ответственности за войну как целое? Каждый ли солдат? Здесь Августин указывает христианам на их собственное учение. Грех есть часть человеческой природы, а не какого-либо ремесла. Потому человек может нести лишь личную ответственность за него. Ответственны за несправедливости войны всегда правители, как источники и вдохновители этого действа, как те, кто употребляет дарованную им Богом власть ко злу.
Этот тезис вытащил христиан из еще одной ямы беспросветных споров о природе политики. Легко быть пацифистом, когда ты гоним и затравлен львами. Вся твоя ответственность сосредоточена лишь на тебе. Но что делать, когда ты, как христианин, наблюдаешь за тем как травит христиан твой сосед? Будучи пацифистом, ты не можешь вторгаться войной даже в царство зла. Что равносильно убийству путем недеяния. Большая власть вручает большую ответственность. Правитель может принять сомнительные решения, но он не может позволить себе быть нерешительным.

 

Надо заметить, что Августин не был поклонником имперского строительства. Государство виделось ему наказанием человеку за его грехи, продвинутой версией уличного разбоя. "Град земной" многократно противопоставлялся им "Граду Небесному". Лишь стремление к справедливости приближает первое ко второму. Лишь подчиненное Церкви государство, теократия, по-настоящему служит Богу и человеку. Но столь исключительная роль Церкви повлекла за собой еще одно последствие: нетерпимость к раскольникам. После Августина даже очень популярный проповедник не мог быть признанным певцом справедливости без церковной на то "лицензии". А цена сомнений в самой Церкви существенно возросла. Как политик не может позволить себе нерешительность, Церковь не может теперь позволить себе путаться в политических обвинениях или избегать выражения своей позиции.

 

Таким образом, Блаженный Августин может считаться духовным отцом Нюрнбергского процесса и всей практики современных нам международных судов. Где на юридическом и символическом уровне злонамеренные правители отделяются правосудием от собственных народов и принимают на себя полноту ответственности за свои преступления. И это действительно единственный известный нам способ оградить зачинщиков войны от ее невольных, забритых в армию, исполнителей. Нюрнбергский трибунал не только отправил в петлю откровенных подонков. Но и освободил от вины десятки миллионов людей, которых к подонкам желали причислить.
 

Спойлер

 

 

Область для свершения правосудия намеренно не вручили под опеку какому-либо из орденов, даровали автономию даже от Рима. Поскольку англичане давно уже отделили себя от Вселенской Церкви, судить их могли только светским судом. Британских лидеров обвиняют в репрессиях против ирландцев, отчуждении имущества католиков, революционном терроре, разжигании войны, спонсировании терроризма и даже, словно Ацтеков, в нарушении законов гостеприимства.
 

Спойлер

 

 

Командовать ирландскими Арбитрос поставили Жана Жозефа Амабля Юмбера - французского полководца с обширным боевым опытом.
 

 

 

Спойлер

 

 

Однако симпатии генерала к трудам Томаса Пейна и республиканцам Ирландии все же заронили некоторые сомнения. Советником к нему отправился никто иной как Эммануил де Роган-Полдю - сам великий магистр Мальтийского ордена. Автор кодекса поведения рыцарей, названного его именем и действующего по сей день.
 

 

 

Спойлер

 

 

Командовать наиболее важной частью армии - флотом - доверили испанцу. Федерик Карлос Гравина - адмирал, обучавшийся британской морской тактике в английском Портсмуте. Он хорошо знает своего врага.

 

 

 

Спойлер

 

 

Синод Империи опасается бедствий грядущей войны и собрал банкиров страны для беспрецедентной благотворительной программы. Решено было расширить внутренний долг государства до пятисот тысяч дукатов, проценты от обслуживания которого целиком направятся на нужды пострадавших и малоимущих.
 

Спойлер

 

 

 

Час войны пробил.
 

Спойлер

 

 

Спойлер

 

 

Британцы знают, что обречены проиграть. Но генералитет убежден, что сможет использовать тактику морского ежа - продать себя подороже, сделав цену войны неприемлемой для Империи и перейти к переговорам. Лучшие дети Альбиона выставлены в армии вдоль побережий родного острова, чтобы предельно быстро пресечь любые попытки высадки.
 

Спойлер

 

 

Ирландия - заноза в заднице, комок в манной каше, деготь в бочке меда, муха в супе. И конечно же база для успешных атак на Англию. Но станет она таковой только для того, кому хватит морской мощи подчинить себе непокорное Ирландское море. Армада римлян приняла вызов.
 

Спойлер

 

 

 

Спойлер

 

 

 

Спойлер

 

 

Ударная группировка в 600 тысяч человек скорым маршем рассекла Англию и осадила Лондон. Враг, кажется, побоялся вставать на пути этой громады.

 

Спойлер

 

 

Но то была ловушка. Англичане одолели в себе гордость и вывезли перед вторжением ресурсы из Лондона. Имперцы пожгли город, но оказались окружены и почти без припасов. При попытке отступить, уже лишь полумиллионная армия католиков врезалась прямо в миллион бодрых и злых британских солдат.

 

Спойлер

 

 

 

Мсье Жан Жозеф недалек от самоубийства, отчего его настойчиво отговаривает лишь рыцарь-советник. Быстрая кампания страшно провалилась. Тогда Империя решилась положиться на свои безграничные ресурсы. От тактики прорыва отказались, в пользу медленной позиционной войны на истощение. Арбитрос пополнились в Ирландии и снова перешли в наступление, на сей раз - на уязвимый и оставленный англичанами север. Солдатам разрешили грабежи.
 

Спойлер

 

 

 

Через несколько месяцев поредевшие числом и изрядно вымотанные англичане все-таки попытались прорвать блокаду. Здесь-то их и похоронили.
 

Спойлер

 

 

 

 

 

Спойлер

 

 

Наконец, революционная армия была оттеснена в Корнуолл, со всех сторон окруженная морями.
 

Спойлер

 

 

Спойлер

 

 

Тем временем население Великобритании прогоняют через лагеря интернирования (от лат. местный), где принудительно изучают на предмет оценки степени участия в политике страны. Лидеры революции тщательно разыскиваются и переправляются на континент для международного суда.
 

Спойлер

 

Спойлер

 

 

 

 

 

Спойлер

 

 

 

 

Революционная чума побеждена! В петле болтаются наиболее одиозные лидеры британского революционного движения, по соседству висит польский монарх. Последнее обстоятельство чрезвычайно встревожило Скандинавию и Литву, как оказалось, консерватизм тоже способен принять бремя цареубийства. Но Священной Римской Империи нет до этого большого дела. Сегодня она представляет собой авангард Просвещенного Человечества, устремленного к высшим формам государственности, чем существовавшие до сих пор. От града земного, ко граду Небесному.
 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Спойлер

 

Фух!  На этом ААР закончен.

Целый год просуществовал этот топик. Спасибо модерам, что забыли про этот раздел не скинули его в заброшенные. А то он бы перестал меня беспокоить и действительно бы забросился. Спонсоры моего синдрома незаконченных дел ))  Уже не первый раз переоткрываю для себя через эти тексты колоссальное цивилизационное значение католичества и не перестаю дивиться как много оно наследило. В особенности по вопросу государства, его роли и преодоления. Ведь это центральный момент для правых и левых, анархистов и этатистов. И, похоже, Церковь одна действительно смогла чего-то добиться относительно государства в исторически широких рамках. Частично превзошла его, а частично пересоздала как собственного слугу. И этот след явно не обрывается, возможно принесет плод и в будущем. Напишу тогда еще один ААР. К пенсии. 

А если серьезно, то приглядываюсь к Ганзе. Очень уж люблю я корпорации, а тут такой контент с патчами подвезли и повод порассуждать о миграции. Соблазн велик. Все не отпустит меня никак старушка Европа. 

 

Изменено 23.02.2023, 02:17:05 пользователем Сарин

[Carrachiolla 5,645]

Хороший, крайне годный отчет.

Единственное, большие главы, немного неудобно читать, но как бы сам таким грешен, так что не мне за такое судить.