aar Мемуары графа ди Кавура

[Дмитрий74 404]

1850. Январь – март. «Будьте реалистами – требуйте невозможного!»

 

«Зато у нас зимы тёплые и вина ароматные!» - успокаивал себя министр, изучая годовой бюджет 1850 года в то и дело подпрыгивающем на ухабах туринской мостовой экипаже. Природный оптимизм сеньора Камилло Микеле Бенсо ди Кавура был почти так же бесконечен, как его аристократическая родословная, а с родословной – уж поверьте – у главы дипломатического ведомства Сардинии было всё в порядке! Записи хронистов хранили упоминание о том, как в середине ХІІІ века папа Иннокентий IV специально оговорил, что церковная анафема республике Кьери на род Кавуров не распространяется. С тех пор прошло шесть веков, однако церковные проклятия беспокоили графа всё так же мало. Гораздо важнее казалась вечная нехватка денег, как в государственной казне, так и в кошельках сардинских подданных. «Зато… О! Зимы и вина!» - очередной ухаб благотворно повлиял на ход итальянской экономической мысли и решение было найдено. «Ке диабле мучо-мучо антрацито?! Температуро офигенно! Сольди престо, э бене травато, веро?» («Сардиния не нуждается в избыточных закупках угля. Наш прекрасный климат позволяет трудолюбивому и образованному народу Сардинии добиться всеобщего процветания в кратчайшие сроки, вместо того, чтобы праздно сидеть на печи! Эта блестящая идея найдёт одобрение во всех слоях общества, не правда ли?») В голове Кавура быстро сменялись основные тезисы речи о новой торгово-экономической политике, к осуществлению которой следовало приступить немедленно, в первые же недели после формирования кабинета. Оставалось лишь подобрать красивое название для правительственной программы. Напрашивающееся: «Выгони Пьетро на мороз» звучало немного недемократично, однако референты и секретари, несомненно, могли подобрать что-то более подходящее для точного и ёмкого выражения идеи комплексных либеральных преобразований, иначе за что эти кабинетные дармоеды получают своё жалование? Бюджетная политика предполагала поощрение частного предпринимательства и масштабные инфраструктурные проекты. Налоговая система выстраивалась в соответствии с этой стратегической линией. Пожалуй, единственной сферой, где частная инициатива подвергалась жёсткому ограничению была оборона: откровенно свинскую практику продажи пороха и ядер за границу следовало запретить по очевидным причинам. В отдалённой перспективе либеральная экономика объективно порождала рост неравенства, но до тех пор, пока богатеющие буржуа вкладывали свои богатства в рост производства, это не являлось реальной проблемой.

Дела военные были одновременно и проще, и сложней. Системы призывной службы в Сардинии не существовало, армия, по старинке, рекрутировалась, по мере надобности. Это приводило к недостатку подготовленных резервистов, но обеспечивало достаточно высокий уровень подготовки кадровых частей. Солдаты его величества Витторио Эммануэля ІІ могли стать крепким орешком даже для какой-нибудь великой державы, вздумай она покуситься на сардинскую независимость, однако в случае продолжительного конфликта восполнение потерь стало бы проблемой. Людей надо было беречь и, руководствуясь этой нехитрой максимой, граф набросал список мероприятий по качественному усилению вооружённых сил. Выделялись средства на создание военно-медицинской службы, улучшение системы управления и снабжения, наконец, на комфортные условия базирования армии и флота. «А самое главное, чтобы наша прекрасная армия ни с кем всерьёз не воевала!» - эта мысль не попала в правительственный меморандум, но была и без того понятна всякому настоящему итальянцу.

Европейская революционная гроза 1848 года отшумела лишь недавно и, собственно говоря, именно благодаря ей либеральный граф и получил свой министерский кабинет. Будь в Сардинии всё по-старому, король не простил бы Камилло его юношеской фронды, выразившейся в открытом пренебрежении к придворной карьере. Вне всякого сомнения, умение решать инженерные и экономические задачи, приобретённое Кавуром во время военной службы в прибрежных крепостях, было гораздо полезнее для государственного деятеля, чем всё, чему он мог бы научиться, оставаясь пажом при королевском дворе. Это было ясно даже самым замшелым консерваторам, но они не могли простить графу того, что он заявил об этом публично: ведь ни один из них, претендовавших на всю полноту власти в государстве, не мог похвастаться опытом какой-либо иной практической деятельности, кроме дворцовых интриг и светских развлечений. Министр отлично понимал, какую репутацию он имеет среди напуганных революцией аристократов и какие последствия эти репутационные издержки влекут. Внесённые им на рассмотрение Государственного Совета законопроекты, как и предполагалось, были одобрены лишь частично. Закон о запрете детского труда прошёл, а закон об ограничении сословных привилегий был отклонён. Камилло хитро улыбнулся… «Будьте реалистами – требуйте невозможного!» - сказал он секретарю, нудно и опасливо докладывавшему о том, что у него есть две новости из парламента: одна хорошая и одна плохая, и он не знает, с которой начинать. Средств на одновременную реализацию обоих законопроектов в казне всё равно не было... Однако, сардинские детишки с завтрашнего дня, получат нормальное детство и, что ещё более важно, прекратят сбивать цены на рынке труда. Жадные буржуа, не имея возможности нанимать задёшево детвору, будут вынуждены повышать производительность взрослых работников, закупая и устанавливая новые станки, паровые машины и прочие удивительные вещи, которые подарил и ещё подарит нам прогресс.

Ах, да, прогресс и наука! Учёные, ежедневно осаждавшие министерскую приёмную, сулили чудеса в будущем и просили денег уже сегодня.

– А можно наоборот, чудеса теперь, а деньги чуточку потом? – вкрадчиво спрашивал Кавур.

– Чудес не бывает! – с академическим апломбом отвечали учёные светила.

– Тогда на что же вы просите деньги? – совсем другим тоном уточнял всесильный министр и просители удалялись, бормоча что-то про иезуитскую схоластику и либеральную ограниченность. Однако, обижаясь на непонимание правительства, учёные проводили больше времени в лабораториях и библиотеках, что и было ожидаемым эффектом от несколько манипулятивных методов ведения дискуссии с представителями научного мира. В перспективе, наиболее многообещающие направления исследований, несомненно, получат государственную поддержку, но сейчас Сардиния не могла себе позволить подобной роскоши.

В мире ощутимо пахло порохом. Противоречия между великими державами не находили своего разрешения и узлы, которые дипломаты не смогут развязать языком, станут развязывать военные, железом и кровью. Маленькой Сардинии, зажатой между грозной Францией и могущественной Австрией, эта перспектива не сулила ничего хорошего. Следовало как можно скорее найти союзников, а лучше – создать систему коллективной европейской безопасности. Сотрудники МИДа падали от усталости… За вежливой и доброжелательной риторикой великих держав чувствовалась стальная твёрдость в отстаивании национальных интересов. Прусский прагматизм, британская уверенность, русская властность, испанская целеустремлённость, французская загадочность – всё это формировало адский коктейль европейской дипломатии. «Ну, доброй выпивкой нас не испугаешь!» - усмехнулся неунывающий граф. Трясучие туринские мостовые сменились бортовой качкой на средиземноморских волнах. Винтовой корвет королевского флота Сардинии «Мозамбано» полным ходом шёл к Мальте. В портфеле министра лежал проект первого секретного соглашения, разработанного его правительством совместно с кабинетом виконта Пальмерстона. В британском и сардинском взгляде на вещи нашлось немало общего и эти совпадения во взглядах, пожалуй, стоили того, чтобы их записать на хорошей гербовой бумаге. Записать и никому никогда не показывать! Впрочем, сам факт существования неких англо-итальянских договорённостей должен был вызвать международный резонанс.

Балканы напоминали пороховую бочку, от которой доносилось зловещее шипение фитиля. Николай І обратил знаменитый холодный взгляд василиска на Дунай и поначалу казалось, что этот взгляд грозит бедой Вене. Обострение отношений между Австрией и княжеством Валахия не прошло мимо Петербурга и повлекло обмен достаточно резкими нотами между кабинетами обеих великих держав, несмотря на существование формального русско-австрийского союза. Ввязываться в схватку гигантов, в случае, если бы конфликт перешёл в горячую фазу, было бы, вероятно, опрометчиво со стороны Сардинии, однако никаких сомнений в том, желательно ли для итальянцев усиление Австрии, и без того владеющей Миланом с Венецией, оказывающей серьёзное влияние на внутреннюю политику мелких итальянских государств и развернувшей армию в Ломбардии, разумеется, не возникало. Правительство открыто дало согласие на базирование русской эскадры в генуэзском порту. Однако обстановка, как это часто бывает в дипломатии, внезапно сменилась на 180⁰.

Россия и Австрия сумели урегулировать возникшие разногласия за счёт третьей стороны. Заплатить за горшки должны были турки. Ультиматум Петербурга был составлен, пожалуй, в заведомо неприемлемой форме и Стамбул проявил твёрдость. Трудно сказать, мудрым ли было подобное решение султана, однако, совершенно определённо, оно было отважным. На Востоке разгоралась война и уже в самое ближайшее время русские и австрийские армии должны были появиться на Дунае и на Кавказе, а может быть, и ещё где-нибудь, если транспортные возможности коалиционного флота позволят крупную десантную операцию.

Шквал дипломатической почты с предложениями о союзе обрушился на Турин. Закрепление силового паттерна в практике разрешения споров с малыми странами, в долгосрочной перспективе, явно противоречило интересам Сардинии. Да и укрепление российско-австрийского альянса, вместо его наметившегося разрушения, вовсе не было сценарием итальянской мечты… Но плодить врагов, имея серьёзные объективные противоречия с двумя великими державами, было бы крайне неразумно. «Нет, это не наша война! И лучше бы её вовсе не было», - подумал граф Кавур и, окончательно определившись, подписал меморандум о необходимости немедленного начала переговоров между Турцией, Россией и Австрией с целью мирного урегулирования конфликта.

Изменено 03.10.2019, 22:03:04 пользователем Northern Neighbour
редактирование

[Дмитрий74 404]

1850. Апрель – июнь. Коалиция Миротворцев.

 

 

«Зато у нас ласковое море и язык мелодичный!» - о винах после вчерашнего раута с французским генералом и русским адмиралом невозможно было помыслить, а в существование зимы посреди туринского июня не верилось вообще, но оптимизм графа Кавура оставался, возможно, одной из самых незыблемых вещей в этом зыбком, изменчивом мире. Да, мир изменился за прошедшие три месяца и, с определённой точки зрения, изменился к лучшему. Ушли в прошлое бюджетные дыры. Выверенная налоговая, промышленная и торговая политика либерального правительства приносила зримые плоды: поступления в бюджет росли, производство наращивалось, население, уж если не богатело, то, по крайней мере, прекратило нищать и, в целом, экономические перспективы Сардинии казались вполне радужными. Камилло собственноручно взял кувалду, чтобы торжественно вколотить первый стальной костыль новой железной дороги, соединявшей Турин с Алессандрией. Сеть магистралей вскоре должна была покрыть все развитые в промышленном отношении районы Сардинии, что сулило ещё больший рост производства, торговли и налогов в обозримом будущем. Правда, Восточный кризис обусловил некоторый спад внешнеторговой конъюнктуры: воюющие и опасающиеся войны страны стали больше тратить на вооружение и меньше – на импорт товаров, в том числе, сардинских вин и драгоценностей, но, с другой стороны, опустевшие рынки можно было освоить, хотя бы отчасти, а всякая война когда-нибудь и чем-нибудь, да закончится.

Вести, доходившие с турецких фронтов, были скудны и противоречивы. Бавария вступила в войну на стороне русско-австрийской коалиции. Австрийская армия заняла Сараево и продолжила продвижение вглубь Балкан. Войска российского императора форсировали Дунай и заняли Констанцу. На Кавказе был взят батумский порт и осаждён Карс. Однако, судя по публиковавшимся в газетах спискам павших офицеров, потери сторон были невелики. По всей видимости, решающие сражения этой войны пока ещё не состоялись. Эскадра адмирала Альбини, снаряжённая для наблюдения за боевыми действиями в Восточном Средиземноморье и проверки мореходных качеств флота в походных условиях, доносила о корсарских действиях австрийских фрегатов на торговых путях и о небольших отрядах кораблей нейтральных стран, встречавшихся в море то здесь, то там и выполнявших, по всей видимости, те же задачи, что и сардинские моряки.

Полностью игнорировать барабаны войны, пусть даже грохочущие вдалеке, было невозможно. Правительство, неохотно оторвав деньги от блестящих административных и коммерческих проектов, распорядилось сформировать несколько новых частей, прежде всего, для гарнизонной службы и локальных операций. Вести крупномасштабную европейскую войну по всем правилам стратегии Пьемонт, так или иначе, не мог, следовательно, нужда заставляла готовиться к малым, рейдовым действиям и к упорной обороне каждого городка.

Дипломатия этой весной тоже стала совсем другой. Кавур снова ощутил приступ похмелья и поморщился: привычных посольских аристократов сменили солдафоны, что сильно повлияло на меню деловых ужинов. «Может, лучше объявить войну Франции с Россией, и ни с кем, ни о чём больше не договариваться?» - позволил себе помечтать Камилло, но отменить новые встречи с посланцами в эполетах он позволить себе не мог. Ввиду разгоравшейся на востоке войны, изысканная вежливость опытных переговорщиков сменилась сначала недоверием прожжённых политиканов, а затем и открытыми угрозами закалённых вояк. Вместо привычного «согласуем», «наладим» и «организуем» в дипломатической переписке, на разных языках, всё чаще мелькало: «проконтролируем», «вынудим», «сокрушим»… Не то, чтобы Кавур не владел этой манерой общения – иначе он не смог бы руководить каторжниками на инженерных работах под Генуей – просто графу казалось, что дипломат не должен плодить врагов и терять друзей, да и вообще должен бы меньше походить на каторжника.

Однако, как бы там ни было, у внешнеполитического ведомства и у графа лично имелись ощутимые поводы для гордости. В результате плодотворных тайных переговоров между Сардинией и Испанией было заключено секретное соглашение, отражавшее общие подходы двух стран к непростой международной обстановке. Правда, подписание договора сопровождалось довольно серьёзным организационным провалом: на самом деле, предполагался созыв мини-конференции, а итоговый документ должен был стать многосторонним, однако, во-первых, Восточный кризис вызвал перенапряжение европейских дипломатов, разосланных с разнообразными миссиями во все концы света, а во-вторых, у предполагавшихся участников возникли серьёзные разногласия накануне встречи в Турине и, в конце концов, Кавуру пришлось извиняться перед испанской делегацией за то, что вместо обещанного представительного международного сообщества, им придётся ограничиться общением только с представителями МИД Сардинии. Впрочем, послы королевы Изабеллы имели лёгкий, нечванливый характер, к тому же, им сразу был предложен конструктивный выход из сложившейся ситуации, позволявший удовлетворить интересы Испании и преодолеть организационные трудности, оттого скандала не вышло, а вышла, вовсе даже наоборот, взаимовыгодная и перспективная сделка, обещавшая, со временем, вырасти в нечто большее, чем соглашение двух стран по частным вопросам. «Вот все бы так, как эти испанцы!» - подумал Кавур, понимая, впрочем, что все одинаковыми быть не могут, да и слава Богу, в общем-то.

Диалог с надменными французами дался гораздо труднее, а заключённый, в конце концов, договор о праве взаимного транзита войск мог иметь различные, в том числе и неприятные, последствия. «И всё же, - подводил итоги граф, - если французы и австрийцы желают воевать друг с другом, значит, с Сардинией они воевать не хотят».

Переговоры велись, практически, со всеми странами и с большинством из них можно было найти точки соприкосновения, однако, как уже упоминалось выше, Восточный кризис потребовал участия всех, сколько-нибудь опытных, послов и сформировать миссию для подписания соглашения, зачастую, было просто не из кого.

Неожиданным, но приятным достижением сардинской дипломатии, стал международный резонанс, вызванный меморандумом о мировой политической системе, подготовленный МИД по просьбе китайского правительства. Документ готовился исключительно по открытым источникам и служил, преимущественно, справочным целям, помогая новичкам сориентироваться в хитросплетениях европейской политики. Ввиду этого, Камилло решил разослать экземпляры большинству послов ведущих государств мира. Труд Кавура получил немало тёплых отзывов и, независимо от того, насколько заслуженными были эти лестные оценки, способствовал росту дипломатического престижа Пьемонта.

Но важнейшим событием весны-лета 1850 года стала, несомненно, Брюссельская Конференция по Восточному кризису. Представители Великобритании, Франции, Пруссии и Сардинии откликнулись на бельгийское приглашение обсудить угрозы европейской безопасности, возникшие вследствие коалиционного вторжения в Османскую Империю. Не то, чтобы у Турина были какие-то чётко осознаваемые интересы на Балканах и Ближнем Востоке, однако Конференция представляла собой великолепную площадку для формирования дипломатической повестки Европы и граф постарался использовать каждый шанс на разъяснение и продвижение сардинской международно-правовой позиции. Сведения об интересах, считающихся жизненно важными для других участников конференции, тоже представляли немалую ценность. Возникавшие в ходе дипломатических обсуждений трения были, подчас, достаточно острыми, но, в целом, по всем вопросам, значимым для Турина, удалось достигнуть приемлемых компромиссов. Например, как участники Конференции, так и наиболее важные страны из числа не явившихся в Брюссель с пониманием отнеслись к заявлению представителя Сардинии о необходимости освобождения малых государств Италии от австрийского диктата и соответствующая формулировка просочилась в итоговые документы Конференции. «Пармское железо, тосканский уголь, налоги, рекруты!..» - радостно прикидывал Кавур открывающиеся возможности, а рука привычно выводила: «Реализация многовековой итальянской мечты о национальном единстве и избавлении от чужеземного гнёта…» Некоторые идеи, выдвинутые Сардинией в Брюсселе, поддержки не получили, однако и оспорить их, по крайней мере, в рамках обсуждаемого контекста, никто не решился и можно было надеяться на закрепление этих идей в реальной практике международных отношений.

Кое-какие подсмотренные на Конференции приёмы работы иностранных коллег заставляли Камилло всякий раз улыбаться при воспоминании. Так, официально опубликованные Бельгией, как организатором, итоговые документы не всегда совпадали с текстом, одобренным по результатам обсуждения и голосования. Незаметная при поверхностном взгляде редактура сближала смысл международных резолюций с чисто бельгийским видением ситуации. Это было плутовством, но итальянцы любили плутов и граф не считал нужным дезавуировать публикации, во всяком случае, когда искажения не затрагивали по-настоящему важных для Сардинии тем.

Если же говорить о вещах серьёзных, и представляющих интерес не только для Сардинии, но для Европы и мира в целом, то хронология Конференции выглядела следующим образом:

 - 25 мая 1850 г. была принята Резолюция Конференции, требовавшая прекращения агрессии и предполагавшая меры по экономической помощи Турции, дипломатической изоляции и торговой блокаде России, Австрии и Баварии.

 - 1 июня 1850 г. Россия и Австрия опубликовали совместное заявление о том, что требования со стороны держав, не вовлечённых в Восточный кризис непосредственно, являются недопустимым вмешательством в осуществление суверенных прав и, в силу этого, ничтожны в правовом и политическом смысле.

- 16 июня 1850 г. Конференция предъявила Ультиматум, в котором заявила о создании Коалиции Миротворцев, посылающей последний братский призыв к миру на Востоке и готовой, в случае, если этот призыв будет отвергнут, принести Востоку мир объединёнными усилиями.

Впервые за 35 лет Европа оказалась на пороге войны между великими державами.

Изменено 26.10.2019, 12:54:01 пользователем Дмитрий74
редактирование

[Дмитрий74 404]

1850. Июль – сентябрь. Географические пределы таблицы умножения

«Зато у нас женщины весёлые и казино всю ночь открыты!» - свежие доклады об обстановке внутренней и внешней радовали мало и дочитывать их снова приходилось в карете, но уверенность министра в завтрашнем дне прочно опиралась на дно сегодняшнее и ловко отталкивалась от полузабытого дна прошлого. Заработал первый участок Северо-итальянской железной дороги, а вскоре локомотивы должны были сократить путь из Турина в Геную до суток. Рост производства и налогов, тем не менее, не компенсировал затрат на увеличение армии и небольших торговых преференций, предоставленных турецкому импорту. Восточный кризис обусловил изменение структуры внешней торговли и Кавур с ужасом думал о затратах, которых потребовала бы настоящая война, доведись Сардинии в ней участвовать.

Подготовленный либеральной партией законопроект об ограничении сословных привилегий, пусть со второй попытки, но всё же получил одобрение парламента и Государственного Совета. Теперь на службу в королевской администрации, армии и флоте могли претендовать не только дворяне, а любой подданный, предоставивший документы об образовании и сдаче квалификационных экзаменов. Аристократы воротили нос, но всесильного графа это совершенно не заботило: светская репутация в Турине зависела, скорее, от его расположения, чем от расположения к нему. Привлечение образованных буржуа на государственную службу позволило сформировать топографический и геолого-разведочный департаменты военного министерства. Возможно, офицеры и чиновники новых ведомств не смогут проявить себя в ближайшее время, а кое-кто назовёт подобную службу бесполезной синекурой, однако в будущем картографы и геологи, несомненно, понадобятся для реализации амбициозных правительственных планов.

Гораздо более актуальной причиной для беспокойства казался наметившийся внешнеторговый дисбаланс и сосредоточение французской армии в Северной Италии. В случае, если противоречия между Бонапартом и Веной достигнут критической отметки, долина По становилась основным театром военных действий. Прогнозировать исход франко-австрийского противостояния было трудно, а вот предсказать последствия войны для экономики Пьемонта вполне возможно и без помощи магического кристалла: шахты и заводы, находящиеся в полосе боевых действий, работать в полную силу не смогут. Мысль Кавура всё настойчивее возвращалась к вопросу о том, что угольные копи Тосканы и железные рудники Пармы являются естественным дополнением промышленных мощностей Пьемонта и устранение искусственных границ между итальянцами, проведённых Венским конгрессом по итогам чужих войн и поражений, является одной из самых насущных задач современной европейской политики.

Графа удивляло безрассудство малых немецких государств, с головой бросавшихся в восточную авантюру. В июле Баден объявил о верности своим союзным обязательствам и вступлении в войну с Турцией. Австрия, при этом, гораздо меньше заботилась о судьбе своих саттелитов и, когда, в августе, Пруссия объявила войну Баварии, а затем разгромила баварскую армию в стремительной кампании, ограничилась лишь заявлениями о дипломатической поддержке своего союзника. Соображения о том, что Парма, вероятно, не может надеяться на помощь Габсбургов в большей степени, чем захваченный пруссаками Мюнхен, не могли не прийти в голову членам сардинского кабинета и, постепенно, стали постоянным предметом для обсуждения. Дополнительные доводы в пользу подобных планов давала дипломатическая информация, полученная в ходе секретных переговоров с Пруссией.

Пиренейские государства заключили оборонительный союз, что выглядело вполне разумным шагом. Их примеру попытались последовать Бельгия с Голландией, однако, ввиду ряда неурегулированных разногласий между странами, это оказалось невозможным.

Британская империя вела достаточно тяжёлые боевые действия против бирманских повстанцев.

Сенсацией начала осени стала японо-китайская война. Бог весть, что побудило китайского императора к подобному шагу, но в начале сентября пакетбот принёс депешу о начале конфликта на Дальнем Востоке. Кавур запросил консультаций у обеих сторон, однако ситуация оставалась непонятной для европейских наблюдателей.

Впрочем, развитие Восточного кризиса тоже следовало каким-то причудливым, извилистым и туманным путём. Отклонение русско-австрийской коалицией британского ультиматума создало формальный повод для вступления Англии в войну. Помимо этого, Пруссия, ссылаясь на принципы Коалиции Миротворцев, объявила войну Баварии как одному из государств-агрессоров и добилась достаточно быстрой победы над армией самого крупного из южно-германских союзников Вены. Австрия и Россия сделали резкие заявления о недопустимости действий Берлина и, казалось, что это пролог к началу большой европейской войны, но одними заявлениями дело и ограничилось, тогда как над дворцом баварского короля уже реяли флаги с прусскими орлами.

Тем временем, австрийские войска стремительно продвигались вперёд на Балканах, завершив оккупацию Албании и заняв Софию. Потери турецкой армии достигли 40 тысяч человек, а боевой дух был подорван поражениями. Вместе с тем, по оценкам штабистов Пьемонта, турки могли продолжать сопротивление ещё достаточно долго. Разумеется, легко высказывать подобные предположения, находясь в уютной аудитории военной академии в тысячах миль от фронта… Султану и командованию Османской империи, по всей видимости, беспристрастная аналитика давалась труднее. В сентябре турецкое правительство выступило с инициативой о перемирии и высказало готовность уступить территории России и Австрии ради достижения мира. Прусское правительство заявило о готовности поступиться своими баварскими завоеваниями в обмен на статус-кво на Востоке. Кавур был совершенно искренен, заявляя о своём восхищении благородством и щедростью Берлина, хотя, разумеется, если бы эти предложения меньше соответствовали долгосрочным интересам Сардинии, граф восхищался бы не вслух, а про себя, или, по крайней мере, не в официальных заявлениях, а на страницах мемуаров. Однако, как бы там ни было, прусские предложения были проигнорированы и, более того, в конце сентября Австрия заявила о том, что перемирие сорвано Турцией, атаковавшей позиции австрийских войск у Софии. Заявление казалось заранее спланированной провокацией, хотя определённо сказать что-либо, не имея наблюдателей на фронте, было невозможно. Со стороны хорошо заметен был дрейф условий перемирия, предлагаемых Россией и Австрией, в сторону более жёстких: если сначала речь шла о передаче провинций по усмотрению турецкого правительства и немедленном отводе войск, то чуть позже были предъявлены требования об уступке самых богатых земель (Сараево и Добружи) и сохранении блокады турецких портов, а впоследствии – и вовсе о передаче четырёх провинций и продолжении русско-австрийского наступления на протяжении нескольких недель после начала перемирия, при том, что турецкая армия должна была оставаться неподвижной. Ситуация менялась быстро, однако Кавуру казалось, что шанс на заключение мира, появившийся в начале сентября, теперь упущен, если только турки не считают войну проигранной окончательно. «М-да, британцы не говорят всей правды об Азии, утверждая, что десять заповедей не действуют к востоку от Суэца… На самом деле, четыре правила арифметики там, кажется, тоже бессильны», - подумал Камилло, а вслух произнёс: «Чего стоим? К театру Реджио, к Франческе, престо, престо!!!»

[Дмитрий74 404]

1850 Октябрь - декабрь. Кулинарные хитрости правительственной кухни

«Зато у нас изобрели спагетти!» - Кавур дочитал слегка панический обзор состояния военно-морских сил ведущих держав, согласно которому новейшие винтовые корабли, защищённые бронёй, были способны топить устаревшие парусники, составлявшие основу сардинского флота, без малейшего ущерба для себя. Бюджет Турина, в обозримом будущем, не позволял надеяться на что-либо водоплавающее крупнее макарон, однако министра не слишком беспокоило это обстоятельство: угроза вторжения с моря парировалась заключёнными союзами, а для того, чтобы справиться с накатившим внезапно голодом, порции карбонара было вполне достаточно. Радовало и то, что сытный обед отнюдь не являлся прерогативой министров с уходящей вглубь веков графской родословной: вызванные войной перекосы в торговом балансе удалось выправить, снизив налоги на роскошь и теперь туринские ремесленники снова богатели, вырастая в настоящую буржуазию, ничуть не хуже, чем в Лондоне. Со временем, процветающие мастерские станут основой для заводов, а их хозяева – убеждёнными сторонниками либеральной партии графа ди Кавура. Экономический рост имел свою оборотную сторону: пришлось втихомолку отменить внешнеторговые льготы и преференции для воюющей Турции, хотя Сардиния и продолжала закупать некоторые, не слишком-то необходимые, товары османов.

В ноябре открылась железная дорога Турин-Генуя, что позволяло доставлять товары с севера на юг страны в кратчайшие сроки, а в случае необходимости – и перебросить высадившийся в генуэзском порту союзный корпус поближе к границе. К весне ожидалось завершение новой магистрали, Турин-Алессандрия, после чего все развитые в промышленном отношении регионы Сардинии будут соединены железнодорожной сетью.

Внешнеполитическое ведомство порадовало завершением длительных переговоров с Пруссией. Соглашение далось нелегко, однако подписанный в начале октября секретный договор охватывал широчайший круг вопросов и создавал прочные предпосылки для сотрудничества между Берлином и Турином. Формальный оборонительный союз с Францией, хоть и выходил за рамки спроектированной Кавуром системы коллективной безопасности, но закреплял членство Сардинии в Коалиции Миротворцев и сводил на нет угрозу австрийского вторжения из Ломбардии. Все внешнеполитические препятствия на пути к началу объединения Италии были устранены всего лишь за год и этим достижением, несомненно, можно было гордиться, не забывая, разумеется, о военных и экономических трудностях, способных погубить плоды дипломатических усилий.

Развитие Восточного кризиса подтверждало предположения Кавура о провокационном характере русско-австрийских действий, приведших к срыву перемирия. Священный Союз Габсбургов-Романовых продолжал наступление на Балканах и на Кавказе, не выдвигая больше никаких мирных предложений. Русская армия взяла Варну, а австрийцы вышли на западные подступы к Адрианополю. Вместе с тем, зима должна была затормозить продвижение войск, а сеть турецких крепостей, включавшая Плевну, Адрианополь и Стамбул, оставалась крепким орешком для любого агрессора. Британский кабинет, очевидно, пришёл к тем же выводам о перспективах дипломатического урегулирования конфликта и, в конце октября, объявил войну России. Английский корпус мог стать ядром обороны турецкой столицы, но некоторую путаницу вносило отсутствие официально объявленной войны между Великобританией и Австрией. Трудно было понять, как станут развиваться боевые действия в случае совместного наступления сил Священного Союза на Стамул. Тем временем, лёгкие силы русского флота, базирующиеся на Камчатке и Дальнем Востоке, развернули каперскую войну против британской торговли на западном побережье Америки. Это вызвало резкую реакцию со стороны нейтральных стран, в частности, США и Португалии, возможно, обусловленную реальными опасениями за свой торговый баланс, а может быть, и лицемерную, призванную оправдать агрессивные планы колониальной политики. Камилло был полностью уверен лишь в собственных мотивах: обсуждение вопроса о допустимости войны против морской торговли было вновь использовано Сардинией как повод для обвинений Австрии в подрыве мирного экономического сотрудничества средиземноморских стран. Сохранять серьёзное лицо, рассуждая о грозных австрийских пиратах, было нелегко, однако Кавур как-то умудрялся сдерживать смех или, по крайней мере, находить для него приличные объяснения. На самом деле, пока Сардиния придерживалась нейтралитета, уничтожение торгового тоннажа конкурентов не несло ничего, кроме выгоды для внешней торговли.

1850 год завершился бурным дипломатическим скандалом между Австрией и Пруссией. Эскапада недружественных действий, оскорбительных публикаций в официальной прессе, пограничных инцидентов давала формальный повод к войне обеим сторонам. Вена и Берлин испытывали вполне понятные колебания: прусская армия должна была овладеть баварским анклавом в Пфальце, а австрийцам требовались силы для последнего рывка на Балканах, однако вероятность очередной эскалации Восточного кризиса и превращения его в полномасштабную общеевропейскую войну стала высока, как никогда.

Достаточно неожиданный оборот приняли события на Дальнем Востоке. Китайский император оказался, воистину, благословлён снизошедшим с небес духом Сунь Цзы! Великолепно организованный крупный десант взял Киото и стремительно овладел наиболее развитыми провинциями Японии. Правда, Россия, объявившая о верности союзным обязательствам перед микадо, вступила в войну с Империей Цин и заняла ряд территорий на Дальнем Востоке, но способность «жандарма Европы» успешно сыграть роль «жандарма Азии» вызывала обоснованные сомнения: скорее всего, ни захватить, ни удержать значительную часть Китая русской армии не под силу, по крайней мере, пока продолжается война с Турцией и существует угроза со стороны Коалиции Миротворцев. Японский император с семьёй скрылись из столицы. Парадоксальным образом, успешное спасение правящей династии мало чем отличалось от гибели: ни один чиновник или дипломат не знал, где скрывается микадо или каковы его планы и распоряжения, так что в европейской прессе даже появились утверждения о том, что император Японии – выдуманная, мифическая фигура, прикрывающая произвол крупных кланов, а на самом деле никакого централизованного правительства в стране не существует, а может быть, и не существовало никогда. Кавур не верил конспирологическим выдумкам, хотя бы потому, что сам был изрядным мистификатором. «Ну уж нет, спагетти хороши почти всегда и везде: на вилке, в тарелке и в желудке, но не на ушах!» - эта продуктивная мысль помогла министру закончить обед и понять многие неочевидные положения следующей докладной записки, касавшейся перспектив новейших научных исследований.

[Дмитрий74 404]

1851 Январь – Март. Рисорджименто. Акт первый.

 

«Зато на суше дела обстоят как нельзя лучше!» – Кавур отложил список кораблей, потерянных британским флотом, который был лишь немногим короче того, что открывает гомеровскую «Илиаду» и подумал о том, что итоги первых трёх месяцев 1851 года, пожалуй, выглядят разнообразней и богаче, чем все события года 1850. Сбылись самые ужасные пророчества: в Европе полыхала большая война и никто не мог с уверенностью сказать, где, когда и чем она закончится. Подданные сардинского короля среагировали на угрозу самым рациональным и естественным образом: все каюты, трюмы и даже палубы судов, отправлявшихся за океан, в Америку, начиная с января, оказались забиты битком, а вот вербовочные пункты армии, напротив, опустели. Генуэзские верфи моментально откликнулись на суливший баснословные барыши спрос, заложив по собственной инициативе серию новых трансатлантических пароходов. Что ж, даже в бегстве итальянцев с Родины за лучшей судьбой Камилло видел свои положительные стороны: поток эмигрантов, рано или поздно, иссякнет, а транспортный тоннаж продолжит служить Сардинии. Проблему нехватки рекрутов и общего снижения демографических показателей тоже удалось решить, причём весьма нетривиальным и почётным для Его Величества Витторио Эммануила ІІ способом. Но обо всём по порядку.

В самом начале года русская армия овладела Плевной. Даже самым заядлым оптимистам стало очевидно, что Османская Империя стоит на пороге военной катастрофы. Коалиция Миротворцев оказалась перед необходимостью либо перейти к действиям, либо расписаться в полном бессилии. 12 января был выдвинут последний ультиматум, где от Священного Союза требовались легко проверяемые конкретные меры в чётко определённые сроки. Кавур, составлявший проект документа, опасался, что дипломатическое мастерство петербуржского и венского кабинетов позволит продолжить наступление на Босфор под прикрытием туманных миролюбивых заверений, однако опасения оказались напрасными – ультиматум был недвусмысленно и даже грубо отклонён. 16 января Пруссия объявила Австрии войну. 18 января её примеру последовала Британия. Сардиния и Франция, в силу конституционных ограничений, не могли реагировать столь же оперативно, однако решения на правительственном уровне уже были приняты, а дипломатические гарантии – твёрдо даны.

На самом деле, политическое решение о подготовке к войне с Австрией было принято, как только стал известен состав участников Брюссельской конференции. Усиление Вены и укрепление её союза с Российской Империей было категорически неприемлемым для Сардинии вариантом развития международной обстановки, а лучшего рецепта освобождения Милана и Венеции из-под власти Габсбургов, нежели война в составе общеевропейской коалиции, придумать было просто невозможно. Тем не менее, в Турине было немало сторонников политики нейтралитета и, для гарантированного парламентского согласия на объявление войны, требовался формальный повод. Достаточно напряжённые отношения между Сардинией и Австрией постоянно порождали трения по тем или иным мелким вопросам и дипломаты научились прекрасно разрешать подобные недоразумения, но в данном случае им было предписано действовать строго противоположным образом: любой конфликт следовало раздуть, предать максимально широкой огласке и представить общественному мнению как неслыханное и нестерпимое для национального достоинства оскорбление. Именно поэтому спорная практика Имперского суда Милана по делам в отношении заговорщиков из «Молодой Италии», согласно которой лица, осуждённые к изгнанию и лишению имперского подданства, лишались также правовых оснований к владению недвижимостью, способная, казалось бы, заинтересовать лишь адвокатов и учёных-юристов, внезапно стала темой номер один в трактирах, клубах и светских салонах. «Габсбурги считают, что владеть итальянской землёй может лишь тот, кто не является патриотом Италии. Ну, а мы убеждены в обратном и готовы настаивать на своей правоте так горячо, что австрийцам и в аду покажется прохладно!» - сардинцы на разные лады повторяли этот нехитрый тезис, всё более распаляясь и отрезая всякую возможность мысли о переизбрании для тех депутатов, что осмелятся проголосовать против немедленного вступления в войну. В итоге, королевская Декларация о войне с Австрией от 25 января 1851 года получила единогласную поддержку. Сардиния связала свою ближайшую судьбу с политическими и военными успехами Коалиции Миротворцев, противопоставив себя могущественному Священному Союзу.

Драматические события середины зимы 1851 года ставили под сомнение мудрость подобного решения. Неприятности начались с Балтики, где эскадра адмирала Нэпира вела блокаду российских портов. Навигационная и ледовая обстановка в Финском заливе была поистине ужасна: свинцово-серое небо сливалось со свинцово-серой водой, спуская свинцово-серые облака всё ниже, всё ближе к предательским отмелям, рифам и ледяному крошеву. Вышколенные британские моряки отвечали всё так же браво: «Йес, сэр!» - на любой, пусть даже абсолютно невыполнимый приказ, но многочисленных аварий, протечек, износа и разрушения такелажа предотвратить не могли. Командующий Балтийским флотом Российской Империи великий князь Константин Николаевич, наблюдая с лоцманского пункта на финском побережье, за профессиональными, но не особенно успешными усилиями стайки английских параходофрегатов по снятию с мели парусного 80-пушечника, не сразу решился отдать приказ о выходе главных сил из Кронштадта в район маневрирования эскадры Нэпира, и недаром: даже этот короткий поход стоил балтийцам немалых усилий, а Ройял Нэви остаётся Ройял Нэви, даже с обледеневшими рулями, разорванными в клочья парусами и протекающей обшивкой. В кровопролитной битве у острова Гогланд, русский флот потерял 4 линейных корабля и один из своих немногочисленных паровых фрегатов, однако сумел одержать несомненную победу. Английский авангард был уничтожен полностью, а главные силы британцев на Балтике – обескровлены и принуждены к снятию блокады. Непосредственно в бою и вскоре после него затонуло 12 английских линкоров и 8 фрегатов. Гордости королевы Виктории был нанесён первый чувствительный удар, усугублённый вскоре новыми бедами.

Эскадра лорда Дондаса на Чёрном море состояла, в основном, из лёгких сил, приспособленных для рейдерских и блокадных действий. Климат южных берегов Российской Империи оказался, по-своему, не менее жесток к морякам, чем балтийский. Здесь британцы страдали от изматывающих зимних бурь и проливных дождей. К тому же, их противником выступал, несомненно, самый талантливый из русских адмиралов – Михаил Лазарев. Экипажи Черноморского флота не уступали англичанам ни в боевой, ни в навигационной подготовке. В итоге, произошедшее у Ингульской бухты сражение стало ещё более оглушительной победой России. Королевский флот недосчитался более, чем трёх десятков боевых вымпелов, в то время, как адмирал Лазарев потерял лишь 2 линейных корабля. 10 февраля воодушевлённая, находящаяся на пике патриотического подъёма Россия объявляет войну Пруссии. Всё, чем могла похвастаться к этому моменту Коалиция – это победы в незначительных кавалерийских стычках у Лейпцига и под Пловдивом да успешная десантная операция на далёкой Аляске. В какой-то момент казалось, что кабинет лорда Пальмерстона не устоит под напором общественного возмущения и вынужден будет подать в отставку, а там – кто знает? Возможно, новое правительство Британии сформировали бы сторонники «партии мира», а Коалиция Миротворцев лишилась бы самого могучего и богатого из своих участников. Однако англичане проявили свойственную им твёрдость, опубликовав исполненный сдержанным достоинством комментарий к своим поражениям: «Империя получила урок. Империя благодарит!»

Сардиния оказала посильную политическую и моральную поддержку дружественному правительству, но, очевидно, самым действенным средством укрепить позиции тори могли стать военные победы над Священным Союзом. Помимо трудной внутриполитической ситуации в Британии, стимулом к активным операциям служил и стратегический замысел прусских союзников, затеявших масштабное наступление через Зальцбург прямо на Вену и умолявших отвлечь к югу хоть часть австрийских сил. Что ж, войска давно готовились к наступлению в Ломбардии!

Армия герцога Фердинанда Савойского включала, примерно 80 тысяч солдат при 400 орудиях. Противостоявшие ей силы австрийцев, под общим командованием фельдмаршала Радецкого, обладали почти полуторным численным превосходством, насчитывая около 130 тысяч человек при 450 орудиях. Однако всей этой ордой распоряжался пожилой, медлительный командующий при помощи дюжины адъютантов, а значительную часть артиллерийского парка составляли неповоротливые и устаревшие крепостные орудия. Организация сардинской армии была принципиально иной. При обоих корпусах и при отдельной кавалерийской дивизии были сформированы штабы, укомплектованные выпускниками военной академии; связь между частями поддерживал специальный батальон телеграфистов; управление огнём мортирных батарей велось при помощи воздушных шаров; для эвакуации и оказания первичной помощи раненым создавались специальные медико-санитарные подразделения; топографический департамент военного министерства прикомандировал к действующей армии полевую типографию и лучших специалистов-картографов, бесперебойно снабжавших командиров превосходными картами. Организованность и мобильность принесла великолепные плоды! У городка Сольферино, где встретились главные силы противоборствующих сторон, сардинская армия сумела не только занять господствующие высоты прежде, чем австрийцы попытались этому воспрепятствовать, но и закрепилась на этих ключевых позициях. На батальоны Радецкого, завершающие запоздалое развёртывание, обрушился ураганный огонь артиллерии, благодаря которому четверть австрийских войск вообще не смогла выйти на обозначенные диспозицией рубежи. Берсальеры, дерзко маневрируя по заранее разведанным маршрутам, занимали фланкирующие позиции, дезорганизуя противника губительными ружейными залпами. Те немногие смельчаки, кто продолжал после этого держаться, опрокидывались скоординированной штыковой атакой. Уже к середине дня исход сражения стал очевиден и Радецкий отдал приказ об общем отступлении на Венецию. В ходе преследования, сардинской кавалерии, которую вёл в бой сам король, удалось захватить австрийский обоз. Деморализованный гарнизон Милана сдался, не оказав серьёзного сопротивления. Общие потери австрийской армии составили до 50 тысяч человек, включая 5 тысяч пленных. Потери армии герцога Фердинанда – до 20 тысяч убитых и раненых. Очищенная от австрийцев густонаселённая Ломбардия с лихвой покрыла американскую эмиграцию, а благодаря захлестнувшей Сардинию волне патриотического ликования на вербовочные пункты стало прибывать втрое больше рекрутов, чем до войны. Миланский текстиль и шелка стали приятным дополнением к экономике, а построенная австрийцами железная дорога органично вписалась в транспортную систему королевства. Впрочем, Кавур отчётливо понимал, что, по крайней мере, до заключения мира, Ломбардия – это, скорее, статья расходов, чем источник доходов. Милан необходимо было укрепить, защитить достаточным гарнизоном, обеспечить необходимым количеством продовольствия и повседневных товаров, наконец, попросту удержать, в случае неприятельского контрнаступления. Тем не менее, освобождение Ломбардии однозначно воспринималось во всём мире как первое удачное подтверждение амбиций Турина на объединение всей Италии.

Действия на море складывались менее радужно. Эскадра герцога Евгения Савойского обнаружила в Ионическом море уступавшую ей в силах австрийскую эскадру под флагом адмирала Дальгруппа и сумела навязать бой. Однако моряки Франца-Иосифа удачно использовали тактическое преимущество отступающей стороны в свободе маневрирования и причинили сардинскому флоту значительно большие потери. 4 фрегата и 6 корветов пришлось оставить, сняв экипажи. Что касается потерь противника, то твёрдо поручиться можно было лишь за взорвавшийся от попадания в крюйт-камеру фрегат и 4 корвета, затонувшие непосредственно в ходе боя. Флаг-офицеры герцога Евгения ручались, что с теми пожарами и повреждениями, которые были замечены ещё на трёх австрийских фрегатах во время их поспешного отхода, до базы дотянуть невозможно, но даже если считать эти оптимистичные предположения достоверными, потери Сардинии всё равно были несколько выше. Выполнение боевой задачи, а именно: прорыв в Венецианский залив и установление блокады портов, - тоже было весьма условным, поскольку блокаду пришлось немедленно свернуть из-за опустевших погребов и поредевших экипажей. В общем, несмотря на то, что герцог Евгений получил причитающиеся ему ордена и восхваления газетчиков, от командования флотом он был отстранён, а над флагманским параходофрегатом «Говерноло» взмыл флаг контр-адмирала Альбини.

Успехи Сардинии, так или иначе, вдохновили союзников, и Коалиция вновь прониклась верой в своё будущее торжество. Прусская армия в конце февраля-начале марта вышла к Вене и взяла неприятельскую столицу в осаду. Официальные публикации в «Дер Бранденбургиш Герольд» были довольно невразумительны, возможно, по соображениям военной цензуры, однако, запросив, на правах союзника, копию реляций прусских командующих, Кавур убедился в том, что в начале марта Пруссией одержана блистательная победа! Две наступавших на Вену прусских армии, под командованием фельдмаршала фон Райхера и генерала фон Пфуля, общей численностью, примерно, в 170 тысяч человек, в серии столкновений, получивших в газетах общее название «Битва за Дунай», разгромили стотысячную армию под командованием фон Митровица. Австрийские потери составили до 70 тысяч человек, в том числе 25 тысяч пленных. Два армейских корпуса были уничтожены целиком. Трофеями победителей стали две сотни орудий, десятки тысяч ружей и ценное воздухоплавательное оборудование. Пруссия потеряла около 25 тысяч солдат. Правда, фон Митровиц сумел отразить штурм города, последовавший вскоре после битвы, но с каждым днём кольцо вокруг Вены сжималось всё теснее и теснее.

Не в силах остановить железную лавину прусского наступления, австрийское командование изо всех сил пыталось его замедлить, совершая отчаянные кавалерийские рейды вглубь Пруссии. Лихим имперским кирасирам и венгерским гусарам удалось занять Нюрнберг, Дюссельдорф, Эрфурт и Мариенбург, однако наиболее авторитетные военные умы Коалиции уверяли, что рейдами войны не выигрываются, и Кавур был склонен согласиться с этим утверждением.

В феврале очередное безумство совершил герцог Баденский, заявив, что «как верный союзник дома Габсбургов и ответственный участник Германского Союза считает для себя вопросом чести немедленное объявление войны Сардинии». Президент Бонапарт немедленно ответил, что «как верный племянник своего великого дяди считает для себя вопросом чести оккупацию Бадена». Это было бы просто дипломатическим курьёзом, если бы не подрывало остатки австрийского престижа у малых германских государств. Военное положение Австрии совершенно очевидным образом исключало возможность вступиться за незадачливого герцога, а это означало, что на Германском Союзе можно было смело ставить крест.

Сложная система международных обязательств Сардинии пополнилась ещё одним секретным договором, на сей раз, с Португалией. Соглашение было не слишком детальным, но, тем не менее, служило ещё одним шагом в реализации задуманного внешнеполитического курса.

Шведский король выдвинул амбициозный дипломатический план урегулирования Восточного кризиса, предложив всем воюющим державам собраться в Стокгольме. Кавур не особенно верил в своевременность и результативность этой конференции, однако выслушать идеи шведов было любопытно, поэтому угол министерского кабинета украшал специальный «дипломатический» саквояж, набитый всем, без чего Камилло становилось тоскливо в подобных поездках. К тому же, жизнь и даже её политическая сфера, не исчерпывалась одним только Восточным кризисом. В Стокгольме можно было обсудить разгоравшееся колониальное соперничество, какой-нибудь приемлемый выход из японо-китайского конфликта, вопросы торговли и чёрт знает, что ещё.

В войне между Китаем и Японией, тем временем, верх брала Поднебесная Империя. Китайские войска в январе овладели Осакой и Киото, а теперь вели планомерную осаду последних очагов японского сопротивления на юге. Русское вторжение в Манчжурию, похоже, не представляло особой угрозы для китайцев, хотя трудно было судить достоверно о чём-то столь далёком и загадочном, как Восток.

Изменено 13.02.2020, 13:01:40 пользователем Дмитрий74
редактура

[Northern Neighbour 3,453]

11 минуту назад, Дмитрий74 сказал:

кровопролитной битве у Аландских островов,

Прошу исправить-  сражение произошло именно в финском заливе ,рядом с Петербургом.

Изменено 13.02.2020, 11:34:04 пользователем Northern Neighbour

[Дмитрий74 404]

19 минут назад, Northern Neighbour сказал:

сражение произошло именно в финском заливе

Спасибо, действительно, Аланды же западнее. Заменил на Бьёркский архипелаг. Мелкие топонимы: Бьёркский архипелаг, Ингульский залив, Сольферино - взяты с потолка:) Ну, то есть это реальные географические топонимы, не детализированные в игре.

[Gorthauerr 13,452]

Скриншотики нужны к ААР`ам (любым).

ААР без скриншотов - ну такое...

[Northern Neighbour 3,453]

1 час назад, Дмитрий74 сказал:

Заменил на Бьёркский архипелаг.

Он расположен  слишком близко к берегу,да и русские корабли по-моему после сражения оказались в Нарве.Так что скорее  где то в открытом море, около острова Гогланд .(Тем более туда  как раз собираюсь на экскурсию в мае)

Кстати посмотрел сейчас про действия английского флота в финском заливе в реальную крымскую войну - оказалось что  тогда  тоже командовал Непир и после неудач он был снят.Сколько совпадений !))

Изменено 13.02.2020, 13:33:22 пользователем Northern Neighbour

[Дмитрий74 404]

10 минут назад, Northern Neighbour сказал:

около острова Гогланд

Исправил. Адмиралтейству, разумеется, виднее, где сражались британские моряки:)

[Дмитрий74 404]

1851, Апрель – Июнь. Жалобные песни кондотьеров

 

 

 

«Зато от Лазурного Берега и до Венето не услышишь ни слова по-немецки!» - эту мысль Кавур старался повторять как можно чаще, а вот обобщать её, напротив, избегал. Если события продолжат развиваться в том же духе, немецкий вообще рисковал превратиться в один из мёртвых языков, вроде какого-нибудь готского или арамейского. Количество подданных прусского короля и австрийского императора, погибших этой весной, было сопоставимо со всем населением Турина, а ведь война только начиналась... Бонапарту, в конце апреля, наконец удалось получить парламентское одобрение, и Франция присоединилась к Коалиции.

Убивать себе подобных оказалось не только жестоко, но и адски дорого! Даже Сардиния, наслаждаясь плодами ярких и несомненных побед, не могла не замечать множества тягот, обусловленных ведением кампании в Северной Италии. Цены на рынках выросли, а кошельки подданных, напротив, опустели, и правительству впервые пришлось признать, что лира сегодня – это не то, что лира вчера. Девальвации можно было избежать путём принятия пакета валютных законов, но такое решение ограничило бы мобилизационные возможности Сардинии и, после недолгих колебаний, правительство предпочло небольшую инфляцию снижению обороноспособности воюющей страны. Кавур надеялся, что завершённая недавно Северо-Итальянская железнодорожная магистраль и серия торговых контрактов со скандинавскими странами оживит экономику и позволит восстановить курс сардинской лиры. «И это обходящиеся малой кровью итальянцы! Каково же тогда Пруссии с Австрией?!» - одна мысль о расходах на баварскую и дунайскую кампанию привела министра в мистический ужас.

Между тем, боевые действия развивались не слишком успешно для Коалиции. Осада Вены завершилась сокрушительным разгромом Пруссии. Во второй половине апреля, австрийцы сумели сконцентрировать армию фельдмаршала Гаунау и нанести стремительный деблокирующий удар по осаждающим. Прусские войска, изнурённые маршами, битвами и перебоями в снабжении, не удержали позиций. Армия генерала фон Пфуля была разбита целиком. Корпуса фельдмаршала фон Райхера поспешно отступили в Баварию и укрылись за бастионами крепости Ингольштадт, вскоре окружённой победоносными войсками австрийцев. Потери составили до 150 тысяч человек. На поле боя было брошено полтысячи орудий и десятки тысяч ружей, которые могли быть использованы Габсбургами для комплектования свежих корпусов.

Русская армия продолжала наступление в Малой Азии. Трапезунд был взят в осаду, части Кавказской Армии овладели Мосулом и Кайзери. Оттоманская Империя умоляла Коалицию о дополнительных воинских контингентах, но взять свободные батальоны было просто негде.

Политические последствия военных неудач Коалиции тоже оказались весьма серьёзными. Стокгольмская конференция была сорвана: правительство шведского короля констатировало непримиримый характер разногласий между участниками конфликта. Пруссия запросила перемирия с Австрией, обязуясь вывести войска с территорий, занятых в ходе наступления на Вену. И Турция, и Пруссия начали сепаратные переговоры о мире со Священным Союзом. Возможно, султан и прусский король были не вполне искренни, говоря о своём стремлении к миру, но ответ Австрии на мирные предложения Пруссии был поистине оскорбителен. Британский кабинет сдержанно охарактеризовал венские требования как «неприемлемые для всякой уважающей себя нации». Турецкие дипломаты выразились цветистее: «Австрия забыла потребовать от прусского короля зажигательного танца в бальном платье». Впрочем, вступление Франции в войну вернуло самообладание союзникам.

Французская армия вторглась в Баден, помогла Пруссии зачистить тылы от австрийской кавалерии, а главное – прикрыла Милан, создавая возможности для продолжения сардинского наступления в Северной Италии. Армия герцога Фернандо заняла Южный Тироль, а затем устремилась к Венеции, прикрываемой 170-тысячной группировкой фельдмаршала Радецкого. Одновременно флот, под флагом адмирала Альбини, вошел в Венецианский залив и начал блокаду портов Адриатики. Армия Сардинии насчитывала до 90 тысяч солдат при 400 орудиях. Противостоявшие ей силы вдвое превосходили герцога Фернандо в численности и в полтора раза – в артиллерии. Атаковать столь многочисленного противника сходу было бы чистым безумием, поэтому итальянский командующий предпочёл закрепиться на холмах у Тревизо, в непосредственной близости от армии Радецкого, готовясь штурмовать австрийские позиции после прибытия французских войск. Однако герой битвы у Сольферино недооценивал сложностей согласования операций с союзниками. Многочисленные депеши, отправляемые во французский штаб с помощью полевого телеграфа и конных посыльных, долгое время оставались без ответа. Спустя неделю тревожного ожидания, адъютант, отыскав герцога Фернандо, руководившего постройкой очередной батареи, передал командующему пакет из штаба маршала Маньяна, не сдерживая счастливой улыбки: «Синьор! Французская армия обещает атаковать Радецкого послезавтра!» Это кардинально меняло ситуацию. 150 тысяч свежих солдат, обрушившихся на левый фланг австрийцев в разгар сражения, должны были принести безоговорочную победу. Сардинцам следовало прорвать правый фланг неприятеля, отрезая пути отхода на восток. При удаче можно было рассчитывать запереть вражескую армию в Венеции, блокированной с моря и суши.

Залп гаубичной батареи на рассвете 17 мая 1851 года послужил сигналом к началу сражения у Тревизо. Вскоре весь фронт к северу от австрийских позиций окутался пороховым дымом. Если бы не корректировщики на воздушных шарах, от артиллерийской подготовки было бы мало толку и неубедительные результаты ответного огня австрийцев, у которых не было воздухоплавательных подразделений, доказывали это со всей очевидностью. Первый раунд – контрбатарейная борьба – остался за герцогом Фернандо. Затем последовал штурм. Гвардейский корпус при поддержке бригады лёгкой пехоты атаковал передовые редуты, защищавшие северо-восточные подходы к Тревизо и выбил неприятеля с позиций штыковым ударом. Контратака резервов Радецкого была отражена. За ней последовала вторая, третья и ещё, ещё… Всё это время подзорные трубы сардинских командиров поминутно обращались на запад, откуда должна была вот-вот подойти французская армия. Очевидно, того же ожидал и Радецкий, так и не решившийся ослабить свой левый фланг. Что ж, ожидание праздника, иногда – прекрасная альтернатива празднику! Вопреки обещаниям, войска маршала Маньяна так и не появились на поле боя, по всей видимости, сберегая себя для более важных битв. Однако одной только угрозы флангового удара союзников оказалось достаточно для победы. Не сумев вернуть правофланговые редуты в ходе продолжавшихся до самого вечера контратак, осторожный австрийский командующий отдал приказ об отходе за реку Тальяменто. Дорога на Венецию была открыта, а долина реки По – очищена от противника. Общие потери армии Радецкого составили до 45 тысяч убитых и раненых, герцог Фернандо потерял 12 тысяч солдат и офицеров. «Жаль подмога не пришла, подкрепленье не прислали...» - напевал командующий старинную песню миланских кондотьеров, руководя осадными работами. За мощными крепостными бастионами укрывался 20-тысячный гарнизон при 150 орудиях – Венеция вовсе не обещала стать лёгкой добычей победителя, но победителем быть всегда приятно, так или иначе.

Главные силы французов, тем временем, сконцентрировались в Южном Тироле. Для поддержки морской блокады Адриатики прибыли крупные силы союзного флота. Грозные силуэты линейных кораблей под флагом Святого Георга отпугнули австрийскую эскадру, решившуюся было выйти в море и дали возможность адмиралу Альбини вернуться в Геную для пополнения провианта.

Дальний Восток продолжал преподносить сюрпризы. В начале июня пришли вести о масштабном восстании в Китае. Повстанцы называли себя тайпинами и, по сообщениям журналистов и дипломатов, объединили под своими знамёнами несметные полчища недовольных подданных богдыхана.

В международных кругах судачили о смысле и значении экстравагантного дипломатического манёвра американцев, одновременно направивших предложения о заключении военного союза двум непримиримым врагам: России и Великобритании. Множество правительственных запросов о консультациях по поводу столь неоднозначного решения были оставлены администрацией президента США без ответа. Те немногие счастливчики, кто удостоился ответ всё-таки получить, вряд ли смогли извлечь из него хоть крупицу полезного знания. «Мы пошли на это ради мира», - лаконично сообщали янки изумлённому человечеству. Выяснять что такое «это» и какие условия «мира» имеются в виду, предстояло, очевидно, чисто экспериментальным путём. Граф Кавур вздохнул, взял перо и стал набрасывать обширную программу предстоящих опасных экспериментов.

Изменено 01.04.2020, 19:08:11 пользователем Дмитрий74
редактирование

[Дмитрий74 404]

1851, Июль-Сентябрь. Между балаганом и эшафотом

 

«Зато справедливость восторжествовала!» - Кавур читал донесение герцога Фернандо о последних событиях на фронте и не знал, плакать ему, или смеяться. Впрочем, знал: в подобных случаях министр всегда без колебаний выбирал позитивные эмоции. Вот и сейчас, представив себе на минуту всю гамму ощущений, неизбежно испытываемых высокомерным и замкнутым Маньяном, маршалом и сенатором Франции, Камилло улыбнулся. «Поделом тебе, старый себялюбивый плут!» - подумал граф и стал разглядывать карту осады Венеции глазами опытного мастера фортификации.

В целом, дела Сардинии шли вовсе неплохо. Разумная торговая и налоговая политика позволила вернуть курс лиры к довоенным показателям. Бюджет позволял затеять новый масштабный проект по развитию северо-итальянской инфраструктуры. Налоги и рекруты поступали исправно, так что мечты о формировании ещё одной армии постепенно превращались в программы с конкретными сроками.

Дипломатия Сардинии уверенно продвигалась к намеченным целям. В Португалии, в результате серии запутанных придворных интриг, сменилось правительство. Однако взаимные обязательства, предусмотренные секретным португальско-сардинским договором, получили подтверждение со стороны нового кабинета. Удалось достигнуть достаточно выгодного соглашения с Турцией, хотя тут не обошлось без курьёза: дипломатическая миссия, направленная в Стамбул для подписания итоговых документов, была принята каким-то не в меру бдительным турецким офицером за австрийских шпионов и задержана. Министерство иностранных дел Сардинии направило удивлённую ноту Османской империи и, после двухнедельного экстремального туризма по балканским зинданам, дипломаты вернулись на родину. Турецкое правительство, стремясь загладить вину и сохранить дружественные отношения с союзником, отправило делегацию в Турин, теперь уже за собственный счёт. Так или иначе, в итоге договор был подписан.

Война шла своим чередом. Герцог Фернандо четвёртый месяц вёл осаду Венеции. Великолепно организованные инженерные работы и прекрасная артиллерия сардинской армии приближали неизбежный финал. Правда, австрийскому гарнизону иногда удавалось восстановить разрушенную линию венецианских фортов, но крепостные склады не могли похвастаться чрезмерным изобилием: Венеция слишком долго служила опорной базой для огромной армии Радецкого и с каждым днём австрийские батареи отвечали на огонь осадных мортир всё реже и неуверенней – порох и ядра явно подходили к концу, а морская блокада напрочь исключала возможность пополнения небогатого ассортимента боеприпасов.

Союзники активно действовали на периферийных театрах. Британская армия овладела Петропавловском и сбросила в море русский десант, неожиданно захвативший Ванкувер. Противостояние на Тихом океане вызвало резкое обострение англо-американских отношений, но Вест-Индский кризис заслуживает отдельного описания, что же касается чисто военных аспектов – британская победа была несомненной. Единственная морская база России на Дальнем Востоке перешла под контроль экспедиционных сил королевы Виктории.

Кавказская армия России продвигалась вглубь Малой Азии. Граф Воронцов взял Трапезунд, казачьи части захватили Мосул и Кайзери, проникнув в самое сердце Османской империи. Англичане высадили корпус в Басре для поддержки союзника.

Умеренно хорошие новости приходили с Балканского фронта. Армии Коалиции и Священного Союза вошли в соприкосновение. Стычки кавалерийских авангардов закончились, скорее, в пользу России, однако сражения главных сил прошли по иному сценарию. Армия виконта Гардинга вынудила попятиться превосходящие силы Меньшикова под Нишем. Превосходная огневая подготовка британской пехоты позволила сдержать наступление на южный берег Нишавы, а гаубичный огонь лишил русского командующего надежды закрепиться за холмами северного берега. Потеряв около 20 тысяч человек, Меньшиков организованно отступил. Британские потери составили 12 тысяч солдат. О сражении в Румелии было известно меньше: Сардиния не имела наблюдателей в армии Омер-паши, что, отчасти и поспособствовало прискорбному инциденту с арестом дипломатической миссии. Однако и здесь поле боя осталось за Коалицией, а Паскевич отошёл к Варне. Петербуржские газеты туманно упоминали о недовольстве царя своими командующими. Ходили слухи об опале или даже возможной отставке Паскевича и Меньшикова. Такие политические последствия, пожалуй, не соответствовали военной значимости событий на Балканах: на самом деле, решительной победы не достигла ни одна из сторон.

Нечто подобное можно было сказать и о действиях французских союзников. Маршал Маньян принял разработанный штабом герцога Фернандо план совместного франко-сардинского наступления и вторгся в Каринтию, одновременно создавая угрозу Вене с юга и нависая с севера над армией Радецкого. Однако реализовать оперативный замысел до конца французский командующий не сумел, замешкавшись с сосредоточением войск и прекратив отвечать на сардинские депеши. Вероятно, армия Бонапарта испытывала чувство ложной безопасности, закрепившись на удобных горных позициях у Клагенфурта и в Южном Тироле. Перегруппировавшиеся к концу сентября австрийцы наказали самонадеянных галлов. Стремительный удар четырёх армий под общим командованием Радецкого опрокинул главные силы французов, вынудив их откатиться к Венеции, под прикрытие войск герцога Фернандо, корреспонденцией которого французский штаб так долго пренебрегал. В горах Тироля и альпийских предгорьях Каринтии не было места для генерального сражения, поэтому речь шла о серии перестрелок на перевалах, однако в этих перестрелках австрийские войска проявили куда лучшее умение воевать в горах и всякий раз брали верх над батальонами маршала Маньяна. Потери сторон, впрочем, были незначительны: примерно, по 10 тысяч человек. Гораздо значимее была утрата плацдарма для наступления на юге. Командующий сардинской армии сумел подняться выше личных обид и распорядился об организации снабжения отступившей французской армии, но, несмотря на гостеприимство штабной палатки герцога Фернандо, несомненно, офицеры Альпийской Армии должны были испытывать некоторую неловкость.

Пруссия вела вялотекущие переговоры о сепаратном мире со Священным Союзом, что не помешало ей, впрочем, нанести очередное поражение войскам баварского короля. Армия фельдмаршала Райхера продолжала удерживать цепь крепостей Мюнхен-Ингольштадт, но, вообще, война на северном фронте приобрела странный характер, поскольку стороны использовали боевые действия как инструмент давления на переговорах. Солдатская кровь стала валютой в дипломатических торгах, однако, сами солдаты, пожалуй, не слишком возражали против этого, поскольку правительства, похоже, дорожили деньгами больше, чем жизнью подданных.

В конце лета разразился шлезвиг-гольштейнский кризис, вызванный действиями Пруссии по пропаганде общегерманского единства. Резкая реакция со стороны Австрии, Дании и Бельгии вынудила прусское правительство понизить градус патриотической риторики. Сардиния выступила в поддержку братьев по оружию, имея в виду как неизбежные аналогии в международной оценке итальянской и немецкой интеграции, так и сугубо практическую потребность в сильной Пруссии, выступающей противовесом извечной австрийской угрозе. Неожиданным единомышленником стала Россия, предложившая расплатиться северогерманскими землями с Берлином за лояльное отношение к притязаниям Священного Союза. Это стало первой, но не единственной экстравагантной внешнеполитической эскападой царя Николая. Что же касается разрешения, собственно, кризиса вокруг Шлезвиг-Гольштейна, то оно вышло довольно мирным, несмотря на достаточно резкие дипломатические выпады: все понимали, что, по крайней мере, в ближайшее время, пропаганда – единственное вероятное средство распространения прусского влияния.

Гораздо серьёзнее и опаснее выглядел разразившийся вскоре Вест-Индский кризис. Поводом послужило использование русским флотом американских портов в качестве баз для рейдерства и, скорее всего, для набега на Ванкувер. Заявленный Британией протест наткнулся на гневную отповедь госсекретаря, заявившего, что свободная Америка не только продолжит предоставлять свои причалы кораблям дружественной России, но и воспримет любые действия против российских поселений на Аляске как прямую угрозу национальным интересам США, требующую ответных мер в виде развёртывания армии на границе с Канадой. Священный Союз развернул пропагандистскую кампанию, призванную доказать, что захваченная англичанами в самом начале войны Ситка требует возмездия американского правительства уже сейчас. Сардиния призвала администрацию президента Филлмора и правительство королевы Виктории к трезвому и спокойному обсуждению сложившейся ситуации.

Самыми странными событиями начала осени стали инициативы России по прекращению войны. Так называемые «7 пунктов Нессельроде» и провокационная публикация в «Новом Времени» о якобы имевших место сепаратных переговорах между Британией и Священным Союзом производили, мягко говоря, неоднозначное впечатление. Это нельзя было назвать конструктивным поиском мира: предложения России были откровенно нелепы и оскорбительны, так что совершенно невозможно было предположить не только их принятия, но даже и обсуждения. Апофеозом стал призыв ко всем участникам Священного Союза и Коалиции Миротворцев выйти из войны и позволить русским с англичанами разобраться «один на один». Великобритания иронично призвала установить международное эмбарго на поставки опиума и алкоголя в Россию и это, пожалуй, выглядело дружественным шагом. Однако Кавур не спешил насмехаться над дипломатией царя Николая. Превращение европейской политической повестки в балаган могло быть вполне сознательным выбором Петербурга, поскольку иначе эта повестка начинала сильно напоминать приговор амбициям Священного Союза.

Изменено 07.05.2020, 11:57:21 пользователем Дмитрий74
редактирование

[Northern Neighbour 3,453]

9 минут назад, Дмитрий74 сказал:

Маньяном – маршалом и сенатором Франции, признанным режиссёром необонапартистского переворота – Камилло улыбнулся.

По-моему коллега вы несколько по торопили события - переворот будет только в декабре ).Во Франции сейчас республика.

 

пс: настоятельно рекомендую вам освоить добавление в аар картинок и карт.Я понимаю что формат мемуаров не подразумевает наличие комиксов  но хотя бы какая нибудь заглавная вставка явно бы украсила текст.

 

Изменено 07.05.2020, 10:02:06 пользователем Northern Neighbour

[Дмитрий74 404]

Спасибо, исправил.

Насчёт скринов и прочих иллюстраций надо будет подумать, конечно. Просто всё, что я делаю с помощью графических редакторов, кажется мне бесконечно уродливым. Дочь, вот, художница, заказать ей, что ли, серию иллюстраций... Так ведь берёт дорого😁

[Northern Neighbour 3,453]

1 час назад, Дмитрий74 сказал:

Просто всё, что я делаю с помощью графических редакторов, кажется мне бесконечно уродливым. Дочь, вот, художница, заказать ей, что ли, серию иллюстраций... Так ведь берёт дорого😁

Да к чему такие сложности ? Находите хорошую картинку/ фото /карту каким либо образом характеризующую  очередную главу ,открываете ее в отдельной вкладке и перетаскиваете (или вставляете ее адрес) в ваш текст.Мелоч а приятно.

Я например  всегда предпочитал книги с картинками ))

[Дмитрий74 404]

1851, Октябрь-Декабрь. Те, кто ушёл, иногда возвращаются

 

«Зато война почти окончена!» - Кавур поставил подпись под приказом об эвакуации армии герцога Фернандо, флота и недавно сформированных гарнизонных частей. Впрочем, на этот раз поиск поводов для оптимизма никакого труда не составлял и не только жизнерадостный граф – вся Сардиния, да что там – вся Северная Италия встречала надвигающееся Рождество, испытывая неподдельное счастье.

Осень была щедра к Пьемонту. Богатеющие буржуа расширяли свои лавки и мастерские, требовавшие самой современной инфраструктуры для бесперебойных поставок сырья и товаров. Магнаты Турина и Милана профинансировали строительство железнодорожной ветки к Ла-Специи. Развитие магистральной сети и рост парка локомотивов имел не только экономическое, но и военно-стратегическое значение: недалёк был тот день, когда сардинская армия сможет перебрасывать по железным дорогам целые дивизии!

Министерству иностранных дел удалось в сжатые сроки провести результативные переговоры со стратегически важным соседом – Швейцарией – и подписать секретный договор с конфедерацией горцев. Кавур слегка опасался осложнения отношений с Пруссией, но, к счастью, правительство Фридриха-Вильгельма не имело никаких возражений против швейцарско-сардинской дружбы.

В октябре завершилась четырёхмесячная осада Венеции. Герцог Фернандо весьма разумно распорядился возможностями, возникшими в связи с отходом французских союзников из альпийских предгорий в район Венеции. Войска маршала Маньяна заняли прекрасно оборудованные позиции на реке Тальяменто и у Тревизо, образующие внешнее кольцо осады, в то время, как сардинская армия сосредоточилась для штурма упрямой крепости. Приступу предшествовала жестокая, продолжавшаяся несколько дней, бомбардировка полуразрушенных фортов. Ранним утром 3 октября сапёры взорвали минную галерею под фортом Мальгера, что и послужило сигналом к началу атаки гвардейского корпуса. Утренний туман; столб дыма и пыли, поднимавшийся из свежей воронки; высокие потери от бомбардировки; нехватка пороха и гранат – всё это вместе взятое помешало австрийским батареям сорвать сосредоточение и выдвижение штурмовых колонн. Спустя несколько часов ключевой пункт обороны Венеции пал, а к вечеру комендант выслал парламентёров для согласования условий капитуляции. 30 тысяч австрийцев, включая служащих полиции, таможни и береговой охраны, оказались в плену, а первоклассная крепость и военно-морская база – в руках Сардинии. Новость об освобождении жемчужины Адриатики вызвала неслыханный подъём национального духа, а призывы карбонариев к скорейшему объединению всей Италии под властью Савойской династии стали открыто раздаваться даже в печати проавстрийски настроенной Пармы!

Генерал-лейтенант Манфредо Фанти, командовавший гвардейским корпусом, прекрасно проявил себя при Сольферино, при Тревизо и при взятии Венеции. Единственной наградой, хоть сколько-нибудь соответствовавшей заслугам национального героя, мог быть маршальский жезл и в начале ноября король подписал ожидаемый, без преувеличения, всеми итальянцами указ. Однако подобная награда обязывала к некоторым шагам, которые, быть может, и не встретили бы такого безоговорочного понимания подданных. Новому маршалу была нужна новая армия, формирование которой было немедленно начато в тылу. Форсированный рост вооружённых сил подразумевал отказ от запланированной налоговой реформы, предполагавшей отмену сословных привилегий и установление единых, сниженных ставок для всех – от последнего лаццарони до самого родовитого аристократа. «Хотите, чтобы герцог Фернандо и Манфредо Фанти вели нас к победам? Раскошеливайтесь!» - сообщил Камилло представителям торгового лобби, добивавшимся немедленных реформ. Лоббисты – люди не самые бедные и вполне способны смириться со сверхвысокой ставкой сардинского подушевого налога ещё полгода или даже год. Какой-нибудь генуэзский рыбак или савойский крестьянин мог смотреть на этот вопрос совсем иначе… Но рыбаки и крестьяне редко беседуют с министрами.

Австрийцы не решились атаковать франко-сардинские войска и попытаться деблокировать Венецию. Вместо этого Радецкий отправил кавалерийскую дивизию прощупать уязвимость коммуникаций маршала Маньяна и герцога Фернандо. Рейдеры наткнулись на только что переброшенные из Франции войска маршала Сент-Арно и, после короткого боя в окружении, сдались. Не то, чтобы уничтожение одной из, примерно, тридцати австрийских дивизий, действовавших в Тироле и Северной Италии, существенно меняло баланс сил, но эта победа немного воодушевила французских союзников и послужила хорошей точкой в кампании 1851 года. Вскоре на альпийских перевалах зарядили дожди, затем их сменили метели и о продолжении активных наступательных операций думать не приходилось. Впрочем, последовавшие вскоре события на дипломатических фронтах отменяли нужду в таких мыслях окончательно.

Пруссия заключила мир с королём Баварии, договорившись о проходе и снабжении своих войск на баварской территории, после чего объявила о возобновлении боевых действий против Австрии. Наступление в Южной Германии, в целом, складывалось успешно: 160-тысячная австрийская армия фельдмаршала фон Гера потеряла около половины своего состава и была отведена на переформирование. Прусский авангард вышел к Зальцбургу. Однако победа далась недёшево: союзники недосчитались, примерно, 50 тысяч солдат. В одном из сражений, от пули австрийского егеря, пал генерал фон Пфуль, командующий Второй Армией Пруссии.

Совершенно немыслимые новости приходили с Дальнего Востока. Китайскому императору удалось не только легко подавить восстание тайпинов, казавшееся издали таким грозным, но и перейти в наступление против пограничных и казачьих частей России в Забайкалье. Преодолев таёжное бездорожье, китайские войска вышли на подступы к Иркутску. Овладение этим городом разрушило бы цепочку армейского снабжения русских войск на Дальнем Востоке и крайне затруднило бы организацию крупного похода в Китай, когда и если у царя появились бы свободные силы для такого похода. Остатки японской армии упорно, но без малейшей надежды на успех, обороняли последние клочки японской земли в северной части страны.

Гораздо хуже для Коалиции складывалась обстановка в Турции. Британская армия виконта Гардинга, несмотря на одержанную победу, была вынуждена вновь отступить к побережью Албании: турецкая дорожная сеть не позволяла снабжать войска на сколько-нибудь значимом расстоянии от портов и складов. Командующий турецкой армией Риза-паша, оставшись без поддержки союзников, приказал сконцентрировать силы для обороны столицы. Русские войска заняли Адрианополь. Тем временем, Кавказская армия успешно вела осадные работы под Синопом – крепость могла пасть в любой момент.

Не совсем военные, но связанные с войной события, произошли в Северной Африке. Испанские колониальные власти провозгласили Марокко протекторатом Испании. Вероятно, такой смелый шаг в сфере французского влияния был бы невозможен, если бы внимание Бонапарта-племянника не было приковано к фронту в Северной Италии.

Несмотря на значительные успехи в Турции, война приобретала всё более безнадёжный для Священного Союза характер. В какой-то момент, в Петербурге и Вене осознали, что даже если им удастся вывести Османскую Империю из войны и принудить султана к территориальным уступкам, это не изменит баланса сил. Коалиция продолжит войну и, в конечном счёте, чем труднее достанется победа, тем тяжелее будут условия мира, а ценой сиюминутных приобретений станут необратимые утраты. В конце ноября, Нессельроде проинформировал о готовности России отказаться от претензий к Османской Империи на условиях взаимного отказа турецких союзников от претензий к России. После кратких консультаций между странами-участниками, Коалиция приняла это предложение. Австрийское правительство попыталось добиться аналогичных условий для себя, однако все, без исключения, союзники поддержали Меморандум о принципах заключения мира с Австрийской Империей, согласно которому освобождённая год назад Ломбардия должна быть передана Сардинии де-юре, иначе война будет продолжена. Отказ от рассмотрения дипломатических инициатив Вены вызвал бурную реакцию общественности и канцлер Меттерних ушёл в отставку. Впрочем, поговаривали, что канцлер давно мечтал о покое и использовал скандальный меморандум как предлог. Все – и друзья, и враги – безусловно признавали заслуги этого великого человека, так долго обеспечивавшего Австрии одну из ведущих ролей в европейской политической драме. «Я сказал бы, что ушёл не просто человек – ушла эпоха! Но, немного зная эпоху и хорошо зная коллегу Меттерниха, я не стану слишком спешить с прощальными фразами: быть может, они ещё вернутся», - откомментировал Кавур громкую отставку.

Новое австрийское правительство приняло принципы, предусмотренные Коалиционным меморандумом и это означало, что большая европейская война, фактически, заканчивается на условиях передачи Ломбардии под сардинский суверенитет. Камилло искренне предпочёл бы, чтобы все союзники приобрели какие-нибудь территории по итогам войны. Политика объединения Италии должна была продолжаться с нарастающей интенсивностью, а будить зверя зависти в сердцах могущественных европейских правителей было опасно, но сложившаяся на момент мирных переговоров обстановка на фронтах исключала дополнительные требования к Австрии: Коалиция попросту не занимала каких-либо иных территорий, кроме Северной Италии.

По сути, мир означал, в том числе, потерю Сардинией контроля над Венецией, взятой с такими усилиями, и именно поэтому Кавур подписывал сейчас приказ об эвакуации армии, флота и гарнизона из захваченного недавно региона. Горожане разочарованно провожали уходящие батальоны, а самые горячие головы из «Молодой Италии» призывали провозгласить независимую Венецианскую республику, объявить дожем герцога Фернандо и обещали разбить армию Радецкого, как бы велика она ни была, силами городского ополчения. Командующий сардинской армией, стараясь успокоить юных бузотёров, вышел на балкон особняка, служившего штабом, и показал номер «Коррьере делла Сера» с интервью об отставке Меттерниха.

- При чём тут Меттерних? К чёрту Меттерниха! Будьте нашим дожем, герцог! Ведите нас к победам и славе! – кричали разгорячённые изрядной порцией граппы карбонарии.

- Боюсь, вы недопоняли всей глубины мысли графа Кавура. Он сказал: «Те, кто вынужден уйти, могут скоро, очень скоро, вернуться». А сейчас я и мои солдаты вынуждены уйти, простите меня, друзья!

Пусть не сразу, и не у всех венецианцев, но понимание сделанного герцогом Фернандо намёка появилось. Разведка Сардинии через надёжно налаженную агентурную сеть довела до сведения наиболее ответственных руководителей «Молодой Италии» нежелательность провозглашения Венецианской республики или любых иных инцидентов, способных сорвать заключение мира. И хотя последние залпы ещё не отгремели, а последние подписи и печати под мирными трактатами ещё не поставлены, Восточная война приближалась к концу.

Изменено 05.06.2020, 15:33:33 пользователем Дмитрий74
редактирование

[Northern Neighbour 3,453]

1 час назад, Дмитрий74 сказал:

1851, Октябрь-Декабрь. Те, кто ушёл, иногда возвращаются

 

Браво коллега ! Ваше мастерство мемуариста  всё оттачивается и этот текст просто прекрасен ! 

Лондонские газетные писаки должны теперь  ровняться на ваш изысканный итальянский слог.)

 

пс: только непонятно почему старину Шварценберга вы упорно называете Матернихом ?). 

Изменено 05.06.2020, 15:56:13 пользователем Northern Neighbour

[Дмитрий74 404]

4 минуты назад, Northern Neighbour сказал:

зачем старину Шварценберга вы упорно называете Матернихом ?)

Спасибо! Меттерних был чем-то вроде теневого правителя все 1850-е, хотя в отставку подал в ходе революции 1848. Там, как раз, была ситуация "официально ушёл и, после небольшого перерыва, неофициально вернулся".

[Northern Neighbour 3,453]

Только что, Дмитрий74 сказал:

Спасибо! Меттерних был чем-то вроде теневого правителя все 1850-е, хотя в отставку подал в ходе революции 1848. Там, как раз, была ситуация "официально ушёл и, после небольшого перерыва, неофициально вернулся".

Вот оно как ?!  Тогда да  ,символично получилось )

[Дмитрий74 404]

 

 

1852, Январь-Март. Рисорджименто, акт второй.

 

«Зато почти все правительства нас поддерживают!» - Кавур захлопнул свежий сборник памфлетов, чуть менее, чем полностью состоявший из насмешек над неуклюжестью недавних действий сардинской секретной службы. Эйфория от победы над Австрией и успешного освобождения Ломбардии пагубно повлияла на офицеров по особым поручениям при дворе Витторио Эммануила. Впечатление, будто охватившие Италию объединительные настроения сами по себе подталкивают события в желательном для Турина направлении, оказалось обманчивым. На деле, политические интересы противников Рисоржименто реализовывались вне зависимости от общественного мнения, особенно там, где власти придерживались проавстрийского и антилиберального курса.

Подписание Страсбуржского мира, завершившего Восточную войну, позволило перенести пограничные столбы к востоку, окончательно закрепив суверенитет Сардинии над Миланом. Практически одновременно было завершено строительство внутренней линии фортов миланской крепости. Правительство моментально выделило средства на выкуп земельных участков, проектирование и строительство внешнего кольца укреплений. Несмотря на то, что в ближайшее время можно было не опасаться войны с Австрией, всем было очевидно, что вековечная вражда между Веной и Турином не закончена и, оправившись от поражения, Габсбурги могут попытаться восстановить утраченное владычество в Ломбардии. Эти соображения создавали предпосылки и для устранения австрийских союзников внутри Италии, прежде всего, пармской ветви династии Бурбонов. Население искренне ненавидело герцога Карла ІІІ, оппозиционные газеты открыто призывали Сардинию к вторжению, пармское отделение «Молодой Италии» сделало своим символом фигурку со скипетром и отбитой головой, намекая на судьбу французских родственников местного правителя. Однако, для оккупации всё же требовался формальный повод. И вот здесь самонадеянность агентов Турина оказалась максимально неуместной.

Требование об освобождении заговорщиков, выдвинутое сардинским правительством, было поспешно удовлетворено, однако вердикт о помиловании был объявлен в публичном судебном заседании, где представителям прессы и гражданским активистам были предоставлены множественные доказательства связей между революционным подпольем и разведкой Сардинии: переписка, банковские векселя, оружие с клеймом туринских оружейников, наконец, признания самих подпольщиков и их близких.

Попытка организовать инцидент на границе руками подконтрольных контрабандистов сорвалась, поскольку банда была задержана пармской полицией и её показания снова стали достоянием гласности.

Нужный предлог был, наконец, получен, когда в Парме разгорелись, отчасти, инспирированные сардинской агентурой и «Молодой Италией», массовые протесты. Мировая общественность мало верила в искренность праведного гнева Его Величества Витторио Эммануила ІІ, заявившего о том, что «поддержка восстания отважных граждан Пармы является священным долгом любого итальянца», но это не имело большого значения, поскольку европейские правительства, в основном, либо поддерживали объединение Италии, либо не решались открыто выступить против него. Большая война закончилась лишь недавно и враги опасались нового поражения, а союзники не могли бы найти политических оснований к тому, чтобы расторгнуть союз и начать стрелять в своих вчерашних товарищей по оружию.

Само вторжение прошло без сучка, без задоринки. Гвардия Карла ІІІ, произведя несколько символических залпов в воздух, больше напоминавших приветственный салют, сложила оружие перед армией герцога Фернандо, обладавшей подавляющим превосходством в численности, огневой мощи и боевом опыте. Правительство и семья Бурбонов бежали в Австрию. Кавур распорядился немедленно создать органы сардинской администрации на оккупированных территориях, а также выделить средства на строительство железнодорожной ветки к Парме, фортификационные сооружения и формирование пармской милиции на базе боевых ячеек «Молодой Италии». Жителям был обещан плебисцит, на котором должна была определиться дальнейшая судьба герцогства. Злые языки утверждали, что участникам будет предложено два варианта ответа на вопрос, поддерживают ли они присоединение Пармы к Сардинии: «Конечно, поддерживаю!» и «Разумеется, поддерживаю!» Памфлетисты высмеивали и лотерейный розыгрыш, устроенный для поощрения жителей к участию в плебисците: мол, среди голосующих «за» разыгрывается униформа пармской милиции, а среди голосующих «против» - униформа сардинских каторжников. Однако, как бы там ни было, большинство граждан и в самом деле были рады изгнанию ненавистных Бурбонов, присоединению к относительно богатой и могущественной Сардинии, да и против новой железной дороги никто не возражал.

Таким образом, надобность в крупных оккупационных силах отпала и армия герцога Фернандо освободилась для решения ещё одной задачи. На мирной конференции в Страсбурге не удалось достичь полного соглашения с баварской делегацией и Сардиния продолжала находиться в состоянии войны с Баварией. Вместе с тем, условия мирного договора содержали пункт о беспрепятственном выходе войск с занимаемых ими территорий противника. Дипломаты и специалисты по международному праву указали на открывающуюся возможность для неожиданного удара по землям баварского короля через австрийскую территорию.

В начале марта, едва льды и снега сошли с тирольских перевалов, армия отправилась в поход. Согласно приказу герцога Фернандо, у солдат отобрали боеприпасы и даже штыки, во избежание малейших инцидентов с местным населением. Патроны и холодное оружие выдавались лишь дисциплинированным гвардейским берсальерам, заступавшим в боевое охранение походной колонны. Военной жандармерии было предписано закрывать глаза на растраты интендантов при закупках продовольствия и фуража у австрийского населения, зато любые проявления мародёрства влекли самый скорый и суровый приговор полевого трибунала. Офицерам обещали двойной оклад за каждые сутки, в которые удастся пройти форсированным маршем двойное расстояние: территорию Австрии следовало покинуть как можно быстрее. Благодаря этим мерам, своеобразная практика толкования и применения Страсбуржского договора не повлекла обострения отношений с Австрией, да и количество проитальянски настроенного населения в Тироле, скорее, выросло, чем уменьшилось.

Мир лихорадило после войны. В России, под давлением общественного мнения, ушёл в отставку кабинет Нессельроде. Партия тори проиграла очередные выборы в Великобритании, перейдя в оппозицию к новому правительству, сформированному вигами. Очередная серия интриг привела к смене министров Её Величества Марии ІІ, королевы Португалии. Отголоски войны и революционной грозы 1848 года привели к политическому кризису в Дании, завершившемуся принятием конституции и приходом к власти либералов. Самые удивительные события происходили, как обычно, на Дальнем Востоке. Китайскому императору удалось завершить войну на самых благоприятных условиях: Россия отказалась от любых претензий к Поднебесной Империи, а Япония согласилась на множество уступок, фактически, ставящих под сомнение её суверенитет. Тем не менее, советники богдыхана заявили о своём желании уединиться в монастырях Тибета для постижения дао, пояснив, что они выполнили свою земную роль, принеся Китаю победу и теперь желают посвятить себя мудрости.

Страсбуржский мир был хрупок. Вывести русскую армию из Турции по кавказским перевалам – не такое-то легкое дело. Одна из колонн графа Воронцова, заблудившись, свернула вместо дороги, ведущей в Грузию, на тупиковый просёлок, проложенный к арсеналу крепости Карс. Охранники арсенала, в полном соответствии с уставом, открыли огонь по чужим солдатам, которым было решительно незачем находиться в этом месте. Командир колонны воспринял стрельбу как неприятельскую засаду и отправил донесение в штаб армии. Граф Воронцов приказал занять Карс, прекратить отвод войск и запросил инструкций из Петербурга. В какой-то момент казалось, что пушки вот-вот заговорят снова, однако дипломатам удалось избежать эскалации конфликта. Именно уроки, извлечённые из Карского инцидента и побудили герцога Фернандо к строжайшим мерам по поддержанию дисциплины во время Южногерманской операции.

Кавур от души надеялся, что предпринятых усилий окажется достаточно, а Баварию вскоре удастся склонить к заключению мира. «В крайнем случае, проведём общебаварский плебисцит, и пусть выбирают: хотят ли они мира или стремятся к прекращению войны!» - Камилло вспомнил только что прочитанные остроты памфлетистов и не стал отказывать себе в удовольствии посмеяться над собственными проделками.

Изменено 06.07.2020, 10:28:59 пользователем Дмитрий74
редактирование