Глава II. Черный халиф
Однажды аския шел со своей свитой, пока не пришел к обширному оазису между Александрией и Каиром, и заночевал он там со своим отрядом. И когда ночь дошла до половины, альфа Салих Дьявара вышел один, дабы совершить в одиночестве дополнительные молитвы, как вдруг он услышал громкие голоса. Альфа направился в сторону голосов, и когда приблизился к ним, то увидел, что то были светильники, а вокруг них – талибы из джиннов, читающие Коран. Он обошел вокруг них – а они оказались спутниками Шамхаруша-джинна. Вместе с Шамхарушем они возвращались из хаджа, и он находился в середине их, а вокруг него джинны-талибы читали Коран. Альфа Салих Дьявара пошел в его сторону, подошел и приветствовал его мусульманским приветствием и пожал ему руку. А собрание стало приветствовать альфу и пожимать ему руку. Голоса из-за этого стали громче, и их услышал альфа Мухаммед Таль, а он вышел для дополнительных молитв. Он узнал среди голосов голос альфы Салиха Дьявара и испугался, что альфа Салих Дьявара повздорил с кем-нибудь из свиты аскии Мухаммеда. Он направился в их сторону, но когда подошел, то обнаружил их – группу Шамхаруша-джинна и альфу Салиха Дьявара около Шамхаруша, задающего тому вопросы. Он подошел, приветствовал Шамхаруша и его компанию и сел, чтобы с ними побеседовать. А в то время как они находились в подобном состоянии, вышел Муса, сын Салиха Дьявара, – он в то время был шестилетним мальчиком, услышал голос своего отца и направился на голос. Он подошел к ним, нашел отца и альфу Мухаммеда Таля среди джиннов группы Шамхаруша-джинна, и сел подле отца своего. И сказал Шамхаруш обоим факихам: “Кто вы?" Они ответили: “Мы – из людей повелителя верующих аскии Мухаммеда: он отправился в хадж и мы вместе с ним!" Шамхаруш восхвалил Дьявару и сказал: “Воистину, аския Мухаммед – праведный человек. Слышал я, как говорил пророк, да благословит его Аллах и да приветствует: "Халифов всего двенадцать, все они из курейшитов". Я полагаю, что из их числа десять уже миновали и остались двое: может быть, он одиннадцатый, а последний из них придет в тринадцатом веке. А пророк, да благословит его Аллах и да приветствует, рассказал мне, что я буду жить до девятого века и встречусь с одиннадцатым из халифов. Он рассудит джиннов с людьми, и тогда я встречусь со смертью..." Они его спросили: “А ты видел пророка, да благословит его Аллах и да приветствует?" И ответил он: “Да, и я учился у него!".
«История искателя рассказов о странах, армиях и знатных людях», Махмуд Кати
* * *
… В 26-ой день месяца шаабана, 815 года хиджры, весь огромный султанат сонгаев, а вместе с ним и весь исламский мир вошел в новую эпоху. Закончилось время мирских султанатов и эмиратов, когда халифы были марионетками их владык, требования которых они послушно выполняли, служа лишь средством придания законности правления того или иного государя. В Мекке, в торжественной атмосфере прошла церемония интронации Усмана ибн Данктая Сонни, великого аскии Сонгая, исмаилитским халифом, наместником наследника Низара аль-Мустафы, известного как скрытый имам. Конечно многие его единоверцы понимали, что Усман опирается при этом больше на военную силу, чем на свой религиозный авторитет, поскольку хоть и будучи хаджи, он тем не менее не являлся ни знаменитым богословом, ни тем более аятоллой, а еще больше вопросов вызывал цвет его кожи и происхождение (несмотря на утверждение Усмана о том что одна из его бабок была из курейш), однако многие простые верующие радовались тому что наконец-то появился тот, кто поставит точку в распрях между мусульманами и поведет их на войну с неверными. К большому сожалению аскии-халифу в первые же недели своего правления пришлось прибегнуть к вынужденной мере: начать переговоры с крестоносцами о мире. Ни дав ни одного сражения, Усман предложил наиболее вменяемой группе крестоносцев оставить за ними те крепости, которые они уже взяли и вдобавок, отдать под их власть так и не взятый ими Иерусалим и большую часть Палестины. Конечно радикальное крыло крестоносцев попыталось воспрепятствовать переговорам с сарацинами, однако таковых рыцарей было в меньшинстве, значительное же их число, уже успев вкусить прелестей Святой Земли, с радостью ухватилось за эту возможность. Говорят, после того как открылись врата Священного Града, он горел семь дней и семь ночей, а по его улицам носились пьяные от крови и вина святые войны Христовы, убивая его жителей, грабя дома и насилуя женщин тех несчастных, что не смогли достаточно надежно спрятаться от них. После резни повторившей события первого Крестового похода, посреди тишины опустившейся на истерзанный город, предводители крестоносцев, и так несметно обогатившиеся за последние дни, чуть не поубивали друг друга, пытаясь решить кому же из них быть королем иерусалимским. Наконец, следуя мудрому совету, высказанному одним из наиболее именитых крестоносцев, герцогом астурийским Алонсо, было решено поднести корону германской принцессе Вальпурге фон Виттельсбах, чтобы-де при слабой женщине быть самовластными сеньорами в своих областях, при дележке которых впоследствии случаи смертоубийства в рядах крестоносцев все же случились. Многие конечно восприняли данное решение аскии-халифа как слабость, по мнению большинства, Усману следовало бы сражаться за священный для всех мусульман город до последней капли крови, но правда была в том что Усман не желал терять людей в бессмысленной для него войне, чтобы отстоять славящийся своей непокорностью Иерусалим. С другой стороны обретение христианами Иерусалима ожидаемо внесло бы раскол в христианский лагерь, который в свою очередь дал бы Усману передышку и возможность закончить войны на юге. Что и случилось, британские дворяне и так недовольные поддержкой, оказываемой немцами французам в их борьбе за независимость, теперь начали грозиться Папе, что если тот не снимет интердикт с их короля, они поднимут вопрос о создании собственной, англиканской церкви, проект которой уже давно вынашивался в среде английского нобилитета.
Усман же в это время спокойно продолжал воевать на юге, применяя к слову сказать и здесь свои знаменитые разведывательные отряды, отозванные им из Каира. К июню 1413 года пала аксумская цитадель Адва, в июле десять тысяч халифских войск разгромили недавно переправившихся через Мандеб йеменцев при Беренисе, и уже в декабре очистив от противника весь регион, и заняв полностью все укрепления Аксума, Усман отправил Мураду Исмаили ультиматум, на который тому, не имея теперь даже возможности переправиться через контролируемый египетским флотом Мандеб, пришлось униженно пойти, и передать под власть халифа свои африканские земли. Вернувшись в Каир, аския-халиф тут же начинает новую войну: он объявляет против короля Альфонсо VI Арагонского, Великий Джихад за Магриб, как за исконно мусульманскую землю и призывает всех правоверных присоединиться к нему, обещая каждому вступившему в ряды халифской армии прощение грехов и гарантированное место в раю среди девственниц-гурий. В это время Красное море посетила флотилия громадных кораблей диковинной конструкции, каждый из которых вмещал по нескольку тысяч человек. Что интересно их адмирал по имени Чжэнь Хэ, сам являясь мусульманином, завернул туда лишь для того чтобы посетить с паломничеством Мекку. Однако узнав местные новости, он посетил Каир, где встретился с аскией-халифом. В беседе с Усманом, Чжэнь Хэ рассказал, что он сам и его команда происходит из далекой поднебесной империи, родины шелка, которой правит сам Сын Неба и предложил халифу перейти под его покровительство, приняв в знак символического подчинения желтый зонтик. Усман вежливо отказался, спокойно объяснив адмиралу, что как глава правоверных он может подчиняться только Аллаху. Чжэнь Хэ, зная из слухов историю халифов рода Аббаса, лишь усмехнулся, но продолжать уговоры не стал, сменив тему беседы на торговлю. В результате чего был намечен проект совместного китайско-сонгайского антипиратского соглашения, призванного очистить Индский океан от этого бича купечества.
Впрочем эта встреча была лишь маленьким оазисом среди бесконечных песчинок военных забот, обрушившихся на Усмана, которому мало того что надо было организовать передвижение войск на войну в Магриб, и их снабжение, так еще и одновременно с этим таким образом вести дипломатию с христианскими владыками, чтобы хотя бы часть из них отказалась от мысли поддержать Альфонсо Арагонского против Сонгая. Пытаясь сбросить напряжение и усталость, Усман прибегает к принятому в ордене ритуальному курению хашишийа. Однако видения посетившие под действием наркотика его одурманенный разум, оставили после себя настолько гнетущие воспоминания, что Усман несколько подрастерял веру в себя и затеянное им предприятие. Тем не менее останавливаться было поздно, маховик военной машины сонгайского халифата был раскручен на полную мощность и неисчислимые рати уже вовсю маршировали в сторону Магриба, вместе с ними же выдвинулся и аския-халиф. Разбив в июле 1414 года крупное войско христиан, ядро которого составили рыцари священного ордена Калатравы при Орании, Усман начал методично занимать арагонские крепости, причем местное, по большей части мусульманское население с радость приветствовало приход своих единоверцев. Усман, в перерывах между боями усердно штудируя Коран, успевает заслужить немалое уважение сопровождающих его факихов своей набожностью и мудростью. И насколько же низко было народное уважение к нему после сдачи Иерусалима, настолько же оно выросло в эти дни, некоторые и вовсе начинают сравнивать чернокожего халифа со знаменитым Салах-ад-Дином, и называют его Воином Веры. В январе 1415 года, во время осады главного оплота арагонцев в регионе, укрепленного Феса, к Усману подошел его старший брат Хин и попросил отпустить в путешествие на восток по семейным делам. Усман согласился, однако позже он узнал что Хин вступил в ряды суннитского мистического ордена воинов-бекташиев. Впрочем между братьями и раньше уже были размолвки на религиозной почве, в стране которая массово начинала исповедовать исмаилитский толк ислама, Хин оставался одним из истово убежденных суннитов, и в конце концов видимо решил порвать все связи со своим братом, которого считал нечестивцем и еретиком. Вскоре сдался Фес, а за ним пала Инфа и войска халифата приступили к штурму городских и храмовых кварталов, которые сдавались один за другим, не выдержав вражеского натиска. В июне 1415 года наследник погибшего в бою Альфонса Арагонского, Рожер был вынужден смирится с потерей своих магрибских владений и заключить с халифом мир, оставляя таким образом за собой лишь арагонский Тунис, захваченный в свое время у Ибицы Освободителя. Успеху же Великий джихад был обязан далеко не в последнюю очередь крайне вялой поддержке остальных христиан, поскольку Усману удалось настроить их правителей против Арагона, который в результате поддержала лишь Генуэзская Республика, имевшая в Магрибе города и значительные торговые преференции, да святой орден рыцарей Калатравы, так же имевший в Магрибе замки и большое командорство. К слову сказать генуэзцы хоть и лишились своих льгот, но города милостью аскии-халифа сохранили, также и рыцари Калатравы получили возможность оставить какие-то из своих замков, хотя командорство держать на землях Магриба Усман им запретил. Так халифу Усману удалось вновь поднять свой военный престиж, сильно упавший после сдачи им Иерусалима и Палестины.
Однако Усман на этом не успокоился и вскорости он объявляет королю Кастилии и Леона, Нуньо де ла Серда войну за его африканские владения, прекрасно зная что Кастилия в данный момент воюет с Британским королевством и мало кто рискнет протянуть руку помощи кастильцам из опасения вызвать гнев Альбиона. Возмужавший тем временем царевич Дауд совершенно разочаровывает своего отца проявляя такие нелицеприятные качества как жестокость, лень и расточительство. Довольно тучный, неопрятный и разбалованный придворными лизоблюдами, он тем не менее почитает себя вторым Александром Македонским, и явно ждет не дождется смерти отца чтобы взять власть в свои руки. К его несчастью Усман прознал про честолюбивые замыслы юноши и с этого момента его судьба была решена. Однажды вечером, во время устроенной Даудом веселой пирушки с вином и мальчиками в кругу собутыльников, в комнату вошла личная халифская стража во главе с огромным черным евнухом Акбаром и увела его, дабы он предстал пред лицом отца. После короткого обвинения и приговора вынесенного Усманом, Акбар лично задушил царевича Дауда на глазах у халифа красным шелковым шнуром. Так наследником огромного сонгайского халифата стал восьмилетний царевич Исмаил, а Усмана перестала мучить тяжелая хандра, связанная с беспокойством о том, что страна, когда придет его время умирать, попадет в руки такого бестолкового правителя как Дауд. По всей видимости, несмотря на народную любовь, некоторым людям в стране не нравилось видеть халифа Усмана живым. Его агенты донесли ему о том, что готовится тщательно спланированное покушение на его жизнь, однако ни узнать план в деталях, ни проникнуть во внутренний круг заговорщиков осведомителям халифа, несмотря на всю свою разветвленность и поддержку ордена исмаилитов, не удалось. Сам Усман решает быть осторожнее, хотя и одновременно с этим планирует заговор с целью устранения Рожера Арагонского, сына Альфонсо VI, весьма талантливого военачальника и просто устрашающего воина, говорят что Рожер на огромной ломовой лошади, поскольку никакая другая не могла выдержать вес этого великана в полном воинском облачении, чуть ли не в одиночку мог сокрушать боевые порядки противника, для того чтобы затем в устроенный им разлом устремлялась его подотставшая свита. И вот это-то король-вояка начал продвигать среди остальных иберийских владык проект нового крестового похода на Магриб, дабы отбить его у сарацин, и даже успел сделать некоторые подвижки в плане убеждения Папы Римского провозгласить его. К счастью параллельно успехам на тунисском фронте покушение на него прекрасно удается, и Рожер, который осматривал укрепления в арагонском Тунисе, дабы достойно подготовить их к войне с Сонгаем, погибает разбившись насмерть о землю. Никто так и не понял почему король упал с башни, да многие арагонские дворяне и не хотели этого знать, рассчитывая разгуляться вовсю при занявшем трон несовершеннолетнем брате Рожера, Гуифри, уже получившем прозвище Бледный Принц за свою хилость и болезненность.
7 июля 1416 года ко двору аскии-халифа в Каире прибывает знаменитый магрибинский ученый и путешественник Ибн Батутта, дабы описать нравы и обычаи царящие в Египте при сонгаях. Усман дает ему полную свободу ходить где вздумается и спрашивать что хочет, щедро одаривает его, и сам хорошо проводит время, расспрашивая Батутту о тех землях в которых тот побывал и какие народы наблюдал. Воистину чуть ли не весь земной круг исходил Батутта! К сожалению вскоре военные заботы вновь отвлекают халифа от приятных бесед с ученым, с которым Усман успел уже сильно сдружится. Кастильцев тем временем поддерживает все больше людей и помимо рыцарей Калатравы, Госпитальеров и рыцарей Сантьяго, уже выступивших на стороне Кастилии вместе с далеким ирландским вождем, на защиту кастильского Туниса против Сонгая встает Арагон. Регентский совет, в который входили многие гранды имевшие обширные имения в арагонском Тунисе, не желая терять их решили поддержать Кастилию. К антисонгайской коалиции тут же присоединилась Генуя, вызвавшаяся обеспечить доставку войск в Африку и их снабжение. Впрочем, непонятно на что надеялись лидеры коалиции, противостоять огромным халифским ордам, костяк которых составляли ветераны Великой армии, да еще и под руководством человека сокрушившего мамлюкский султанат было просто нереально. Замки кастильцев сдаются один за другим, а все экспедиции отряжаемые из Иберии, неизменно заканчиваются трагедией, ввиду своей малочисленности и плохой организованности. В это время представители торговых гильдий Сонгая пожаловались Усману на венецианских купцов, в связи с тем, что те прибегают к всяческим недобросовестным уловкам и жульничеству. Усман дает им добро на то чтобы они организовали толпу для разрушения крупной торговой базы Венеции в Сирте. «Если это не вразумит их светлейшего дожа на то, чтобы он надел на своих торгашей узду, Венецию ждет блокада и война. Мы разобьем их хваленый флот и Венецианский залив запылает отражениями пожаров, будьте покойны». Усман любил своих купцов, всячески холил их и лелеял, прекрасно зная известную истину о том, что торговля это кровь государства, держава же которую избегают купцы, подобна обескровленному, высушенному трупу и не протянет долго. К октябрю 1416 года король Нуньо сдается, все кастильские владения в Африке, кроме специально оговоренного города аль-Джазаир, за который кастильцы обещают вскоре внести выкуп в халифскую казну, передаются под власть Усмана. Аския-халиф воссоздав уничтоженный христианами Тунисский султанат, дарует его Ибице Освободителю, горячо полюбившемуся местному населению.
Сразу же после пышной церемонии назначения Ибицы тунисским малым аскией, малолетнему королю Гуифри де Уржель объявляется война за арагонский Тунис, где также планируется восстановить правление Ибицы. В январе 1417 года при подозрительных обстоятельствах находит свою смерть кастильский король Нуньо, поговаривают что так халиф напоминает кастильцам о том что неплохо бы внести обещанный выкуп за аль-Джазаир. Наследует ему его сестра, королева Хуана, продолжившая безнадежную войну, которую вел ее брат против Британии. В феврале, долго пытающаяся забеременеть Андали бинт Лот, рожает наконец своему возлюбленному повелителю мальчика, названного Сулейманом. Злые языки начали говорить тогда, что с этого дня остальным сыновьям халифа жить осталось не долго. Весна и лето проходят в осадах, арагонцы оставшиеся без поддержки генуэзцев, уже даже не надеются как-то пробиться через контролирующий местные воды египетский флот и высадить хоть какой-то десант. В сентябре торговые гильдии Сонгая устраивают еще одну акцию устрашения против венецианцев. На этот раз вырезана и уничтожена фактория принадлежащая венецианским патрициям в Сенусси. В октябре, так и не дав ни одного серьезного сражения, Бледный Принц сдается и передает свои тунисские владения Ибице Освободителю. В ноябре же халиф объявляет войну кастильцам за злополучный аль-Джазаир, поскольку обещанная плата за него так и не была внесена. Халифские войска немедленно осаждают город.
Впрочем денежные затруднения, с недавних пор испытываемые халифатом вследствие серии дорогостоящих войн, вскоре благополучно разрешаются: 16 июня 1418 года приходит весть о обнаружении крупных золотых россыпей далеко на юге страны. Радость впрочем вскоре омрачается потерей, Януй ибн Шамир, не проправив и десяти лет, был убит на поединке, решив собственноручно наказать своего обидчика, некоего Абдул-Латифа, который и зарубил султана, оставшись при этом совершенно безнаказанным. Огромная держава оказалась в руках полугодовалого Шамира ибн Януя, за которого халиф тут же выдает свою дочь, царевну Медину. К сожалению править Египтом за малолетством султана стал совершенно подозрительный субъект, эмир Тортосы, мамлюк Хишам Бахри, один из родственников прежнего мамлюкского султана Абъяноза. Однако не желая вызывать волнения своим вмешательством, халиф дает ему распоряжаться всем спокойно, уповая на то что крайняя тупость Хишама не даст тому измыслить какое-то особенно коварное предательство. Однако все же окружает его своими осведомителями. В сентябре 1419 года халиф вводит закон о предельных воинских обязательствах. Все субъекты Сонгая обязаны бессрочно и почти без остатка предоставлять свои войска для халифской армии, оставляя себе самый минимум для нормальной защиты и исполнения закона в своих вотчинах. Взамен правда, халиф почти полностью освобождает крупных землевладельцев от налогов, облагая в основном таковыми города. В апреле 1420 года сонгайские торговые гильдии вступают в конфликт уже с генуэзским купечеством в Беджайдже. Однако своевременно выданная кому надо взятка, помогла усвоившему опыт своих венецианских коллег генуэзскому дожу спасти свою торговую факторию в Беджайдже от разрушения, потери товара и смерти своих купцов. Наконец к концу 1420 года королева Хуана в ответ на угрозу халифа высадить войска в Гранаде соглашается заключить мир и отдать занятый Усманом аль-Джазаир.
Как раз в эти годы в южных пределах бушует своя война. Уставшие от набегов коптов многие мусульманские магнаты самовольно объявляют войну Нубии, которая, не в силах оборонятся от такого количества врагов сразу, да еще и окруженная мусульманами со всех сторон, медленно но верно отдает свои территории одну за другой. Аския-халиф наметивший свой следующий военный поход как раз в Нубию, в целом рад такому развитию событий, власть султана Египта потихоньку распространяется еще дальше на юг, избавив его от необходимости начинать хоть и обреченную на успех, но крайне утомительную военную кампанию, пусть же южные землевладельцы своими силами, пусть и гораздо дольше чем было бы займись он этим самолично, справляются с последним христианским государством в Африке. Вместо этого он решает смыть с себя свой давний позор. Неоднократно покрывшее себя неувядающей славой в североафриканских войнах с неверными халифское войско, раз за разом доказывало миру превосходство сонгайского оружия. Настало время повернуть его против ненавистного Аллаху Иерусалимского королевства и повергнуть мерзостное правление крестоносцев в прах. Христианские бароны в то время посадили на трон королевства Адальберта фон Любек, сына Вальпурги фон Виттельсбах, убитой то ли во время подавления бунта мусульман, то ли в одной из приграничных стычек с египтянами, дабы по-прежнему не иметь над собой сильной мужской руки. «Чего стоит ожидать от этих нечестивцев, выбирающих себе в короли то женщин, то детей, и потакающих самым низменным своим слабостям. Они и сами похожи на своевольных и капризных отроков отвергающих волю Отца». 9 мая 1421 года халифские войска пошли в наступление на Палестину. В ответ крестоносцы осадили Акру, единственный палестинский город оставшийся под властью Сонгая и отрезанный от остальной страны Иерусалимским королевством. Египетский флот тут же блокировал крестоносцев, лишенных поддержки флотов Венеции и Генуи, с моря. Само королевство могло выставить лишь небольшое войско числом не более шести с половиной тысяч, однако на защиту Иерусалима встали рыцари Храма и Иоанниты, посему при осаде Акры число осаждающих составило без малого двадцать две тысячи копий. Впрочем вскоре на выручку Акре пришел аския-халиф и привел тридцать четыре тысячи воинов халифата, что ознаменовалось в конце августа частичным разгромом крестоносцев, оставивших убитыми и пленными около пяти тысяч человек, прежде чем отступить за стены своих крепостей. В октябре, в битве при Негев, они теряют еще пять тысяч. К январю 1422 года халифские войска полностью оккупируют прибрежный город Дарум, а в феврале опять отбрасывают крестоносцев от Акры, потери которых теперь просто ужасны: больше половины людей они оставляют на поле боя убитыми и тяжелораненными. Позор десятилетней давности смыт, крестоносцы подписывают безоговорочную капитуляцию и Усман милостиво разрешает христианам покинуть Палестину, при условии, что все свое имущество кроме малого они оставят на месте, за преступления против палестинских мусульман оно конфискуется. Титул короля Иерусалимского даруется Усманом малолетнему своему воспитаннику, султану Египта Шамиру ибн Яную. В честь триумфа священный месяц Рамадан празднуется в столице и во всех крупных городах особенно пышно, ведь мусульмане опять вернули под свою власть священный город. Халиф Усман даже в честь этого объявляет амнистию для многих преступников, кроме самых жестоких и закоренелых.
В феврале 1423 года праздник возмужания отмечает наследник аскии-халифа Исмаил. Прекрасный как и его отец управленец, Исмаил впрочем отличается гневным и порывистым нравом, а тяжелое осознание того сколь многим он загораживает дорогу к власти наделило юношу мнительным и недоверчивым характером. В марте, в приграничной области Хаиль, на рубеже с монгольской Аравией вспыхнул бунт кочевых бедуинов, местные власти оказались бессильны против них и подавлять восстание был отправлен старейший полководец халифа помнящий еще походы аскии Данкатаи, Зеид ибн Галиб, которому на тот момент исполнилось семьдесят шесть лет. Известный чтец Корана (он до сих пор сохранил глубокий, сильный командирский голос) и муджахеддин, как впрочем и вся халифская армия, Зеид был вынужден носить маску из-за крайнего своего уродства бывшего следствием ранений полученных в молодости, но в остальном же вполне здоровый человек, он являлся также сторонником молниеносных атак и таких же быстрых отступлений. К лету, когда Зияд привел свои войска на место, количество сторонников восставших выросло с четырех тысяч до семи, однако бунт был подавлен с минимальными потерями, поскольку костяк войск возглавляемых Зиядом составляли ветераны еще магрибской и египетской кампании. Что могли противопоставить этому простые крестьяне и скотоводы, к том же плохо организованные и вооруженные? В ноябре 1423 года вскрылась измена одной из главных жен Усмана, осведомители донесли ему что ребенок которого носит под сердцем его жена Трия она понесла не от него, а от одного из мелких землевладельцев, Хадира из Габеса. Трию тут же казнят по приказу халифа, а ее любовника приказано устранить одному из крыльев убийц подчиненных лично Усману.
Новый год начинается с маленькой войны против Генуи, верный своей политике протекционизма, Усман решает отобрать у генуэзцев город Тизнит на побережье Магриба, дабы снизить активность их купцов в регионе. Уже к марту город взят, и халифу остается только ждать насколько хватит упрямства у генуэзского дожа чтобы признать неизбежное и прекратить ту череду убытков, что несет генуэзская торговля, пока их корабли боятся даже близко подходить к африканскому побережью пока местные воды контролирует враждебный египетский флот. Март знаменует также полное подчинение и раздел Нубии, таким образом вся достижимая цивилизованная Африка оказалась объединена под сонгайским халифатом! К сожалению аския Данкатая не дожил до осуществления этого грандиозного замысла, однако его сын смог исполнить мечту своего вдохновенного, хотя и несколько сумасшедшего отца. Но все же генуэзцы оказались недостаточно устрашены мощью Сонгая, они решили пойти по сложному пути, наняв летом одиннадцать тысяч мечей и снарядив огромный флот, пробившись как-то через Гибралтар контролируемый Сонгаем, высадились в Тизните и отбили город обратно. Результатом стала сентябрьская резня при Уаутейте стоившая жизни почти всем наемникам, лишь чуть больше тысячи человек успели ретироваться на корабли. Тизнит был снова захвачен. Пока шла война, в декабре халиф проводит важный закон согласно которому ни одна земля не может покинуть халифат буде она унаследована землевладельцем верность которого принадлежит другой стране. Наконец в августе 1425 года упрямство генуэзцев заканчивается и они соглашаются подписать мирный договор о передаче города Тизнит под власть аскии Магриба. В апреле 1426 года Усман торжественно учреждает титулы верховного правителя Мали, верховного правителя Канем-Борну и султана Нубии, что с большой помпой празднуется в стольном Гао, где в последний раз Усман был лишь во время своей коронации. Титул султана Нубии впрочем вскоре даруется воспитаннику халифа Шамиру ибн Яную.
В декабре 1426 года, в возрасте 49 лет трагически погибает Андали бинт Лот, любимая жена халифа, и хотя ходят слухи что за ее убийством стоит эмир Суса, Мисибсен, однако прямых доказательств тому нет, и Усман дабы дать выход горю, объявляет войну ордену бекташиев за замки которыми они владеют в области Ифни. Однако ничего уже не помогает и халиф всю свою жизнь стремившийся возвысить Сонгай, понимает что он уже не хочет двигать эту бездонную, прожорливую махину дальше, в конце концов, за те тридцать без малого лет, что он правит страной, видел ли он что-нибудь кроме войны? Единственная радость которая скрашивает осень его жизни, это молодая монгольская красавица Дорегин, которую халиф сделал своей старшей женой и которая уже порадовала его двумя детьми, а сейчас носила под сердцем третьего. Впрочем смерть коварной Андали заставила вздохнуть спокойно многих из его сыновей, особенно тех что были старше ее единственного сына Сулеймана. Начались переговоры о капитуляции с орденом Бекташи за то чтобы замки принадлежащие данному ордену в области Ифни, и оккупированные еще в декабре прошлого года были переданы под власть халифата. Ввиду удаленности цитадели бекташибека переговоры сулили затянуться. В октябре ко двору прибывает знаменитый ювелир по имени Залил, он обещает выковать Усману кинжал и браслеты достойные халифа. Правда и за свою работу просит немало, хватило бы чтобы нанять целое войско и кормить его в течение двух лет. Однако обещание ювелира вызывает любопытство у аскии-халифа, и он без колебаний выдает тому требуемую сумму. В феврале 1428 года Дорегин рожает Усману двойню, мальчика и девочку, близнецов Мухаммеда и Нуру. В марте наконец приходит срок завершения работы над украшениями и в конечном счете Залил представляет вниманию халифа кинжал с роскошной рукоятью и изящно отделанный браслет. Усман разочарован – вещи без сомнения прекрасные, но не выдающиеся. С позором выгнав ювелира Усман решил впредь такой ерундой не заниматься, и вернутся к более важным делам.
В конце октября 1428 года неожиданно для всех в аравийской области Табук появляются войска ордена бекташи и начинают осаду местных укреплений. К ним немедленно направляется превосходящие силы халифской армии, атакуют и разбивают их в местечке Муайлих. Каково же было изумление Усмана когда он узнает что на данный момент бекташибеком является его старший брат Хин! При личной встрече он соглашается наконец на предложение по передаче захваченных замков, однако каких-то теплых воспоминаний на ней не было, братья как и прежде относятся друг к другу весьма прохладно. В январе 1429 года халиф указом лишает султана Йеменского его султаната и дарует этот титул правителю Аравии, младенцу Хусаму Хашимиту, происходит это в результате самовольного захвата большей части земель Йемена предыдущим правителем Аравии. Летом 1429 года аския-халиф поражает тяжелая болезнь, во время ночевки в пустыне он заболевает простудой и хворь не желает отпускать его аж до осени несмотря на все усилия придворных врачей. Так и проходит давно планируемая Усманом реформа администрации призванная еще больше сплотить власть в руках халифа и проводимая им через Высокий Диван, который вынужден собираться у постели больного. В декабре ему все же становится лучше, хотя легкие хрипы в легких будут преследовать его до конца жизни. Чтобы облегчить боли в грудине аския-халиф применяет курение хашишийа, которые он было забросил после прошлого неудачного опыта. На этот раз однако его посещает лишь приятные видения в которых он усматривает добрые знаки для своего правления.
В феврале 1430 года ко двору халифа прибывает Идирис ибн Абдул из знатного монгольского рода Чолибидов, он просит Усмана, в обмен на клятву верности и подчинения поддержать его притязания на троны аль-Джазиры и Ирака. Аския-халиф соглашается на это и в феврале начинается война за овладение аль-Джазирой. Усман давно уже заглядывается на богатое Междуречье, а постоянные набеги и стычки с военно-кочевой монгольской знатью бывшего Ильханата все больше и больше испытывают его терпение. Первое крупное сражение состоялось в сентябре в горах Хлиата, в местечке Джермук, когда тридцатитысячная халифская армия атаковала двадцать четыре тысячи монгольских войск Джелаиридов. Сражение окончилось частичным разгромом монголов, которым все же удалось спасти половину армии. Халифское войско тут же движется из Хлиата к Нисибину, в то время как другая группа воинов халифата берет Рахбу. В декабре удается откинуть от Рахбы четырнадцатитысячное войско Джелаиридов, попытавшихся было отбить крепость обратно. К марту 1431 года сдается Нисибин, и наконец монголы видя полное военное превосходство халифата просят мира. Халиф, потерявший интерес к этой войне соглашается на их очень умеренные условия, передав Идрису трон аль-Джазиры, монголы все же оставляют большую часть земель за собой. Стареющий аския-халиф все чаще погружается в воспоминания о детстве и юности, и все чаще эти воспоминания обращаются к его великому отцу, которому всю свою жизнь Усман старался подражать. О аскии Данкатае в народе до сих пор ходят легенды и личность его все больше обрастает небылицами которые приписывают ему всезнание и магические способности.
Усман постоянно сравнивая себя с ним, все никак не может понять, превзошел ли он отца или нет. В его годы это единственное что еще толкает его на новые свершения, и поэтому вскорости, в сентябре 1431 года он объявляет эмиру Омана, малолетнему Абу-Бакру Фадили джихад за область Оман, в частности за богатый торговый город Мускат. Первые стычки в черте города в ноябре заканчиваются в пользу халифской армии и оманцы, отступив за стены Муската, готовятся к долгой осаде. К сожалению халифскому флоту, который будучи в Красном море далеко не таким мощным как в Средиземном, не удалось обеспечить полную блокаду города, поскольку Оман всегда славился большим торговым флотом, зафрахтованным на данный момент регентским советом, чтобы подвозить воду и съестные припасы, что предполагало то что осада может сильно затянутся. Однако к январю благодаря смело проведенному подкопу под стены удается взять внешнюю цитадель Сур, а к лету и вовсе полностью овладеть Мускатом включая городские и храмовые кварталы. Усман за то время пока они берутся, лишается своего обычного аппетита до женщин, как-никак сказывается возраст. Оман полностью аннексируется, и аския-халиф вдохновленный успехом этой маленькой войны, решает начать большую войну против монголов, и на этот раз уже до конца. В июне 1432 года малолетнему хану Богену объявляется война за притязания Идриса ибн Абдула на султанат Ирак. В ноябре в Самарре состоится первая масштабная битва при Амирли, где тридцать тысяч халифских войск разбивают двадцать четыре тысячи джелаиридских. Впрочем халиф не успевает порадоваться победе, пятидесятилетнего Усмана Сонни находят мертвым в постели, в своем шатре, разбитом посреди передового военного лагеря в предместьях Мосула, по словам лекарей халиф скончался от удушья. Ему наследует старший из его живых сыновей, царевич Исмаил, немедленно выехавший в Мекку чтобы получить халифскую власть и халифские регалии из рук высшего исмаилитского духовенства…
* * *
Интерлюдия
"...Жаркое полуденное солнце Мосула клонится к закату, постепенно отпуская свою неумолимую хватку на горле огромного людского зверя – лагеря халифской армии устроенного в предместьях города. Роскошный шатер поставленный на небольшом возвышении, и подальше от выгребных ям, со временем начинает остывать, однако людям находящимся в нем это безразлично – иные, более важные заботы у них на уме. Внутри шатра находится высокий, худощавый чернокожий мужчина средних лет, и пусть голову скрытую на данный момент белой роскошной чалмой ему по обычаю принятому в мусульманских странах тщательно бреют, в окладистой черной бороде то тут то там уже мелькают седые нити. Он стоит опершись на небольшой столик на котором расстелена карта и напряженно вглядывается в нее, совершенно не обращая внимания на окружающих его людей. Рядом с ним со скучающим и одновременно раболепным видом стоит мальчик виночерпий, а у дверей же стоят два чернокожих стражника. Стражники различны на вид, один из них вычурно одет, в одном ухе у него золотая серьга, а пальцы усеивают перстни, сам облик его развязный и скучающий, а лоснящееся, сытое лицо не выражает ничего – в нем мы легко угадываем ветерана халифской стражи успевшего за свой немалый срок службы понять что основной враг стражника это смертельная скука от которой порою охота на стенку лезть. Во втором же стражнике мы разглядим ветерана другого рода, видно что несмотря на то что этот стражник моложе своего товарища лет на десять, крови и битв в своей жизни он видел гораздо больше, руки его и лицо усеяны шрамами, сама поза напряженная и выражает опасность, в глазах же светится внимательность и настороженность, а когда он смотрит на мужчину все так же сосредоточенно разглядывающего карту, еще и что-то похожее на раболепное преклонение. По этим признакам нам сразу становится понятно, этот стражник служит в халифской страже недавно и рутина не успела еще подобно ржавчине разъесть доспех его бдительности. В этот момент в шатер врывается мальчик-гонец и тут же падет на колени, высокий мужчина оторвав взгляд от карты громко подзывает его к себе требовательно протягивая руку. Что-то пробормотав, мальчик протягивает мужчине туго стянутый свиток, мужчина же не глядя на гонца жестом отпускает его, нетерпеливо пытаясь сорвать тесьму с папируса. Наконец ему это удается и он жадно вчитывается в написанные строки, причем в его глазах читается сначала недоумение, а затем все сильнее разгорающийся гнев. Дочитав до конца он решительно рвет послание, выкрикивая бессвязные ругательства и громко топая ногами. Затем берет папирус со стола, недолго что-то пишет и накапав воск со свечи внизу письма, оттискивает на нем свой перстень с печатью. Завязав свиток тесьмой, мужчина начинает громко звать кого-то находящегося видимо за пределами шатра. Однако никто не отзывается и тогда мужчина подзывает виночерпия и сказав тому несколько слов вручает свиток. Низко поклонившись то тут же убегает, мужчина же буквально падает в расположенное в трех шагах от стола кресло, и устало развалившись в нем угрюмо уходит в свои мысли. Через некоторое время он словно бы приходит в себя, видно он хочет выпить вина, однако спохватывается что виночерпия нет, кувшин же с вином и чашу тот уходя оставил на столике, и чтобы взять их надо непременно встать с кресла. Однако мужчина находит выход: ткнув пальцем в стражника иссеченного шрамами он повелевает ему приблизится и налить ему вина из кувшина. Тот робко приближается к столику и пытается налить вина в чашу, естественно уронив его, разбив, и забрызгав дорогой персидский ковер не менее дорогим вином, его руки привычные к грубой кабацкой глине не смогли удержать тонкой и воздушной катайской вещицы из фарфора. Угрюмый мужчина ушедший было опять в свои мысли недоуменно поднимает глаза в которых тут же загорается гнев, он немедленно вскакивает и дает стражнику оглушительную оплеуху. Тот бормоча слова извинений немедленно падает ниц, однако вместо ответа мужчина срывает со своей ноги туфлю и начинает безжалостно лупцевать стражника куда не попадя и ругая того на чем свет стоит. Глаза мужчины сверкают, лицо пылает торжеством давно сдерживаемого и наконец нашедшего выход гнева и в запале он не замечает что постепенно выражение лица стражника меняется с напуганного и раболепного, на яростное и негодующее, твердо сжав губы тот дышит все чаще и чаще, а мускулы напряглись от еле сдерживаемого желания дать сдачи. Выдохшись наконец мужчина тяжело дыша и уронив туфлю в лужу от вина, без сил падает в кресло, стражник же встает и идет к посту. Уже подойдя к своему товарищу, который все это время со скукой смотрел на происходящее, побитый стражник слышит от того издевательскую шутку, на которую высокий мужчина в кресле немедленно отзывается коротким смешком. Но если бы его шутливый собрат не был бы занят в это время зевком, то он бы успел заметить мелькнувшую в глазах побитого стражника смертельную обиду, черную и тяжелую как надвигающаяся буря..."
Изменено пользователем Carrachiolla-
9
. Можно читать.
. Внимательный читатель также заметит небольшую интрижку вокруг смерти предыдущего халифа, так сказать "Кто убил Кеннеди", думайте сами, решайте сами... Может статься я и сам того не знаю 
.
Рекомендованные сообщения