Лучшие авторы в этой теме
-
mihail92 5 сообщений
-
Vicomte 4 сообщений
-
vonBulka 3 сообщений
-
Falconette 2 сообщений
-
Д. Зыкин 2 сообщений
-
.thumb.jpg.269b83e9b8541b03bc1c4d2fb9d04609.jpg)
Адмирал 2 сообщений
-
UBooT 1 сообщение
-
Lexx SV 1 сообщение
-
Dart An'ian 1 сообщение
-
Olegard 1 сообщение
-
йцукенгшщз 1 сообщение
-
kalistor 1 сообщение
-
Falcssonn 1 сообщение
-
Сейчас на странице 0 пользователей
- Нет пользователей, просматривающих эту страницу
-
Модераторы онлайн
- alexis
Рекомендованные сообщения
Навеяно Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.
Присмотрелся. Признал…
Нажмите здесь!Присмотрелся. Признал…
Великий князь Александр Михайлович невольно смирился с большевиками
Герой этого повествования, его императорское величество великий князь Александр Михайлович – внук императора Николая I, четвертый сын великого князя Михаила Николаевича (1832-1909) родился 1 апреля 1866 года в городе Тифлисе. В 1885 году он был зачислен в Гвардейский экипаж с чином мичмана. В 1866 году назначен флигель-адъютантом его императорского величества, после чего совершил кругосветное плавание на корвете «Рында». Служил на строевых должностях на кораблях русского императорского флота, принимал участие в дальних морских походах. В 1893 году совершил заграничное плавание на фрегате «Дмитрий Донской», в составе эскадры, посланной в Северную Америку по случаю празднования 400-летнего юбилея открытия Нового Света.
На протяжении службы занимал должности командира миноносца «Ревель» (1892), старшего офицера эскадренного броненосца «Сисой Великий» (1895-1896), старшего офицера броненосца береговой обороны «Генерал-Адмирал Апраксин», командира эскадренного броненосца «Ростислав» (с 1 мая 1900).
В 1894 году великий князь Александр Михайлович вступил в брак с дочерью императора Александра III великой княгиней Ксенией Александровной (1875-1960). Его августейшая супруга была сестрой государя императора Николая II, а сам государь Николай Александрович был дружен с великим князем Александром Михайловичем.
В 1895 году великий князь Александр Михайлович подал государю императору докладную записку, в которой доказывал, что в ближайшем будущем одним из главных противников России станет Япония, и что если он не ошибается, то война с ней может разразиться в 1903-1904 годах, по завершении японской судостроительной программы. Император не прислушался. Увы, время доказало правоту и дальновидность великого князя...
В 1898 году при содействии корабельного инженера Скворцова великим князем Александром Михайловичем был разработан проект броненосца водоизмещением в 16 000 тонн, вооруженного исключительно 12-дюймовыми орудиями. Проект этот не был осуществлен, но его грандиозный замысел на целое десятилетие предвосхитил создание нового типа кораблей – дредноутов.
Августейший шеф Русской авиации и воздухоплавания
Его Императорское Высочество Великий Князь Александр Михайлович (1866-1933)
Продолжая состоять по морскому ведомству, великий князь занимал ряд связанных с мореплаванием гражданских должностей, в частности, председателя Совета по делам торгового мореплавания, главноуправляющего торговым мореплаванием и портами (1901-1905). В 1903 году произведен в контр-адмиралы и назначен младшим флагманом Черноморского Флота с зачислением в свиту его императорского величества; в том же году назначен почетным членом конференции Николаевской Морской академии.
В 1904 году, когда война с Японией действительно разразилась, великий князь принял самое деятельное участие в делах флота. Сознавая неготовность 2-й Тихоокеанской эскадры к встрече с японским флотом, он был противником поспешной ее отправки на театр военных действий. И в то же время предлагал разумный план создания флотилии из быстроходных крейсеров для действий в Тихом океане на путях сообщения Японии.
В феврале 1905 года великий князь Александр Михайлович стал начальником отряда минных крейсеров. Летом 1906 года командовал практическим отрядом побережья Балтийского моря. 22 июня 1909 года произведен в вице-адмиралы с назначением генерал-адъютантом его императорского величества.
Великий князь Александр Михайлович является одним из организаторов русской авиации и воздухоплавания. Он деятельно работал над созданием русского воздушного флота, состоя председателем отдела воздушного флота при высочайше учрежденном Комитете по усилению военного флота на добровольные пожертвования. Результатами его деятельности, в частности, стало командирование за границу весной 1910 года группы русских морских офицеров для обучения летному делу и получения дипломов пилотов-авиаторов, а также группы нижних чинов для освоения специальности механиков аэропланов. Великий князь Александр Михайлович стал основателем авиационной школы в городе Севастополе. На личные средства им были приобретены во Франции несколько аэропланов для России. В 1913 году он представил на утверждение правительству «Общий план организации воздухоплавания и авиации в России». Все это позволило положить начало русской авиации.
Великий Князь Александр Михайлович (слева) представляет государю императору офицеров Авиационной школы
Во время Первой мировой войны великий князь Александр Михайлович заведовал организацией авиадела в армиях Юго-Западного фронта (1914-1915). В 1915 году произведен в чин адмирала. С 1916 года – генерал-инспектор военно-воздушного флота. В результате трагических событий февраля 1917 года великий князь был уволен от службы 22 марта 1917 года. Под угрозой ареста и расправы уехал с семьей в Крым и в 1918 году эмигрировал.
За рубежом великий князь занимался археологией. Он состоял Почетным председателем Союза русских военных летчиков, Парижской кают-компании, Объединения чинов Гвардейского экипажа и был покровителем Национальной организации русских разведчиков (НОРР).
Скончался Великий Князь Александр Михайлович 26 февраля 1933 года в городе Ницце (Франция) после продолжительной болезни. Его перу принадлежит «Книга воспоминаний», изданная в Париже в 1933 году.
P.S. Но вот что удивительно. Ярый противник большевистской революции и большевиков, великий князь Александр Михайлович следил за происходящим в России и в своей книге воспоминаний о новых хозяевах его бывшей страны и второй книге воспоминаний написал:
«Мне пришло в голову, что, хотя я и не большевик, однако не мог согласиться со своими родственниками и знакомыми и безоглядно клеймить все, что делается Советами, только потому, что это делается Советами. Никто не спорит, они убили трех моих родных братьев, но они также спасли Россию от участи вассала союзников.
Некогда я ненавидел их, и руки у меня чесались добраться до Ленина или Троцкого, но тут я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: «Браво!». Как все те христиане, что «ни холодны, ни горячи», я не знал иного способа излечиться от ненависти, кроме как потопить ее в другой, еще более жгучей. Предмет последней мне предложили поляки.
В эмиграции. Великий князь Александр Михайлович (слева) и начальник НОРР полковник Павел Богданович в лагере разведчиков
Когда ранней весной 1920-го я увидел заголовки французских газет, возвещавшие о триумфальном шествии Пилсудского по пшеничным полям Малороссии, что-то внутри меня не выдержало, и я забыл про то, что и года не прошло со дня расстрела моих братьев. Я только и думал: «Поляки вот-вот возьмут Киев! Извечные враги России вот-вот отрежут империю от ее западных рубежей!». Я не осмелился выражаться открыто, но, слушая вздорную болтовню беженцев и глядя в их лица, я всей душою желал Красной Армии победы.
Не важно, что я был великий князь. Я был русский офицер, давший клятву защищать Отечество от его врагов. Я был внуком человека, который грозил распахать улицы Варшавы, если поляки еще раз посмеют нарушить единство его империи. Неожиданно на ум пришла фраза того же самого моего предка семидесятидвухлетней давности. Прямо на донесении о «возмутительных действиях» бывшего русского офицера артиллерии Бакунина, который в Саксонии повел толпы немецких революционеров на штурм крепости, император Николай I написал аршинными буквами: «Ура нашим артиллеристам!».
Сходство моей и его реакции поразило меня. То же самое я чувствовал, когда красный командир Буденный разбил легионы Пилсудского и гнал его до самой Варшавы. На сей раз комплименты адресовались русским кавалеристам, но в остальном мало что изменилось со времен моего деда.
«Но вы, кажется, забываете, – возразил мой верный секретарь, – что, помимо прочего, победа Буденного означает конец надеждам Белой Армии в Крыму». Справедливое его замечание не поколебало моих убеждений. Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало все, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остается то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что еще мои сыновья увидят тот день, когда придет конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоеваны, а картографам придется немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке.
Великий князь желал успехов красноармейцам, воевавшим с Польшей…
В двадцатые годы я не отваживался заглядывать столь далеко. Тогда я был озабочен сугубо личной проблемой. Я видел, что Советы выходят из затянувшейся гражданской войны победителями. Я слышал, что они все меньше говорят на темы, которые занимали их первых пророков в тихие дни в «Кафе де Лила», и все больше о том, что всегда было жизненно важно для русского народа как единого целого. И я спрашивал себя со всей серьезностью, какой можно было ожидать от человека, лишенного значительного состояния и ставшего свидетелем уничтожения большинства собратьев: «Могу ли я, продукт империи, человек, воспитанный в вере в непогрешимость государства, по-прежнему осуждать нынешних правителей России?».
Ответ был и «да» и «нет». Господин Александр Романов кричал «да». Великий князь Александр говорил «нет». Первому было очевидно горько. Он обожал свои цветущие владения в Крыму и на Кавказе. Ему безумно хотелось еще раз войти в кабинет в своем дворце в С.-Петербурге, где несчетные книжные полки ломились от переплетенных в кожу томов по истории мореплавания и где он мог заполнить вечер приключениями, лелея древнегреческие монеты и вспоминая о тех годах, что ушли у него на их поиски.
К счастью для великого князя, его всегда отделяла от господина Романова некая грань. Обладатель громкого титула, он знал, что ему и ему подобным не полагалось обладать широкими познаниями или упражнять воображение, и поэтому при разрешении нынешнего затруднения он не колебался, поскольку попросту обязан был положиться на свою коллекцию традиций, банальных по сути, но удивительно действенных при принятии решений. Верность родине. Пример предков. Советы равных. Оставаться верным России и следовать примеру предков Романовых, которые никогда не мнили себя больше своей империи, означало допустить, что Советскому правительству следует помогать, не препятствовать его экспериментам и желать успеха в том, в чем Романовы потерпели неудачу.
И будущий маршал Семен Тимошенко, ведущий конников на Варшаву, не был ему противен…
Оставались еще советы равных. За одним-единственным исключением, они все считали меня сумасшедшим. Как это ни покажется невероятным, я нашел понимание и поддержку в лице одного европейского монарха, известного проницательностью своих суждений. «Окажись вы в моем положении, – спросил я его напрямик, – позволили бы вы своей личной обиде и жажде мщения заслонить заботу о будущем вашей страны?».
Вопрос заинтересовал его. Он все серьезно взвесил и предложил мне перефразировать вопрос. «Давайте выразим это иначе, – сказал он, словно обращался к совету министров. – Что гуще: кровь или то, что я назвал бы «имперской субстанцией»? Что дороже: жизнь ваших родственников или дальнейшее воплощение имперской идеи? Мой вопрос – это ответ на ваш. Если то, что вы любили в России, сводилось единственно к вашей семье, то вы никогда не сможете простить Советы. Но если вам суждено прожить свою жизнь, подобно мне желая сохранения империи, будь то под нынешним знаменем или под красным флагом победившей революции – то зачем колебаться? Почему не найти в себе достаточно мужества и не признать достижения тех, кто сменил вас?».
...Еще более жаркие дебаты ожидали меня в Клубе Армии и Флота (в США). Его руководство считало само собой разумеющимся, что я буду проклинать Советскую Россию и предскажу неминуемый крах пятилетнему плану. От этого я отказался. Ничто не претит мне больше, нежели тот спектакль, когда русский изгнанник дает жажде возмездия заглушить свою национальную гордость. В беседе с членами Клуба Армии и Флота я дал понять, что я прежде всего русский и лишь потом великий князь. Я, как мог, описал им неограниченные ресурсы России и сказал, что не сомневаюсь в успешном выполнении пятилетки.
«На это может уйти, – добавил я, – еще год-другой, но если говорить о будущем, то этот план не просто будет выполнен – за ним должен последовать новый план, возможно, десятилетний или даже пятнадцатилетний. Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу, потому что его действия сковывали слишком многие принципы, дипломатические и прочие. Нынешние правители России – реалисты. Они беспринципны – в том смысле, в каком был беспринципен Петр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием».
Так получилось, что за столом председателя, прямо рядом со мной, сидел генерал ***, потомок знаменитого железнодорожного магната и член советов правления полсотни корпораций. Когда под звуки весьма нерешительных аплодисментов я закончил, наши глаза встретились. «Странно слышать такие речи от человека, чьих братьев расстреляли большевики», – сказал он с нескрываемым отвращением. «Вы совершенно правы, генерал, – ответил я, – но, в конце концов, мы, Романовы, вообще странная семья. Величайший из нас убил собственного сына за то, что тот попытался вмешаться в выполнение его «пятилетнего плана»...
Воспоминания великого князя говорят о многом…
Какое-то мгновение он молчал, затем попытался уйти от темы: «Но что бы вы нам посоветовали предпринять, чтобы оградить себя от этой опасности?». «Честно говоря, не знаю, – сказал я. – Да и потом, генерал, это взгляд с вашей колокольни. Я русский, разве не видите»…
…Что же до остальных членов Клуба Армии и Флота, то я должен честно признать, что, когда первое потрясение прошло, они обступили меня, жали руку и хвалили за «искренность» и «мужество». «Знаете, что вы сегодня натворили? – спросил президент клуба, когда я собрался уходить. – Вы сделали из меня почти что большевика»...
[Cкрыть]Опубликовано Адмирал,
Закреплено StrаtegiumПрисоединиться к обсуждению
Вы можете оставить комментарий уже сейчас, а зарегистрироваться позже! Если у вас уже есть аккаунт, войдите, чтобы оставить сообщение через него.