Красные и белые

[Ustaše 863]

В начале 30-х годов на северо-западе Китая случилась драма, достойная пера не то Шекспира не то Майн Рида. Клубок политических интриг вовлек Красную армию, Белую гвардию, неблагородных разбойников, порочных чиновников, борцов за мировой ислам, борцов за мировую революцию, армию косплееров и в качестве вишенки на торте товарища по имени Фу Дзи Хуй, которого большинство из вас наверняка знает. Но по порядку.

В 20-30-е Китай был распилен на множество частей, каждой деревней с населением хотя бы в пару миллионов человек управлял свой местный военный вождь. Жизнь в Китае была... ну, сами понимаете, какой может быть жизнь при таком раскладе. Белые придут - грябят, красные придут - грабят, а тут не белые с красными, тут цветов что на флаге ЛГБТ-движения, и все действительно содомиты в плохом смысле, каждый хочет себе налогов, пушечного мяса и вдобавок любви.

В этот котел провалились десятки, чтоб не сказать сотни тысяч эмигрантов из России. Бежали белые, бежали крестьяне-повстанцы, бежали просто граждане, для которых жизнь в СССР была неприемлема. Порядка 50 тысяч из них осели в Синьцзяне, районе далеко на северо-западе Китая.

Интерес СССР состоял здесь в том, чтобы сделать Китай буфером, подушкой безопасности, которая будет поглощать японскую экспансию. Конкретно Синьцзян был нужен в том разрезе, что это был относительно удобный коридор для коммуникации с Чан Кайши и вообще в некотором роде тихий медвежий угол. Там даже авиазавод в свое время построили, который истребители И-16 для китайцев производил, в т.ч. потому, что там ему никак не угрожали японцы. Позднее добавился чисто ресурсный интерес, из Синьцзяна в СССР поставлялся бериллий, нужный для производства крайне полезной для деловых переговоров ядерной бомбы. Но это уже потом было.

Сам Синьцзянь - это охренительных размеров край, величиной примерно с Иран. Пейзажи разнообразные, но в основном не шибко удобные для жизни - пустыни, горы и т.д. Даже в наше время это достаточно малоосвоенный край, а тогда это были дичайшие волости. В Синьцзяне тогда жило всего 4-5 млн человек, причем это вовсе не был монолит ни в национальном ни в религиозном смысле, кроме собственно китайцев там было полно дунган, коренное население - мусульмане-уйгуры. Местный правитель вроде как признавал центральную китайскую власть в лице Чан Кайши, но по сути гнул свою линию, пользуясь тем, что Синьцзянь находился просто географически далеко от центральных районов Китая, и плотно контролировать его у Чан Кайши не было ни сил ни особого желания.

В общем, его правление вызвало у населения мало теплых чувств. Все углы этой пустынной империи были обложены налогами, наместник провел рекрутские наборы, а какой же крестьянин обрадуется налогам и рекрутчине. К тому же, чиновники на местах были чистые грабители, взимавшие налоги в пользу не столько правительства и наместника, сколько в пользу своего кармана. Для полного счастья, это были не представители местных народов как раньше, а китайцы.

В общем, в 31-м году в Синьцзяне началось восстание. Поводом послужили приставания одного из этих мини-тиранов к уйгурке. Повстанцы поубивали тех китайцев, до которых сумели дотянуться и захватили кое-какое оружие. Возглавил эту катавасию генерал Ма Чжунин. Он был приглашенной звездой, его туда позвали лидеры восстания. Этот парень не страдал от скромности, и считал себя ни много ни мало новым Тамерланом. Забавная особенность этой войны состояла в том, что обе воюющие стороны заявляли о своей лояльности Чан Кайши, и повстанцы Ма официально назывались 36-й дивизией Гоминьдана. Ма был анус двуликий, и провозглашая лояльность Чан Кайши лично и Гоминьдану вообще, одновременно объявил внутри Синьцзяня джихад. Не знаю, знал ли Чан Кайши о том, чего там его именем делают, но если и знал, рычагов для влияния на ситуацию у него просто не было.

Армия наместника оказалась небоеспособна. Берзин, тогдашний директор ГРУ, примерно тогда составил справку о ее качествах, общий смысл которой – «китайцы могут рассчитывать только на белую гвардию и нашу помощь».

Повстанцы Ма носились по просторам Синьцзяня, избивая неверных в огромном количестве. Но у властей был серьезный козырь в рукаве. Белогвардейцы, да.

Бывшие дутовцы, анненковцы и прочие примкнувшие к ним хорошие люди сначала сами создавали отряды самообороны, а потом уже централизованно собрались по мобилизации. В общей сложности их было всего-то полторы тысячи вооруженных человек, сведенных в два пехотных и конный полк. Не впечатляющая, казалось бы, величина даже на фоне не очень многочисленных синьцзянских армий (у Ма одновременно было тысяч пять рыл). Но это были маленькие люди, за узкими плечами которых стояли две больших войны, современная европейская тактическая подготовка и огромный опыт реального простреливания бошек. Командовал ими бывший полковник царского генштаба Павел Паппенгут.

Что характерно. СССР, не желая вмешиваться напрямую, поддержал губернатора. Для советской стороны во-первых не было секретом, что восстание поддержали японцы, а во-вторых, создание радикально мусульманского, читай антисоветского государства под боком у Союза мало кому в Москве улыбалось. Тем более, к повстанцам переходили кое-какие разбитые басмачи из советской Средней Азии. Поэтому наместник получил некое количество оружия из СССР. Белогвардейцы стреляли из советских пулеметов советскими патронами. В дальнейшем загогулины будут еще круче, а пока казаки выходили навстречу дунганам.

Нота Бени. «Мало кому» не значит «никому вовсе». Внутри СССР по этому поводу возник небольшой конфликт между Коминтерном и Наркоматом иностранных дел. Коминтерновцы хотели как раз поддержать Ма, и даже предприняли некие усилия в этом направлении. Бармин пишет о некой деятельности агентов Коминтерна, направленной на поддержку восстания, но в чем она состояла, не уточняет. НКИД же, в отличие от романтиков мировой революции, состоял из ползучих прагматиков, и бучи не желал. Дипломатов поддерживала военная разведка, в той же справке Берзина были такие слова: «…Эти попытки неизбежно приведут к длительной национальной борьбе за автономии (казахские, монгольские, киргизские, дунганские, уйгурские), причем не исключена борьба за автономию и среди самих уйгур— между Хотаном и Кашгаром. Подобная обстановка будет широко использована англичанами для расширения их влияния в Кашгарии, ликвидации нашего преобладающего экономического влияния в Синьцзяне и создании угрозы нашим границам». Насчет англичан пассаж сомнительный, а вот басмачи, контрабандисты и грабители, действующие с повстанческих территорий, были абсолютно реальны. В итоге Кремль поддержал позицию НКИД и разведчиков, а значит, официальные власти Синьцзяня.

Боевое крещение белый отряд получил, атаковав дунган у городка Хами. Начало уже было многообещающее, Ма Чжунин лично командовал боем и был ранен. Через некоторое время зализав раны, повстанцы сменили направление удара и атаковали город Турфан. Дальнейшее описывается словами Черчилля: «Никогда еще столь многие не были столь сильно обязаны столь немногим». Атаку в конном строю отбили аж четыре человека, пулеметчики капитана Мезина. Удары белогвардейцев привели к снятию осады с Хами и беспорядочному отступлению дунган. Любопытно, как победителей наградил наместник. Он разрешил казакам грабить окрестности! От такой сомнительной чести казаки отказались, зато повстанцев рассеяли совершенно. Другое дело, что на огромных пространствах Синьцзяна с его сложнейшим рельефом отряд в полторы тысячи человек (вскоре нарощенный почти до двух тысяч) просто терялся. Русские не могли поубивать всех вольных стрелков джихада, которые могли уйдя дикими трущобами всплыть где-нибудь километров за триста от того места, где их ловили в последний раз.

Тем не менее, казаки довольно успешно разгоняли отряды инсургентов где-то до 33-го года. К этому моменту Ма накопил сил и спровоцировал огромных масштабов восстание, поставив под ружье уже десятки тысяч человек (Бармин пишет о 30 тысячах, уточняя, что это только в восточной части страны, и то не все). На помощь губернатору подошел контингент аж в 20 тысяч солдат (из СССР в Синьцзян отправили этот крупный отряд, который в Союз выдавили японцы, на востоке-то Китая шла вялая война против Японии). Но боеспособной силой все равно оставались главным образом белые. Характерный пример дал бой у Гучена, полторы тысячи правительственных солдат капитулировали без особого сопротивления, а полусотня русских отбивалась, пока не кончились патроны, в плен попало только 17 раненых, которых быстро поубивали. В феврале 1933 повстанцы подошли к Урумчи, столице Синьцзяна. Положение становилось хуже час от часу. Одновременно супостат осаждал городишко Чугутак, в котором находилась русская колония, обороной руководил местный солтыс Понькин. Это все напоминало какие-то «Семь самураев», маленькие отряды носились по стране, затыкая дыры в режиме тришкина кафтана. Хребет обороны Урумчи составлял отряд в три сотни человек, примерно столько же бойцов составили «мотострелковую» группу, которая на грузовиках добралась до Чугутака и выгнала супостата взашей. Китайский чиновник, присутствовавший при штурме повстанцами Урумчи, оставил такое описание:

«Артиллерийские залпы сотрясали окна. Мусульмане подошли к самым воротам. Единственной надеждой оставалась стойкая, пропитанная водкой когорта из 300 белогвардейцев».

Не знаю насчет водки, но с пулеметами и артиллерией эти триста белых спартанцев обращаться умели даже нагруженные огненной водой. «Стойкая когорта» с эффективностью газонокосилки за два дня штурма опустошила ряды штурмующих, Урумчи сильно пострадал, но остался в руках русских и китайцев.

Несмотря на общий успех, Паппенгута в частности и русских вообще ситуация несколько задрала. По большому счету, восстание спровоцировал и, строго говоря, поддерживал сам наместник, который хуже горькой редьки надоел населению из-за чудовищной некомпетентности и коррупции. В апреле того же 33-го года отряд белогвардейцев коротким штурмом взял собственную столицу, захватив город, казну и нейтрализовав в рукопашной охрану губернатора. Правительство возглавил бывший чиновник при губернаторе по имени Шэн Шицай, политик хитрый и ловкий. Что интересно, свергнутый губернатор убежал в Советский Союз, но при этом с Шен Шицаем Наркомат иностранных дел нашел общий язык практически мгновенно. Что характерно, реакция населения на самоуправство русских была весьма благожелательной. Тот же чиновник замечал:

«Все сошлись на том, что хотя действия русских были жестокими и чрезвычайно опасными для города, они были продиктованы искренней озабоченностью общественным благом, а также собственным благополучием. Поскольку все закончилось без особых осложнений и больших жертв, общественное мнение склонилось в их пользу. Люди больше говорили об их смелости, нежели об их жестокости».

Дубань (военный губернатор) Шен Шицай правил куда более разумно, чем его предшественник. Он сделал всяческие послабления некитайскому населению, в частности, мусульманам, и в общем-целом оказался вполне приспособленным к местным реалиям управленцем. Его нацполитика имела мало общего с какими-то прекраснодушными идеалами, заявленное равноправие наций было нужно для того, чтобы надеть строгий ошейник на уйгур, которые составляли три четверти населения и костяк еще бегающих по горам повстанцев. Робингуд Ма в это время упорхнул в соседнюю провинцию, но обещал вернуться с новыми вольными стрелками, поэтому Шен чувствовал себя не абсолютно устойчивым. Тем более, дубань хорошо помнил, кто привел его к власти.

Яркий, харизматичный и своевольный полковник Паппенгут был прекрасным офицером, но не оказался таким же блестящим интриганом. Опасавшийся его влияния Шен в конечном итоге составил заговор, причем в заговор была вовлечена и часть белогвардейцев, в частности, полковник Бектеев, метивший на место Паппенгута. Кончилось тем, что лидер белых был схвачен с несколькими товарищами и через какое-то время казнен. Балмасов, кстати, пишет, что Паппенгута вывезли в СССР, но по другим данным его таки убили люди Шена. Участвовали в этом красные или нет, гибель Паппенгута отвечала их интересам, поскольку СССР был нужен контроль над ситуацией, чему крутой самостоятельный полковник, конечно, был препятствием.

Между тем, джинн восстания уже слишком далеко вылетел из бутылки. Повстанческие лидеры-исламисты Ходжа Нияз и Юльбарс-хан снова пригласили Ма в Синьцзян, да тот и рад был вернуться. У самих повстанцев приключилась внутренняя гражданская война, в результате чего все устаканилось провозглашением образования по имени «Тюркско-Исламская республика Восточный Туркестан». Местные, впрочем, предпочитали более короткое «Уйгуристан». Ма же успел таки выхлопотать себе официальный статус представителя Чан Кайши, правда, Шен от него тоже не отказывался, в общем, друг друга гасили сплошь до невероятия лояльные центру люди.

Впрочем, положение Шена было отчаянным. Объединенная орда уйгур и Ма в 22 тысячи человек осадила Урумчи. Энергичного Паппенгута больше не было, русские все равно достаточно упорно держали осаду, но соотношение сил 11:1 все-таки было крутенько даже для них. Осада постепенно отнимала патроны, людей было некем заменить, в общем, дело шло к тому, что Шен таки доигрался-допрыгался. Вместе с ним понятная судьба ожидала белоэмигрантов. Спасение свалилось откуда не ожидали.

Осенью 33-го года в Синьцзянь вступило странное формирование. Эти люди были обмундированы в униформу русской императорской армии, имели на вооружении последнее слово тогдашней техники, танки БТ-5 и легкие бомбардировщики (бипланы Р-5). Называлось это объединение Алтайская добровольческая армия.

Естественно, что эти «алтайские добровольцы» на самом деле были вполне очевидные советские войска. Семитысячный контингент включал два полка РККА и два полка ОГПУ. Для маскировки вмешательства СССР в конфликт им присвоили экзотическое название и одели в старые мундлиры с погонами. Мало того. Чтобы совсем никто не догадался, алтайские добровольцы использовали дореволюционную систему званий. Господин штабс-капитан ОГПУ и товарищ поручик РККА – звучит как анекдот, но это было реальностью.

Один из полков белых, блокированных в Урумчи, прорвался навстречу «алтайцам» и установил связь. Дальше случилась не то чтобы уникальная, но редкостная ситуация. Белая кавалерия и советские танки вламывали уйгурам в едином строю. Красно-белому войску, вооруженному по местным меркам до зубов повстанцам было попросту нечего противопоставить. Удары воздушных эскадрилий без опознавательных знаков вызывали просто шок. Операция по принуждению к миру стремительно поставила крест на амбициях Ма и уйгурских лидеров.

Надо сказать, что красные и белые не имели в процессе никаких трений. Белым была обещана широкая амнистия и право вернуться в СССР либо остаться в Синьцзяне. После разгрома «Восточного Туркестана» в Синьцзяне остался контингент примерно в тысячу красноармейцев для представления советских интересов. Армией Синьцзяня командовал полковник Бектеев, заменивший покойного Паппенгута, а его заместителем стал военачальник, которого местные прозвали Фу Дзи Хуй, что значит, как утверждают, Большой Военный Человек. Чудесное прозвище носил будущий маршал танковых войск и один из покорителей Берлина П. Рыбалко. Идиллия просто невероятная, командир белый, заместитель красный. Начальник разведки, кстати, у них был вернувшийся в СССР из эмиграции дроздовец (!!!). Как утверждал очевидец, «обе группы красных и белых войск живут не только мирно, но и дружно».

Так кончилось активное участие белогвардейцев в местной политике. Еще пара вооруженных конфликтов в регионе прошла достаточно безболезненно, алтайские добровольцы бронетехникой и авиацией мирили край весьма надежно. Позднее многие белые вернулись в СССР (что интересно, их там не преследовали), а когда кончилась война в центральном Китае другая крупная группа перебралась к морю, а оттуда в Америку.

Следы Ма, лидера повстанцев, впоследствии теряются. В 36-м году он был еще жив, и благополучно работал на СССР, дальше о нем ничего не известно. Синьцзянь стал плацдармом СССР в Китае, Шен даже предлагал принять область в качестве республики в Советский Союз. Принять не приняли, но сотрудничали оч-чень плодотворно. В Китай через Синьцзянь поставлялось оружие, боеприпасы, построенный авиазавод клепал истребители (причем охрану завода осуществлял полк НКВД, так и продолжавший упорно косплеить поручиков Голицыных), а навстречу в СССР шли уран, вольфрам, никель и прочие полезные для войны и мира вещи. 6-7 тысяч русских живут в Синьцзяне и по сей день.

Придумать такое - сочтут даже не за небывалую фигню, а просто за укурку автора. А вот в реальности - пожалуйста. Красные. Изображающие белогвардейцев. В одном строю с реальными белыми. Уже смешно. Так они еще воюют против исламистов, и чтобы все совсем упали, делают это в Китае.