ААР "Империя Незаходящего Солнца" (Япония, кампания 44г)

[Ruen 68]

Хочу предупредить сразу ААР написан не мной а человеком с форума snowball ник S_A_S в данном и конкретном случае я ничего не менял а использовал тупой копипаст с целью ознакомить с сие произведением местную публику и считаю что это самый наилучший ААР прочитанный мною из всех произведений что я читал. ААР написан в 2007 году.

в случае непоняток глав и частей не пугайтесь просто это очепятка автора всё вставлено правильно и последовательно

Изменено 30.04.2013, 05:13:17 пользователем Ruen

[pop890 491]

Ну чтож посмотрим,как удался ААР этого пользователя.

[Ruen 68]

Предисловие.

В этом ААРе наконец попробую наконец описать самую сложную и потому запоминающуюся кампанию. Камрадам, исповедующим чистоту спортивных принципов игры в ХОИ, сие произведение не понравится по определению, ибо в ходе неравной битвы использовались эксплойты, типа взятия под контроль войск союзника и конвертация их в свои путем перевозки на транспорте (хотя, и придумал этому «историческое» оправдание, о чем в соответствующей главе), а также применение ВДВ (хотя и весьма ограниченное). Кроме того, у меня была та версия игры, в которой корабли могут отступить в любой момент, чем и пользовался при надобности. Но, как говорится, каждый воюет, как умеет, а я в ХОИ не ас, и ставил себе цель победить любой ценой, что в данном случае было и так очень не просто. Так что, уж как вышло, так вышло, не обессудьте. Так же прошу у читателя прощения за неизбежные неточности – игралось год назад, многое подзабыто.

И так, кампания 44г, Япония, ДП2 без модов, 4/4.

Стратегическая обстановка на начало игры известна всем, и описывать ее специально нет смысла. Главных проблем для Империи Восходящего Солнца было две: минимум всех ресурсов при сильно минусовом балансе, и отвратительное техническое состояние войск – пехота 41г, танки 3 уровня (относительно исторично), тактики 3 уровня (не исторично, Ки-21 уже был в значительной степени заменен на донрю, который в игре 4 уровня), перехватчики 4 уровня (опять же не вполне исторично, далеко не одними хаябусами в 44г японцы воевали). Казалось бы, какая нафиг победа при таком раскладе, попытаться бы выжить. Но, как известно, нападение – лучший способ защиты, и на этой нехитрой идее строился мой план.

Стратегический план базировался на том, что АИ (прежде всего американский) запрограммирован давить Японию, и грамотная оборона ему не прописана. Следовательно, решительные наступательные действия должны были нарушить логическую цепочку, предписанную разрабами, и поставить АИ в непрописанное ему положение обороняющегося. Ясно, что мочить всех врагов сразу сил не было, потому важнейшим было правильное определение стратегических приоритетов. Главным врагом, естественно, следовало считать США. Во-первых, от них исходила основная непосредственная угроза, во-вторых, было жизненно важно помочь немцам избавиться от второго фронта, а это можно было сделать, только вынудив американский АИ путем создания угрозы его метрополии сменить прописанный разрабами европейский приоритет на защиту родной территории и эвакуировать свои войска из Европы. Выживание Рейха означало гарантию от нападения СССР, и потому было не менее важным, чем оборона собственных территорий. Вермахт решено было под контроль не брать, по крайней мере до тех пор, пока Восточный фронт очевидным образом не посыплется. Следующим по приоритетности врагом, которого следовало быстро громить, был Китай. Во-первых, разгром Китая (точнее Китаев) был реален в исторически короткий срок и позволял быстро высвободить сухопутные войска для борьбы с другими врагами, во-вторых, в столицах Китаев хранились столь необходимые Империи запасы ресурсов. В ходе войны с США на Тихом океане предполагалось также закатать Австралию и Новую Зеландию, в целях не только и не столько устранения угрозы с их стороны, но прежде всего получения их запасов сырья. От англичан предполагалось до победы над США только обороняться. А присутствие нависающего с севера красного монстра в целях сохранности нервной системы предполагалось не замечать, пока не будут повержены остальные враги, или пока он сам не вынудит обратить на него внимание.

Ну а теперь, собственно, сам ААР.

Глава 1. Судьбоносное заседание.

Император Хирохито шел на заседание Императорской ставки. В этом, казалось бы, не было ничего особенного, в военное время заседаниями ставки ни кого не удивишь. Но, тем не менее, вид идущего по коридору Императора, а точнее его свиты, ясно свидетельствовал о том, что заседание будет не совсем обычным. Стоящие в коридорах гвардейцы привычно вытягивались, превращаясь в «изваяния», но их лица, обычно выражавшие лишь благоговейную почтительность, на этот раз, несмотря на все усилия, выражали абсолютное недоумение. Император шел в сопровождении офицеров гвардии, казалось бы, что необычного, но – офицеров было много, и они были вооружены отнюдь не только неизменными мечами, каждый офицер держал в руках армейский автомат тип 99, а к парадным поясам были пристегнуты подсумки с запасными магазинами. Лица офицеров словно окаменели, пальцы рук судорожно сжимали приклады. Без слов (а необычная процессия шла в полном молчании) было ясно, что происходит нечто важное, судьбоносное…

Это невиданное событие было не чем-то спонтанным, ему предшествовала долгая, кропотливая подготовка. Как только чреда непрерывных побед японского оружия сменилась неудачами и поражениями, Император стал замечать, что на совещаниях Ставки военачальники все больше «темнят» и все больше грызутся между собой. Процесс этот, ширясь и разрастаясь, грозил стране катастрофой. И Хирохито принял единственно возможное решение – взять все в свои руки, как было в эпохи древних императоров. Преданные лично ему офицеры гвардии по крупицам собрали и представили своему повелителю исчерпывающую, достоверную информацию о положении на фронтах и о «взаимодействии» Армии, Флота и Правительства. Теперь, когда Император в деталях знал, что происходит, он мог составить план спасения страны от военной катастрофы, и он сделал это. Оставалось самое трудное – претворить этот план в жизнь. И главной трудностью на этом пути было – пресечь под корень распри между Флотом и Армией, между военачальниками и чиновниками всех уровней и превратить тем самым вооруженные силы Империи в единый, четко и безотказно функционирующий механизм. А для этого нужно было заставить военачальников не на словах, а на деле беспрекословно подчиняться Императору, исполняя любую его волю.

… – Его Величество Император! – провозгласил офицер гвардии. Генералы, адмиралы, министры, ожидавшие в зале заседаний, прекратили уже начавшуюся свару, поднялись со своих мест и почтительно склонились перед вошедшим Хирохито (его необычная свита осталась за дверьми, и собравшиеся хоть и отметили, что Император выглядит необычно напряженным, не придали этому особого значения – обстановка в стране к расслабленности и веселью сама по себе не располагала). Император занял свое место, знаком дал разрешение присутствующим сесть, и велел начинать доклады. Отчеты о положении в экономике и на фронтах, как всегда, были весьма расплывчаты. Общее содержание их можно было бы сформулировать как «все не очень хорошо, но это временно, уже скоро проблемы будут решены, враг будет разбит и все будет отлично, особенно если мне не будут мешать армия/флот/правительство/парламент (нужное подчеркнуть)». Хирохито слушал доклады без особого интереса, он и так примерно представлял наперед их содержание. Как только последний докладчик окончил свою речь, и настало время обсуждения планов на будущее, Император поднялся со своего места. Лицо его, еще недавно скрывавшееся под маской деланного безразличия, стало суровым, словно высеченным из камня. Собравшиеся еще не видели своего повелителя таким, и сразу поняли, что трудно скрываемое волнение Хирохито в начале совещания было вызвано отнюдь не сложной ситуацией как таковой.

- Господа, больше ни кто не хочет выступить? – предваряя свою речь, спокойно обратился Император к присутствующим. Напряженная, гробовая тишина была ему ответом.

- Я собрал вас здесь не для того, чтобы в очередной раз услышать выхолощенную информацию, пустые обещания и взаимные упреки! – голос Хирохито, набирая силу, звучал все громче и жестче. Несмотря на правила этикета, многие не смогли сдержать возглас удивления и возмущения – ведь Император разом жестко оскорбил всех высших лиц государства.

- Я собрал вас здесь для того, чтобы раз и навсегда положить конец вашей мышиной возне, ведущей страну к катастрофе! Вам были даны огромные полномочия, но многие из вас употребили их не на благо страны, а лишь на упрочение собственного положения! И я намерен положить этому конец! Я, божественный Император Японии Хирохито, объявляю себя единоличным правителем Японии! Армия, Флот, Правительство переходят под мой личный полный контроль! Ни одно соединение начиная с дивизии, ни один корабль отныне не сдвинутся с места без моего приказа!

Ошарашенные военачальники и министры на мгновение застыли в немом возмущении, но затем зал взорвался.

-Это недопустимо!

-Это – нарушение Конституции!

Впрочем, возмущались не все. Адмирал Ямамото Исороку, превозмогая боль в ноге (тяжелые ранения и переломы, полученные им при спасении из сбитого американцами самолета, еще давали о себе знать), взобрался на стол, и оттуда, словно с мостика корабля, крикнул:

- Давно пора было!

Надо сказать, что у Ямамото среди высшего руководства Империи друзей было мало. За то врагов – очень много, и они лишь ждали повода, когда наконец можно будет свести с ненавистным адмиралом счеты. Но Ямамото был любимцем самого Императора, и потому враги не смели предпринять что-то большее, чем административный саботаж и закулисные интриги. Но в этот момент они решили, что это Ямамото настроил Императора против них, и что отступать уже некуда.

Маршал Тераути Хисанти, считавший Ямамото безродным выскочкой и ненавидевший его, в ярости рванул из ножен меч, так же поступил давнишний соперник Ямамото адмирал Нагано Асами, еще немного, и в зале заседания Ставки началось бы кровопролитие. Но Хирохито дал знак неотступно сопровождавшему его адьютанту (одновременно же – негласному телохранителю), тот распахнул дверь в зал и крикнул в коридор:

- За Императора!

Офицеры гвардии с автоматами наготове мгновенно заняли свои места вокруг главы государства, готовые по одному знаку открыть огонь. В зале опять воцарилась гробовая тишина, и все так и застыли на своих местах.

- Я – ваш Император!!! – рявкнул Хирохито, вложив в этот окрик всю силу свой крепнущей воли. На мгновение опять повисла тишина, и в этой тишине как будто что-то тихо защелкало. Нет, это были не затворы автоматов, оружие у гвардейцев и так стояло на боевом взводе. И щелчков этих на самом деле не было слышно. Это в головах военачальников и министров включался древний как сама Империя инстинкт безоговорочного самурайского повиновения Императору. Не сговариваясь, все опустились на колени перед своим повелителем.

Хирохито понял, что главную битву этой войны он выиграл. Теперь требовалось закрепить успех с одной стороны и по возможности избежать нежелательных последствий с другой. Он дал знак, и гвардейцы быстро покинули зал заседаний Ставки.

- Надеюсь, все всё поняли. Господа, прошу занять свои места! У нас много работы.

Тераути Хисанти поднялся с колен первым. Подойдя к возвышению, на котором стояло кресло Императора, он снова опустился на колени.

- Повелитель, прикажите, и я немедленно прекращу свою жизнь!

Последовать примеру маршала собрались и некоторые другие военачальники, чувствовавшие за собой наибольшую вину, но Хирохито не нужна была их смерть. Скорее, наоборот.

- Нет! – Хирохито ответил жестко и решительно.

- Ваши жизни принадлежат Японии, и я, властью Императора, запрещаю вам лишать себя жизни! Займите свои места, и приступим к делу, мы и так потеряли зря слишком много времени (последнюю фразу Хирохито произнес уже без угрозы в голосе, почти обычным деловым тоном).

Подождав, когда все займут свои места, Император начал говорить.

- И так, реальное положение (на слове «реальное» Император сделал упор) нашей страны весьма угрожаемое. Наши армия и флот понесли тяжелые потери. Господство в воздухе утрачено. Техническое превосходство тоже. Враг превосходящими силами теснит нас и уже способен угрожать метрополии. Действовать надо быстро и решительно! И хватит тыкать растопыренными пальцами! Бить кулаком, в одном месте всей мощью, до полной победы!

Сделав паузу, чтобы дать еще не пришедшим в себя подданным переварить главную мысль, Хирохито продолжил:

- Главная угроза нашей Империи исходит от США. И именно этому врагу мы должны как можно скорее дать самый решительный отпор. И я знаю, где мы должны это сделать.

Император встал и подошел к большой карте Тихоокеанского театра военных действий, висящей на одной из стен зала. Военачальники выстроились полукругом на почтительном расстоянии и уставились на карту, гадая, что же предложит Хирохито. Император взял указку и решительно ткнул ей в карту, словно нанося разящий удар. Военачальники, которым и так уже хватило с головой неожиданностей на этом заседании, тем не менее снова с трудом сдержали свое изумление – местом решающего удара Император указывал Новую Гвинею, борьба за которую уже была почти проиграна.

- Ваше Величество, если такова будет Ваша воля, я буду биться насмерть и погибну вместе со своими солдатами! – с жаром сказал командующий войсками на Новой Гвинее генерал армии Андо. - Но, Ваше величество, наших сил там едва хватает на то, чтобы обороняться, и в резервах мне до сих пор отказывали. Мои дивизии истощены, боеприпасы на исходе, поставки нерегулярны и недостаточны. Американская базовая и авианосная авиация безраздельно господствует в воздухе, а флот – на море. Положение крайне тяжелое и для наступления… (генерал выбрал слово помягче) неблагоприятное.

- Мне все это известно, генерал. Но времена изменились. И резервы будут! Надеюсь, они успеют до того, как ваши героические солдаты полягут в этих проклятых джунглях.

Слова Хирохито было обрадовали Андо, но генерал слишком давно воевал, чтобы поверить, что вчера было плохо, а завтра станет хорошо.

- Но, Ваше Величество, что это за резервы и как они смогут прибыть на Гвинею? Мы, по сути, в блокаде! Я не уверен, что и сам долечу обратно.

- Резервы… Лично Вы получите под свое командование большую часть резерва Ставки и Сил обороны метрополии (при этих словах Андо показалось, что пол зашатался у него под ногами). И Вы будете драться не один! Тераути, какого демона Вы торчите со своим штабом в этой дыре Хальмохаре (Император долго учил это слово, чтобы произнести его четко и правильно)? И какого демона Вы держите без дела огромные силы на Филиппинах?

- Ваше Величество, оборона Хальмохары и особенно Филиппин необходимы для предотвращения использования их американцами как баз для атаки Японии… - Тераути не знал, что можно еще сказать кроме этой очевидной истины и замялся.

- Поймите ж наконец, Хисанти-сан, что американцы давят наши изолированные друг от друга на островах силы по частям! Андо раздавят, и Вас раздавят – постепенно, остров за островом, им торопиться некуда, их сила с каждым днем растет! Немедленно (на это слово Император сделал упор) готовьтесь к переброске своих сил на Новую Гвинею. В Ваше подчинение поступают все войска, находящиеся на всех островах к востоку от Борнео и на Филиппинах. Оставьте там по одной дивизии охранять две важнейших базы, остальное – в бой! Транспорты получите часть сразу, часть по мере завершения переброски сил из метрополии.

- Ямамото! – Хирохито в упор посмотрел на адмирала. – Прекращайте сторожить нефть Борнео. Ваш Объединенный флот должен быть готов к отплытию в воды Гвинеи, чем скорее, тем лучше. И не забывайте, как называется Ваш флот! Соберите в ударный кулак все авианосцы, лучшие линкоры, и все лучшие корабли прикрытия. Знаю, эсминцев и легких крейсеров не хватает, но ждать нельзя! И новых авианосцев ждать нельзя! – предвидя логичный вопрос Ямамото по поводу ввода в строй новых кораблей, Император упредил его. Все силы морской авиации снимайте отовсюду – и на гвинейские базы!

- Ваше Величество, - Ямамото слегка замялся, - Я исполню любой Ваш приказ и если надо, с радостью отдам свою жизнь, но… (адмирал снова замялся) неприятель полностью захватил господство в воздухе, сил авиации Флота не хватит для того, чтобы нанести врагу поражение в воздухе, а как показала битва за Гвадалканар, поражение в воздухе неминуемо приведет к поражению на море и на суше…

- Ну нельзя же быть таким пессимистом, Исороку-сан! – Император улыбнулся верному адмиралу. Сколько самолетов находится в распоряжении Флота?

- Четыре дивизии морских бомбардировщиков, 4 дивизии тактических бомбардировщиков и 10 дивизий истребителей, не считая авианосной авиации, Ваше Величество.

Самолетов Флота, говорите, не хватает? – Хирохито внезапно обернулся к премьер-министру Тодзё Хидеки: - Господин премьер-министр, сколько у нас самолетов армейской авиации в Вашем подчинении?

Тодзё сразу понял, к чему клонит Император. Идея помогать Флоту армейской авиацией еще час назад казалась премьеру абсолютно неприемлемой, и в общем-то, так было и сейчас, но если бы час назад он жестко ответил бы отказом на просьбу дать хоть один самолет, теперь перечить он не смел.

- В распоряжении армии имеется 5 дивизий тактических бомбардировщиков, 5 дивизий штурмовиков и 17 дивизий истребителей, включая в это число силы ПВО Метрополии, Ваше Величество.

- Все бомбардировочные части немедленно передаются в распоряжение Гвинейской группы армий. С условием, что по первому требованию Флота они должны быть использованы против кораблей неприятеля! (на словах «по первому требованию» Хирохито сделал жесткий упор). Штурмовики Ваши, господин премьер-министр, увы, к использованию против кораблей не годны из-за малой дальности полета. Да и наземным войскам в Бирме и Китае поддержка нужна, так что их отдавать не придется. А вот истребителей как минимум половину у Вас забрать придется!

Тодзё, преодолевая невыносимые душевные муки по поводу утраты контроля над армейскими ВВС, заставил себя бодро произнести «Немедленно преступлю к исполнению, Ваше Величество», а про себя пожелал адмиралу Ямамото поскорее накормить акул где-нибудь у берегов Гвинеи.

- Как Вы считаете, Исороку-сан, если Гвинейская группировка будет располагать такими силами, у нас есть шансы на победу? – Император смотрел прямо в глаза адмиралу, ясно давая понять, что хочет услышать не придворную лесть, а честный ответ.

- Если американцы не введут в бой дополнительные силы, и наша авиация сможет четко взаимодействовать с флотом, то есть, и неплохие. Как минимум, мы ослабим флот неприятеля и остановим его продвижение, а после ввода в строй новых авианосцев сможем перейти в наступление. Если введут – нам придется тяжело, наши самолеты устарели, потери опытных пилотов очень тяжелы. Но мы будем биться насмерть, до последнего самолета и последнего корабля! – с холодной уверенностью в голосе закончил Ямамото.

- Эта битва должна решить исход всей кампании. Я думаю, Ямамото, Вы по своей скромности умолчали о возможных последствиях победы в этом сражении, - с нажимом на слове «победа» сказал Император. – Что Вы имеете сказать по благоприятному варианту развития событий?

- Победа в этой битве возможна только в случае полного разгрома флота США. И если мы достигнем такого успеха, это будет означать полный переход стратегической инициативы в наши руки. Масштаб возможных наступательных действий будет зависеть от понесенных в ходе операции потерь, но я уверен, что с вводом в строй новых авианосцев мы в этом случае сможем очистить Тихий океан от всех сил Союзников – наземных, морских, воздушных и ликвидировать угрозу удара по Японии.

- И именно этот вариант является нашей целью! – голос Хирохито снова стал суровым. – Мы не имеем права проиграть или удовлетвориться «ничьей», мы должны победить. Если мы выиграем эту битву, мы сможем переломить ход войны и снова взять ситуацию под контроль, как было два года назад. Детальный план этой операции обсудим завтра, сегодня же отдайте распоряжения о подготовке соединений к передислокации. Конечную цель не раскрывать! Секретность – высшая. Средствам связи не доверять, похоже, враг имеет возможность перехватывать наши шифрограммы, уж слишком успешны его действия. Базы на Гвинее готовить к приему войск и техники, по ночам, скрытно, особое внимание уделить маскировке. Доставка всего необходимого пока трудна, но на примере битвы за Гуадалканал методы отработаны, тогда положение было не менее трудным. – Хирохито сделал паузу.

- Теперь о других фронтах.- Император перешел к карте Азиатского театра военных действий. – Здесь первоочередной задачей является полный разгром Китая и всех его вассалов. Решительный, полный разгром! Всю ответственность за эту операцию возлагаю на Вас, господин премьер-министр! – Хирохито сурово посмотрел на Тодзё. – Мне прекрасно известно, как Вы там последнее время воюете – и про торговлю с китайскими генералами, и про набеги на районы выращивания риса, и это – вместо решительного, бескомпромиссного удара, который давно мог бы сокрушить гнилой режим Чан Кайши и обеспечить нам контроль над Азией. – Глаза Хирохито сверкнули гневом. – У Вас есть еще шанс спасти свою честь и смыть позор кровью врагов Империи, господин премьер-министр! И я надеюсь, что Вы сделаете это, - закончил Император тоном, не терпящим возражений.

- Но, Ваше Величество, для полной оккупации Китая мне не хватит имеющихся войск, а все резервы Вашим приказом отданы для проведения Гвинейской операции… - Тодзё, этот могущественный, жестокий и властный человек, стоял перед Императором как побитый пес перед разгневанным хозяином. Его голос, всегда полный металла, звучал глухо и робко.

- А что, разве все сухопутные войска Империи в Азии сражаются на фронтах? – Хирохито бросил на премьера лукаво-вопросительный взгляд. - Хидеки-сан, неужели всей мощи Квантунской армии и вспомогательных маньчжурских частей не хватит для перехода в решительное наступление? – интонация голоса Императора сменилась на нарочито (почти издевательски) добрую.

- Но, Ваше Величество, русские могут атаковать в любой момент, мы не можем оголить Маньчжурию! – в голосе Тодзё звучало неподдельное изумление, граничащее с испугом.

- Нет, Хидеки-сан, можем! И должны! Потому что, пока русские не одолеют наших немецких союзников, они не ударят – у них просто нет сил для глубокого продвижения. А если мы дождемся того, что они разобьют немцев, они сметут Вашу хваленую армию как крошки со стола! Ваша армия вооружена допотопным оружием, артиллерии ничтожно мало, танки безнадежно устарели, и их еще меньше. К войне с русскими мы не готовы, и это надо признать. Пока не готовы (слово «пока» Император произнес с нажимом). И мы должны сделать все, чтобы успеть подготовиться. А пока что, Хидеки-сан, забудьте про русских, их для Вас не существует. Рубите голову китайскому дракону!

- Будет исполнено, Ваше Величество! – решительно ответил Тодзё. Он был безмерно рад, что его не только не сместили со всех постов, но и, после всех проступков, дали шанс «сохранить лицо» и спасти свою честь самурая.

- Ну а теперь – самое неприятное. Вас, Синороку-сан, я ни чем особо порадовать не смогу, - обратился Хирохито к командующему Бирманским фронтом маршалу Хата. Крупных резервов, увы, больше нет. Но кое-чем поможем. Все войска из Индонезии к западу от Борнео ваши, кроме моторизованной гвардейской дивизии. Она выводится в резерв Ставки. Как только на Китайском фронте будет достигнут успех, получите часть войск оттуда. В Вашем распоряжении – силы наших сиамских союзников. Истребительное прикрытие получит усиление, у Вас будет полноценная воздушная армия из 4 дивизий. И крыло штурмовой авиации. Ваша задача – выстоять, пока большего требовать просто нельзя.

- Мои войска будут стоять насмерть! – Хата говорил жестко, в его словах была холодная уверенность. – Мы не пустим англичан в Китай, клянусь честью самурая!

- Я не сомневаюсь в Вас, маршал, - Хирохито с одобрением посмотрел на Хата, - а насчет «стоять насмерть» завтра на обсуждении планов операций поговорим.

Император вернулся на свое место, знаком велел присутствующим сесть, и после короткой паузы снова заговорил.

- Увы, проблемами на фронтах наши трудности не исчерпываются. Положение в экономике весьма сложное. Особенно важной проблемой является отсутствие ресурсов. Увы, эту проблему можно решить только военным путем. Тодзё! (при упоминании его имени премьер-министр вскочил со своего места) От успеха Вашего наступления в Китае зависит, сможем мы сохранить работоспособность промышленности, или наши заводы встанут от отсутствия сырья. По данным разведки, китайцы получают из США значительные количества ресурсов. Часть поступает Чан Кайши в его столицу Чунцин, часть расхищается полунезависимыми правителями Гуаньси и Юани, и складируются в их столицах. Быстрый захват как минимум одного из этих складов является стратегически важным!

- Будет исполнено, Ваше величество! – Тодзё уже несколько оправился от потрясения и ответил своим привычным решительным тоном.

- Не подведите Империю, Хидеки-сан! – Император сказал это таким тоном, что Тодзё стало ясно – Император верит в него, но в случае неудачи пощады не будет.

- Есть и еще одна проблема, - продолжил Император, - наши вооруженные силы остро нуждаются в новом вооружении и технике. Новые разработки есть, но их оценка показывает, что даже воплотив их в металле, мы лишь сократим отставание, но не догоним наших врагов. Наш научный потенциал не позволяет на данном этапе самостоятельно превзойти наших врагов, но мы не одни в этой битве! У наших немецких союзников есть разработки, которые превосходят не только наши, но и вражеские. Господин министр иностранных дел, Ваша задача как можно скорее договориться с немцами о передаче нам технической документации по их разработкам в области реактивной авиации, танкостроения и пехотного вооружения. В свою очередь мы готовы передать им техническую документацию по кораблестроению. Вы сможете решить эту задачу?

- Ваше Величество, наше посольство в Германии выходило на связь с немецким правительством по этому вопросу, немцы готовы к сотрудничеству. Проблема – в доставке документации в Японию.

- Ну, это то не проблема, - Император был явно доволен словами министра, - Ямамото, распорядитесь выделить для похода столько подводных лодок, сколько будет необходимо. Отправьте лучшие экипажи, эта миссия – одна из важнейших наших операций, от ее успеха зависит, как быстро мы сможем восстановить наше техническое превосходство над врагом!

- Будет исполнено, Ваше Величество! – Ямамото мысленно уже прикидывал детали операции подводного флота.

- Прекрасно. Тогда – прошу предложения по ближайшим планам военного строительства. Вы, Ямамото, можете не волноваться – кораблестроительная программа будет должным образом обеспечена, приоритет ее неоспорим, и надеюсь, ни что не помешает вводу в строй новых авианосцев. У Вас есть еще пожелания, адмирал?

- Ваше Величество, я считаю необходимым срочно заложить не меньше 4 легких крейсеров. И желательно было бы заложить следующее поколение авианосцев…

- Крейсеры Вам будут, адмирал. Сим постановляю их закладку! А вот авианосцев, по крайней мере до окончания работ над теми, что сейчас достраиваются, мы себе позволить не можем! Продолжайте, адмирал.

- Ваше Величество, еще я считаю необходимым формирование дивизии морской авиации и дивизии морской пехоты.

- Согласен. Сим повелеваю сформировать дивизию морской авиации и дивизию морской пехоты! У Вас все, Исороку-сан?

- О большем просить не смею, Ваше Величество…

- Отлично, адмирал. Господа генералы, чем мы могли бы по-вашему усилить нашу армию?

- Как Вы изволили указать, Ваше Величество, наша армия испытывает очевидный недостаток тяжелого вооружения и техники. В связи с этим, считаю нужным усилить ряд дивизий нашей армии артиллерией, а так же сформировать специальные части для ведения боевых действий в горах, снабдив их так же оборудованием для преодоления водных преград. Также нам остро не хватает подвижных войск, в связи с чем предлагаю начать формирование моторизованных и танковых дивизий. Эти войска могли бы существенно повысить мощь нашей армии. Кроме того, я считаю необходимым формирование новых частей ударной авиации, как штурмовой, так и бомбардировочной. (премьер слегка забылся и вообразил себя вновь почти всемогущим)

- Одобряю все, кроме танков! До тех пор, пока наши инженеры не разработают боевой машины, не уступающей технике врага, новые танковые дивизии формировать запрещаю! Количество остальных войск согласуете, учитывая возможности промышленности и приоритет Флота, (видя явную обиду, появившуюся в глазах генералов), поскольку в данный момент победа на море важнее всего. Надеюсь, что на следующем этапе нашего военного строительства мы сможем выделить армии значительно большие ресурсы.

Все основные вопросы были обсуждены, и Император почувствовал, как же он устал.

- Ну что ж, господа, у вас работы много, а времени мало. На завтра назначаю рабочие совещания по Гвинейской, Китайской наступательным и Бирманской оборонительной операциям. А так же жду доклада по точному распределению промышленных мощностей. О времени каждого совещания вас известят. На сем Заседание Ставки объявляю закрытым!

Император покинул зал, с трудом преодолевая наваливавшуюся усталость. Он снова шел по коридору, теперь в обратную сторону, и несмотря на усталость шел гордой походкой победителя, и теперь уже самодержавного правителя своей страны. Первый, самый важный шаг на нелегком пути к победе был сделан…

Продолжение следует…

[Ruen 68]

Глава 2. От поражений – к победам.

Часть первая.

От аффтара. Все персонажи, выведенные в этой главе и далее, либо вовсе не имеют исторических прототипов, либо не имеют с ними ни чего общего, кроме имен-фамилий. Аффтар не является поклонником фашизма, милитаризма, диктатуры и шовинизма, все подобные проявления в ААРе являются отображением «колорита эпохи», но не личных предпочтений аффтара.

С момента описанного выше совещания и до 20 июня – даты, на которую было назначено начало комплекса операций под кодовым названием «священный ветер» [дата начала кампании в игре], активность японских войск на всех фронтах была минимальна. Но скрытая подготовка шла полным ходом. Части готовились к передислокации, базы готовились к приему войск и техники, расширялись аэродромы, завозилось топливо и боеприпасы. Необходимость скрытности и активное воздействие противника тормозили подготовку, но Император был непреклонен – начинать действовать, даже если готовность будет не полной.

В этот период произошли два важных события – высадка Союзников в Европе и захват американцами Сайпана. Первое событие обрадовало и Императора, и его штаб – стало очевидно, что уж теперь подкреплений американцы не получат. Но второе многих повергло в шок – ведь возникла прямая угроза атаки Метрополии, и в этих условиях казалось логичным остановить все приготовления и изменить план. И в этом случае Хирохито проявил железную волю: «Не прекращать подготовку к контрудару, даже если американский флот войдет в Токийский залив!» - таков был ответ Императора на резонные призывы к осмотрительности. Мотив своей непреклонности Император скрывать не стал: «Сейчас, пока Союзники прилагают все усилия, чтобы достичь успеха в Европе, они не смогут усилить свои войска, воюющие против нас. Но как только они достигнут успеха в Европе, они все свои силы бросят против нас, а русские им в этом помогут, и тогда шансов на победу не станет вообще». Возразить военачальникам на такой довод было нечем.

И вот, наступил исторический день – 20 июня 1944г по европейскому календарю. День, который должен был стать отправной точкой новой чреды побед или … теперь уже полного и окончательного поражения Империи.

Ночь с 19 на 20 июня на базе 61 сентая в южном Китае выдалась неспокойной (в прочем, и на других базах тоже, но в 61 сентае об этом не знали). Что назревает нечто серьезное, летчикам было очевидно уже давно – участились разведывательные полеты вглубь вражеской территории, а по ночам мимо аэродрома грохотали колонны танков и грузовиков, передвигавшихся к передовой. Ясно было, что скоро начнется крупное наступление. Пилотов смущало одно – запас бомб и горючего на базе не только не пополняли до норм крупной операции, но похоже даже сократили. И хотя это обстоятельство их и беспокоило, летчики считали, что начальству виднее, значит и так должно хватить на поддержку прорыва… Вечером 19-го июня командиров экипажей и штурманов наконец собрали в штабе. Летчики сразу поняли – операция намечается крупная. Командир сентая, полковник Такаги Тораносуке (в полку между собой командира уважительно звали «Тора» - тигр), воевал с самого начала «инцидента», принимал участие в Номонганской операции, в поддержке вторжения в Малайю и Бирму, и повидал на войне столько, что удивить или тем более испугать его, казалось бы, было просто невозможно. Но сейчас это бесстрашный боец и железный командир выглядел серьезно обеспокоенным, и такая обыденная операция, как наступление, пусть даже и крупное, его явно не могла так встревожить. Рядом с командиром пилоты, к своему еще большему изумлению, увидели пилота в форме авиации флота, капитана третьего ранга. То, что накануне на базе приземлился флотский «ишиккиро», ни кого особо не удивило – хотя «армейцы» и не любили пускать на свои базы «моряков», но тем не менее случаи, когда самолеты морской авиации, летевшие куда-то по своим делам, вынужденно садились на армейские аэродромы, не были чем-то исключительным. Теперь стало ясно, что «ишиккиро» появился на их аэродроме не случайно.

- Господа офицеры, нам предстоит исключительно важная операция! – начал Такаги. – И это – не поддержка наступления, о котором мы здесь давно догадываемся. Нам предстоит передислокация на базу «Соронг», это на Новой Гвинее. Мы переходим в подчинение Объединенного командования группировки «Новая Гвинея» и будем действовать в интересах как Армии, так и Флота. Вылет – завтра в 00ч 00мин. Передаю слово капитану третьего ранга Уэхара, он будет лидировать нас до базы, а сейчас расскажет о маршруте, особенностях перелета и посадки на базе.

Пока Уэхара показывал опорные точки на маршруте, объяснял, где наиболее вероятна плохая погода, где возможен контакт с неприятелем, что представляет собой база «Соронг» и как правильно заходить на посадку на отведенную им полосу, летчики и штурманы напряженно молчали. Перелет такой длительности, в ночных условиях, с посадкой на незнакомый аэродром, да еще и в джунглях – все это могло серьезно встревожить даже таких опытных бойцов, какими были пилоты 61-го сентая. Но главное – воевать явно предстояло в основном над морем, наверняка – с флотом врага, а это было для «армейцев» делом новым и незнакомым. И притом, что еще хуже, делать это предстояло вместе с флотскими экипажами, имеющими опыт таких действий, и не ударить в грязь лицом в такой ситуации было делом чести, но очень трудным делом…

По окончании инструктажа офицеры разошлись со строжайшим приказом о задании и его целях остальным членам экипажей и тем более кому-либо еще не говорить.

На аэродроме закипела работа. Техники крепили подвесные баки на внешние подвески, дополнительные баки ставили в бомбоотсеки, топливозаправщики непрерывно курсировали между бензохранилищем и стоянками. Командиры объявили экипажам время готовности к вылету, новость о перебазировании всех взволновала, еще больше встревожились члены экипажей и техники, когда командиры отказались говорить что-либо о месте назначения, но предаваться раздумьям было некогда – работы много, времени на сборы мало…

… Бомбардировщики Ки-21, тяжело гудя моторами, неторопливо выруливали со стоянок и выстраивались на рулежных полосах, ожидая команды на взлет. В начале полосы уже стоял флотский «ишиккиро», за ним – самолет командира сентая. Такаги за штурвалом застыл, напряженно вглядываясь то в циферблат часов, то в ночное небо. Минутная стрелка, сделав последнее движение, соединилась с часовой в верхней точке циферблата, и тут же в небе вспыхнули падающими звездами три ракеты. Стоявший впереди «ишиккиро» сдвинулся с места, и, набирая скорость, помчался по полосе. Такаги дал газ, отпустил тормоза, и Ки-21, вздрогнув, пополз вслед за «моряком». Вот «ишиккиро» уже оторвался от земли, конец полосы стремительно приближался. Такаги взял штурвал на себя, и бомбардировщик послушно оторвался от земли, уходя в ночное небо. Набрав высоту, самолеты покружили над аэродромом, пока не занял место в строю последний из них, и легли на курс. «Да, тяжело придется без нас сухопутным!» - подумал Такаги, «без поддержки прорываться придется! Эх, Такума, береги свою дурную голову!» (Такума был младшим братом Тораносуке, он был командиром танковой роты, и, как полагал Тора, сидел сейчас в своем танке в ожидании приказа о начале атаки. Волноваться за брата основания у Такаги были веские – Таку был безрассудно смел, презирал опасность, и уже раз чудом избежал смерти, когда в Баин-Цаганском сражении его танк был подбит, а его, раненного и контуженного, вытащил и вынес к позициям пехоты механик-водитель)…

… Тораносуке был прав – Такума действительно сидел в своем танке, ожидая приказа об атаке. Он открыл верхний люк, снял шлем и с удовольствием вдыхал прохладный ночной воздух. Для танкиста перед боем занятие не только приятное, но и полезное – последний шанс подготовить организм к многочасовому пребыванию в раскаленной железной душегубке, наполненной копотью и пороховым дымом. Услышав в тылу гул бомбардировщиков, Такума было обрадовался – значит, атаке будет предшествовать мощный удар с воздуха, и сопротивление врага будет минимальным. Но гул самолетов не приближался, а начал удаляться, пока не стих вдали совсем, и Таку выругался сквозь зубы – значит, наземным войскам, как обычно, придется взять основную тяжесть борьбы на себя. Ну что ж, не привыкать. И все же, Такаги Такума был удивлен. Операция явно намечалась грандиозная – ведь не рис воровать же танковый корпус генерал-лейтенанта Накая, единственный полноценный танковый корпус Императорской Армии, сняли с обжитого места дислокации в Маньчжурии, перебросили в Южный Китай и снабдили, впервые за долгое время, всем необходимым для наступления! Три танковых дивизии – это ни много ни мало половина танковых войск Империи! Да еще и две моторизованных гвардейских дивизии рядом! Такаги, как командиру роты, знать много не полагалось, но любому офицеру, имеющему сверх «уставной» от фуражки еще хоть одну извилину, при одном взгляде на карту все было ясно – удар корпуса Накая должен был быть направлен в сторону Чжучжоузского выступа через Кантон, Шоугунь и Хэньян с целью изоляции огромной группировки китайских войск в провинциях Шанхан, Ганьчжоу, Луньянь, Наньпин, Шанжао и Цюйсянь, по слухам (к данным разведки младшие офицеры доступа не имели) до трети всей китайской армии. И такая операция – вдруг без авиационной поддержки! Такаги взглянул на часы – уже брезжил рассвет, вот-вот начнется атака, раз самолеты еще не прошли над их позициями, значит авианалета уже не будет… Грохот орудийного залпа прервал ход мыслей Такумы. Такаги взглянул на часы еще раз – «да, пожалели снарядов, уже через 15 минут атаковать» - подумал он. «Ну что ж, может гаубицы гвардейцев не много китайцев убьют, за то много напугают!» - утешил себя танкист.

- Заводи! – крикнул Такума, нырнув в люк. Мотор натужно зачихал, запахло маслом и копотью.

- Шестой, я третий, как слышите, прием! – ожило радио.

- Третий, я шестой, слышу хорошо, прием! – ответил Такаги.

- Вперед, за Императора! Банзай! – командир батальона крикнул эти слова с такой решимостью, что Такуме захотелось бежать впереди танка с мечем в руке и рубить врагов на куски, пока бьется сердце. Но Такаги, сдержав порыв эмоций, лишь повторил тот же приказ-призыв экипажам своей роты.

Чи-ха, сминая кусты, ринулся вперед, в цепи так же покрашенных в грязно-пятнистый камуфляж железных «черепах»…

Атака оказалась скоротечной – китайцы не выдержали натиска и побежали, почти не нанеся танкам потерь.

- Экономить боеприпасы! Зря не стрелять! – повторял по радио приказы комбата Такаги. Из командирской башенки он отчетливо видел, как бегут, бросая винтовки, китайские солдаты. Некоторые пытались стрелять, но пули не причиняли вреда даже тонкой броне чи-ха.

- Дави этих крыс, дави! – в яростном азарте кричал Такаги водителю, но того в общем-то и понукать было незачем…

… В то время, как младший Такаги азартно давил бегущих в беспорядке китайцев, его старший брат решал куда более сложную задачу.

Перелет прошел спокойно, лишь одна машина из-за проблем с двигателем отстала на маршруте, и то была надежда, что самолет дотянет до Давао. Из-за строгого радиомолчания узнать о его судьбе пока было нельзя.

Наконец, лидировавший группу «ишиккиро» начал снижаться по направлению к покрытому зеленой шапкой джунглей мысу. Такаги последовал его примеру. По мере приближения к цели перелета, Такаги начал понемногу осознавать масштаб происходящего – уже было достаточно светло, чтобы различить впереди другие плотные группы самолетов, снижающихся для захода на посадку. Но смотреть по сторонам было некуда – Тораносуке впился взглядом в лидера, мгновенно повторяя все его маневры. Вот уже самолеты летели совсем низко, так, что рельеф местности в низу был отчетливо виден. Внезапно из зелени джунглей вынырнула широкая просека, и именно на нее пошел на посадку «ишиккиро». Такаги последовал за ним. Несколько мгновений – и бомбардировщик, коснувшись земли, покатился по полосе. Появившиеся словно из-под земли техники указали направление на рулежку и место стоянки. Такаги снял шлем и обмяк на сидении – даже ему, с его огромным опытом, этот перелет дался очень нелегко. Но, он тут же заставил себя взбодриться – он командир, надо проверить, сколько самолетов прибыло, нет ли еще отставших или разбившихся. Проверка порадовала – кроме одного отставшего, сентай долетел в полном составе.

Не успели вновь прибывшие толком разместиться, командиров вызвали к коменданту базы. По дороге Такаги увидел лишь часть базы, но ее размеры потрясли его. И – огромное количество самолетов разных типов, какого он ни разу за всю долгую службу не видел в одном месте.

В штабе было тесно – туда пригласили командиров дивизий и командиров сентаев, а количество прибывших частей, как становилось понятно, было огромным.

Началось совещание с объяснения новой структуры подчиненности. Ударная авиация Флота была объединена в две воздушных армии четырехдивизионного состава: в одной – 4 дивизии торпедоносцев, в другой – три дивизии бомбардировщиков и одна – торпедоносцев. Армейские бомбардировочные дивизии объединили в две армии трехдивизионного состава, при чем во вторую армию вошла дивизия флотского подчинения. Впрочем, теперь (и это было главное, потрясавшее до основ все мировоззрение пилотов) теперь это было не важно – все авиачасти, армейские и флотские, были подчинены Объединенному командованию группы войск «Новая Гвинея». Истребительные дивизии были сведены в 4 армии по 4 дивизии каждая.

После распределения порядка подчиненности «моряков» распустили, а «армейцам» велено было остаться. Каждому командиру были вручены комплекты инструкций по проведению полетов над морем и борьбе с флотом противника. Проведение специальных инструктажей было назначено на следующий день, а измотанных до предела командиров наконец отпустили спать.

По дороге в свой сентай Такаги видел, как заходили на посадку флотские самолеты.

- Наконец-то действовать начали, - с удовлетворением отметил капитан второго ранга, командир сентая флотских базовых бомбардировщиков, ехавший вместе с Такаги. – Холландию и Вевак утюжим, продолжил он в ответ на немой вопрос Такаги. – Сидели тут, плесенью покрывались, аж зло брало – наши в Айтапе кровью истекают, а мы тут москитов почем зря кормим! Вот только сегодня утром разрешили слетать, мои в первой волне шли. Ух, и вломили мы американцам! Они обнаглели, без маскировки передвигались, мы их в момент выдвижения и накрыли. Хвастать не буду, но думаю, штыков так с тысячу они сегодня утром не досчитались! – капитан второго ранга с чувством гордости и превосходства посмотрел на Такаги. - Ничего, и вы, армейцы, говорят, тоже воевать умеете, теперь амеры голову от земли поднять не посмеют, наши хоть передохнут немного. Такаги слишком устал, чтобы вступать с «моряком» в перебранку, да и словам он предпочитал дело, и потому лишь поздравил капитана с успехом, намекнув, что будущее покажет, кто как умеет воевать…

…В Императорской Ставке итогами начала комплекса операций «священный ветер» были довольны. Перебазирование авиации прошло успешно, вовремя нанесенные авиаудары позволили спасти от полного разгрома из последних сил державшуюся в Айтапе группировку Андо. Транспорты с резервами начали свой долгий путь, Объединенный флот, как и все вспомогательные силы, покинул базы и вышел в море. Наступление в Китае с целью окружения Шанхан-Цюйсяньской группировки началось успешно – танкисты Накая и конно-моторизованный корпус Умэдзу прорвали китайский фронт и устремились навстречу друг другу. Ответных мер противника, прежде всего на Гвинее, следовало ожидать уже скоро, но пока повод для осторожного оптимизма в Ставке был. Настораживала лишь ситуация в Бирме – англичане атаковали крупными силами, и Хата благоразумно приказал вывести войска из-под удара. Англичане начали движение по труднопроходимым джунглям, и теперь все зависело от того, успеет ли Хата перегруппировать свои войска и смогут ли штурмовики его Бирманской группировки достаточно ослабить английские войска до того, как по ним будет возможно нанести контрудар...

…В штабе генерала Макартура царило благодушное спокойствие. Сам генерал вместе со старшими офицерами завтракал, беседа за столом текла неспешно и больше касалась планов на будущее, нежели дел текущих. Как сам генерал, так и его подчиненные, думали в основном о том, когда же наконец начнется вторжение на Филиппины, и позор начала войны будет смыт кровью японцев. Битву за Гвинею Макартур считал завершенной – на рассвете должна была начаться атака на Айтапе, которая просто обязана была закончиться полным разгромом группировки Андо. Дальше оставалась рутина – переброска сил в западную часть острова и атака Соронга.

Внезапно в столовую быстрым шагом вошел взволнованный офицер связи.

- Господин генерал, Вам срочная радиограмма! – обратился он к Макартуру.

- Ну что там еще, давайте сюда! – недовольно пробурчал Макартур.

По мере чтения расшифровки радиограммы лицо командующего постепенно меняло выражение, и к концу перекосилось от гнева.

- Какого черта! Они что там, перепились, что ли?! Там у джапов не больше 100 самолетов, и те – старый хлам!!! Этого не может быть!!! НЕ МОЖЕТ!!!

С трудом подавив приступ гнева, командующий еще раз пробежал глазами радиограмму. Прочитанное просто не укладывалось в голове. «Базовая авиация противника количеством до 400 самолетов нанесла внезапный удар. Истребительное прикрытие уничтожено. Потери живой силы более полутора тысяч, уточняются. Связь нарушена. Дороги выведены из строя. Возобновить атаку не могу». Если данные, приведенные в радиограмме, хотя бы даже были преувеличены раза в полтора (а подсчет атакующих самолетов врага, к тому же наверняка действовавших волнами, дело неблагодарное), становилось очевидно, что неприятель получил сильные подкрепления, очевидно свежими частями. А это означало, что весь ход операции принципиально изменился, и разгром врага на Гвинее, еще несколько часов назад казавшийся предрешенным, становился уже далеко не столь банальной задачей. Требовалось срочно изменить все планы боевых действий исходя из новой расстановки сил…

Надо сказать, сложившееся положение поставило Дугласа Макартура в тупик. Он просто не мог понять, как в такой ситуации, когда захват Сайпана является прямой угрозой метрополии, японцы могли бросить резервы не на контрудар, не на защиту соседних с Сайпаном баз, а на Новую Гвинею, где эти силы ни как не могли способствовать обороне метрополии, более того, в условиях явного дефицита сил, такой шаг должен был оборону этой самой метрополии серьезно ослабить. Пока Макартур думал, пришло сообщение о крупном наступлении японцев в Китае, при чем опять с использованием свежих сил, но – исключительно сухопутных войск. При чем, по данным, содержавшимся в донесении, можно было судить, что авиационная поддержка наступления была минимальна. Теперь Макартуру, по крайней мере, стало ясно, откуда взялись самолеты, «испортившие праздник» на Гвинее. И цель наступления в Китае была очевидна – вынудить Чан Кайши к капитуляции и высвободить войска для обороны метрополии, а заодно – и пресечь деятельность 8-й воздушной армии с китайских баз, чтобы высвободить истребители для зашиты от самолетов, которые вот-вот начнут действовать с Сайпана. Вот только вопрос о том, с какой целью японцы начали авиационное наступление на Гвинее, пока остался для Макартура открытым…

Ответ на вопрос пришел, впрочем, уже поздним вечером того же дня. По крайней мере, Макартур решил, что нашел ответ. Из штаба флота поступило сообщение от капитана подводной лодки «Кавелла» об обнаружении большого конвоя с сильным охранением, идущего из Японии на юго-восток. О контратаке на Сайпана речи, явно, не шло – наоборот, конвой обходил этот остров, при чем вели себя японцы хитро – они шли восточнее, то есть как бы уже через тылы американцев, там, где встретить их было наименее вероятно. Цель конвоя показалась Макартуру очевидной – ну конечно же, у них теперь каждый штык на счету, и они пытаются спасти гвинейскую группировку, а заодно и гарнизон Рабула! (Мысль о том, что конвой может идти на Трук, Макартур отмел – база уже была безнадежно отрезана от снабжения, и единственное, что могли предпринять японцы, прихватить с собой «по пути» ее гарнизон, чтобы спасти и его тоже.) И самолеты бросили в бой, чтобы не допустить разгрома армии Андо и прикрыть ее эвакуацию. Ловко, черт возьми, придумано! Уверенны, что все основные силы флота вовлечены в операции в районе Сайпана, значит есть шанс «проскочить» к Гвинее, ночью быстро погрузиться, и попробовать под прикрытием авиации уйти вдоль побережья в сторону Соронга, а дальше – к Филиппинам, где их уже (пока что) не достать. «Пасьянс» сходился идеально! Макартур вздохнул с облегчением – значит, проблема захвата Гвинеи решится сама собой. План, который созрел в голове у командующего, был прост и абсолютно логичен. А именно: не препятствовать японскому конвою на маршруте, дать японцам погрузить войска на транспорты и выйти в море, где уже и нанести по ним удар – утопить транспорты генералу казалось явно проще, и главное безопаснее, чем выковыривать фанатично дерущихся джапов из джунглей, теряя при этом вверенных ему солдат. А проблему авиационного прикрытия японцев планировалось решить простым и проверенным способом – устроить на базу «Соронг», с которой они действовали, внезапный рейд ударной авианосной группировки. По мнению Макартура, против 250-300 самолетов японцев (так он оценивал их силы, хотя и приказал на всякий случай провести тщательную воздушную разведку базы) было достаточно 6 тяжелых авианосцев с их примерно 500 самолетами, которые при том еще и превосходили японские по боевым качествам. Взвесив еще раз все «за» и «против», командующий пришел к выводу, что план его достаточно хорош. Офицеры штаба, когда Макартур посветил их в детали плана, с мнением своего командующего согласились. И он приказал срочно отправить адмиралу Нимицу шифрограмму с описанием плана и просьбой о выделении соответствующих сил флота для его реализации.

Хотя Нимиц и не питал к Макартуру теплых чувств и действовать в его интересах желанием не горел, но и ему план утопить разом несколько японских дивизий показался соблазнительным. Удар же по авиабазе тоже был в интересах адмирала – наличие у японцев серьезных сил базовой авиации его беспокоило, и он был рад поскорее уничтожить часть этих сил, когда они находятся вдали от метрополии, и соответственно не смогут получить своевременной поддержки. В связи с этим, силам флота был дан приказ отслеживать передвижение японского конвоя, но не уничтожать его, если он действительно следует в Рабул и Айтапе. Так же было решено немедленно сформировать группировку из 6 тяжелых авианосцев с соответствующими силами прикрытия для атаки Соронга и последующего уничтожения японского конвоя. В его состав вошли оперативные соединения адмиралов Флетчера (Хорнет и Йорктаун), Кинкейда (Банкер Хилл и Уосп) и Скотта (Энтерпрайз и Лексингтон) – в общей сложности 6 тяжелых авианосцев и три дивизиона легких авианосцев [в игре 5АВ5, 1АВ3, 3АВ1]. Для пресечения возможных действий японского конвоя на других направлениях, в тыл ему был выслан отряд линейных сил адмирала Хэлси. Таким образом, конвой оказывался в клещах – он мог безнаказанно следовать только на Новую Гвинею.

Последствия принятия этого, казалось бы, безупречного плана для всего хода войны на Тихом океане оказались самыми серьезными. Настолько серьезными, что едва ли могли привидится американским военачальникам даже в самом кошмарном сне…

…Когда Такаги Тораносуке проснулся, уже брезжил рассвет нового дня. Несмотря на влажную жару и москитов, командир 61 сентая спал как убитый, и разбудил его только сигнал воздушной тревоги. Такаги выскочил из палатки и спрыгнул в отрытое рядом укрытие-щель. На светлеющем утреннем небе можно было отчетливо различить силуэты 4-х тяжелых бомбардировщиков.

- Разведчики, не иначе, у, чтоб их! – с досадой сказал один из летчиков. – Заснимут, гады, и жди гостей!

Его голос потонул в реве пронесшихся низко над джунглями истребителей. Четыре звена «хиенов» в привычном строю троек развернулись по Солнцу и на форсаже полезли вверх. Разведчики уже пролетели мимо, но был шанс, что они предпримут еще один заход для съемки, и тогда у истребителей будет шанс. Так и вышло – разведчики, развернувшись, снова пошли в сторону аэродрома. «Хиены» вышли в атаку. Высоко в утреннем небе послышалась стрельба. Летчики, теперь уже убедившиеся, что над ними действительно разведчики, вышли из укрытий и с интересом наблюдали за начавшимся поединком. Первый успех, к общей ярости, был за американцами – один истребитель, волоча хвост дыма, пошел к земле, и в небе появился белый купол парашюта. Но сразу за потоком проклятий из уст «зрителей» вырвался радостный вопль – один бомбардировщик, теряя высоту, выпал из строя и стал отставать. За его правым крылом потянулась полоса черного дыма. Звено «хиенов» тут же провело новую атаку, и В24, как определил кто-то тип самолета, перевернувшись пошел к земле. Вскоре такая же участь постигла второй разведчик, третий поволок за собой хвост дыма, но продолжал полет. Звено истребителей вновь обрушилось на него… Ведущий, выходя из атаки, взмыл вверх, за ним один из ведомых, но второй ведомый, не пытаясь отвернуть, врезался в фюзеляж разведчика. В небе расцвел огненный «цветок» взрыва, и люди на земле вновь разразились потоком проклятий. Последний, четвертый разведчик, уже растаял за срезанной джунглями кромкой горизонта. Истребители начали заходить на посадку.

- Вот демон, ведь ушел, гад! – злобно бросил стоявший рядом с Такаги Ямагути Синдзабуро, бомбардир экипажа Такаги. – Теперь они знают, сколько нас и где мы. И достать нас могут. А мы их – нет.

- Ну, знать то они конечно знают, но, надеюсь, не все! – Такаги успел оглядеться по сторонам и увидел, как база изменилась за то время, что он спал. В их части аэродрома все, что можно было замаскировать, было замаскировано. Самолеты на вырубленных в джунглях стоянках были накрыты сетями, а рулежные дорожки и сама взлетная полоса забросаны ветками и целыми кустами. – Думаю, сверху по крайней мере нас им не видно, а что здесь база, они должны и так давно знать, - резюмировал Тора…

…Инструктаж по борьбе с кораблями неприятеля произвел на Такаги неприятное впечатление. Судя по всему, все, что готовы были доверить «моряки» «армейцам» - это роль мишеней для зенитной артиллерии и истребителей врага. Бомбить предполагалось с горизонтального полета, с большой высоты, а Такаги по своему богатому опыту знал, что попасть в движущуюся цель, даже крупную, при такой методике можно лишь случайно. Тем не менее, нечто полезное он из инструктажа почерпнул. А именно, как действует в бою авианосец, каковы примерные сектора обстрела его зенитной артиллерии, и в какие моменты боя этот корабль (заявленный как первоочередная цель) наиболее уязвим. А еще сильное впечатление на него произвела фраза, брошенная одним из «моряков», чтобы поддеть «сухопутных крыс»: «Авианосец – это аэродром, все отличие – в том, что плавает. Аэродромы, поди, бомбили – значит и авианосец сможете… если пока заходить на него будете, он не уплывет!» («моряки» после завершающего пассажа довольно заухмылялись). Эта фраза крепко запала в голову Тораносуке, и всплывала в сознании снова и снова. На задание сентай, как и всю дивизию, и воздушную армию в целом, не отправляли, и Такаги, собрав наиболее опытных командиров машин своего полка, весьма продуктивно обсудил с ними возникшие у него идеи…

…Конвой транспортов с резервами для Гвинеи эскортировал отряд линейных сил под командованием адмирала Одзавы [мастер прорыва блокады в игре] в составе одного линкора, одного линейного крейсера, четырех тяжелых крейсеров и легких сил. То, что он обнаружен, Одзава понял 21-го июня утром, когда на почтительном расстоянии от эскадры покружил и улетел гидросамолет-разведчик. Одзава приказал катапультировать гидросамолет, и вскоре получил информацию о противнике, которая привела его в отчаяние. Силы врага оценивались в 5-6 линкоров с прикрытием. Правда, сил прикрытия было маловато для такой армады, но Одзаву это не утешало – он прекрасно понимал, что орудиям новейших американских линкоров ему противопоставить нечего, а с «обозом» транспортов оторваться не реально. Хотя, делать было нечего, и Одзава начал борьбу за спасение конвоя. Периодически налетавшие дождевые шквалы помогали ненадолго укрыться, но проходило какое-то время, и назойливый разведчик снова появлялся. «Чего ж вы ждете, неужели догнать не можете?» - думал адмирал. «Или авианосцев ждете, трусы проклятые?» Тем не менее, до ночи атаки не последовало. Ночью Одзава несколько раз менял курс, и это помогло – на следующий день его засекли лишь к вечеру. А уже ночью корабли входили в гавань Трука. Приняв на борт уже готовый к погрузке гарнизон базы, флот Одзавы поспешно ушел в море – адмиралу меньше всего хотелось быть запертым в гавани [в игре этот флот перебазировался на Трук, гарнизон действительно был вывезен]. День прошел спокойно, но разведчик подтвердил опасения Одзавы – погоня не отстала, вся армада по пятам шла за ним. Наступала ночь, следующий дневной переход предстоял в опасной близости от баз врага, и Одзава решился. Он знал, что единственный его шанс – атаковать ночью, когда американцы, несмотря на свои радары, явно уступали в мастерстве японским морякам, а главное, был шанс пустить в ход главный козырь – торпеды «длинное копье». Естественно, бросить без эскорта транспорты было нельзя, и адмирал принял единственно возможное решение – весь конвой должен был на максимально возможном ходу идти строго на Юг, к Гвинее, а отряд тяжелых крейсеров – пойти на сближение с врагом, атаковать и уходить на Юго-Восток, в направлении Рабула…

В полной темноте четыре крейсера, строго выдерживая строй фронта, шли наперерез предполагаемому курсу врага. Дозорные уже долго вглядывались в темноту, и командир отряда, адмирал Хара, уже решил было, что его расчеты не верны и он проскочил мимо, как вдруг… Все произошло внезапно и почти одновременно. Едва дозорный флагманского крейсера успел подать сигнал, как из темноты ударил слепящий луч прожектора. Думать было некогда: «Торпедные аппараты – залп!» «Поворот «все вдруг!» «Самый полный вперед!» Эти три команды Хара отдал одну за другой, по мере выполнения предыдущей. Из темноты загрохотали орудия, крупнокалиберные снаряды с тяжелым воем засвистели мимо, взметая огромные фонтаны воды и осыпая крейсеры градом осколков. Крейсеры, вздымая белые буруны, неслись в темноту, подальше от смертоносных орудий линкоров. Хара мысленно отсчитывал время, глядя назад, в прорезаемую лучами прожекторов ночь. «Ну неужели ни одного попадания?!» - уже в отчаянии подумал было он, как там, вдали, выделяясь из резких ударов орудий, грянул раскатистый грохот взрыва! Вслед за ним второй, третий, четвертый! Адмиралу хотелось от радости броситься на шею к командиру крейсера, но Хара сдержался. Пальба смолкла, и о недавнем бое напоминал только еле видимый на горизонте отсвет пламени, а вскоре и он пропал из вида. Задача-максимум была выполнена…

…Адмирал Хэлси был в ярости. И было от чего. В результате внезапной атаки японцев в линкор «Вашингтон» попала одна торпеда, новейший «Нью Джерси» получил целых две, один из эсминцев охранения разорвало пополам, и он затонул почти со всем экипажем. Оба линкора оставались на плаву, и хода не потеряли, но «Вашингтон» сел носом, а «Нью Джерси» получил крен на правый борт, и на нем бушевал пожар. Угрозы гибели стальных исполинов не было, но оба поврежденных корабля не могли дать полный ход, да и время на контрзатопление и борьбу с пожаром было необходимо.

- Какого дьявола! Идиоты! Операторы там что, в карты играли что ли!!! Четыре с*аных крейсера чуть не угробили половину эскадры!!! – бушевал адмирал, требуя по возвращении в базу обязательно отдать операторов РЛС под трибунал за ненадлежащее исполнение воинского долга.

Естественно, все происшедшее было лишь случайностью, какие на войне не редки, но получилось так, что Хара, и не мечтая о такой удаче, сделал эскадре Хэлси “crossing T”, и был обнаружен лишь на дистанции, позволявшей произвести пуск торпед. Тем не менее, это проявление военной фортуны вывело конвой Одзавы из-под «опеки», и позволило ему действовать так, как он хочет, а не по «предписанному» врагом сценарию [в игре реально так получилось: на конвой насели, я каждый раз «приказывал» отступать до сближения на расстояние боя, а ночью разделил эскорт и оставил крейсеры для контакта, в расчете что АИ погонится за тем, кого уже бил; результат первого и единственного раунда был примерно таков – у одного линкора минус 20% жизни, у другого – минус 30%, один дивизион эсминцев – минус 20% (все цифры примерные), у моих крейсеров – повреждения различной степени тяжести, но не фатальные; эскадра АИ-Хэлси реально погналась за крейсерами и потеряла конвой]…

…День выдался спокойным. Преследователи явно отстали, и Одзава стал думать, как выгоднее завершить свою тяжелую миссию. Попытка пройти к Айтапе кратчайшим путем могла дорого стоить – естественно, преследователи наверняка поняли, что потеряли конвой, но и наверняка догадываются, куда он идет. А значит, попытаются перехватить на кратчайшем маршруте. И тут в голову Одзаве пришла идея, на первый взгляд безумная. У восточной оконечности Гвинеи его явно не ждут – американцы давно там обосновались и считают эти воды своими. Если там на него ночью и наткнется шальной патрульный корабль – скорее всего примет за своего. А ведь там – крупная база Лаэ. Она уже в тылу, бои идут в Веваке, значит в Лаэ войск мало, если вообще есть кто-то кроме тыловых служб. А у него на транспортах – не один десяток тысяч отборных солдат из резерва Ставки! И – дивизия морской пехоты! Базу в Лаэ он видел своими глазами – ведь она была раньше японской, укреплений там нет, если американцы и поставили орудия – так обычные полевые, против его корабельных – тростинка против меча. И еще раз – его там НЕ ЖДУТ! Ночью американцы скорее всего примут корабли за свои, транспорты смогут нагло войти прямо в порт! А дальше – что сделают перепуганные интенданты и логистики против дивизии морской пехоты и, допустим, трех дивизий резерва Ставки?! Да ничего! А как только станет ясно, что солдаты уже на берегу, можно плыть дальше вдоль берега, ночи как раз хватит дойти до Айтапе, а туда уже долетают базовые бомбардировщики из Соронга, значит вражеские корабли ему там не страшны. Шалея от захватившего его авантюрного плана, Одзава велел вызвать к нему командующего Резервом Ставки генерала армии Нисио и командира дивизии морской пехоты контр-адмирала Сибадзаки [в игре Сибадзаки – генерал-майор]. Корабли уже легли на курс, Одзава принял решение, и теперь оставалось внушить свою авантюрную идею командирам. Сибадзаки, бесстрашный боец и сорви-голова, воспринял идею с восторгом. Осторожный генерал Нисио долго упирался, ссылаясь на то, что разгрузить боеприпасы и снаряжение наверняка не удастся, и что его солдаты останутся на берегу с одними винтовками, но когда Одзава сказал, что на базе – огромные запасы американского оружия и снаряжения, и Нисио сможет там если надо обороняться хоть год, а главное, что если удастся сходу занять аэродром, он радирует в Соронг, и уже утром у него будет прикрытие с воздуха, Нисио сдался…

…Ночь накрыла базу Лаэ, и бурная деятельность многочисленных служб тылового обеспечения постепенно затихала. Часовые на постах, полностью уверенные в том, что «джапы» уже почти разбиты, и здесь у них глубокий тыл, как могли убивали время. Входящие в порт транспорты не удивили и не насторожили ни кого. Дежурный офицер, дремавший за столом, слегка удивился – вроде ни чего на это время не ожидалось, но приказал идти будить начальника интендантской службы, чтобы тот принял груз. Вот уже первый транспорт подошел к причальной стенке, на надстройке горят огни, на палубе – что-то бесформенное, накрытое брезентом. И вдруг… Куски брезентового полотна разлетелись в разные стороны, открывая «груз» на палубе транспорта, и оглушительное «БАНЗАЙ!» разорвало сонную тишину порта. Морские пехотинцы, стреляя на бегу, бросились вверх, к позициям часовых. Силы были неравны, и морские пехотинцы, сметая жалкие попытки отпора, устремились в сторону аэродрома. Вновь прибывающие транспорты, швартуясь у стенок, тут же начинали высадку и разгрузку…

Одзава, поняв, что его безумная авантюра увенчалась успехом, приказал оставшейся части отряда дать самый полный вперед и двигаться к Айтапе. Теперь гонка шла только со временем. Корабли, вздымая пенные буруны, казалось, сами рвались к цели этого невероятного похода…

…Генерал Андо полулежал на сколоченной из кое-как подогнанных досок кровати в своем штабном блиндаже. Он не спал эту ночь, и регулярно смотрел на часы. Ночная темнота уже начинала таять, и вместе с ней таяла надежда. И все же, надежда еще жила в сердце отважного военачальника… Император обещал ему, что резервы будут, и на совещании по планированию операции назвал предполагаемую дату. И генерал верил словам своего повелителя, цеплялся за них, как утопающий за соломинку. Авиаудары, спасшие его измотанные войска от разгрома, укрепляли веру. Но самолеты летают быстро, и их прорыв через контролируемые врагом районы был реален. Но корабли, особенно грузовые…

- Господин генерал, корабли! НАШИ КОРАБЛИ!!! КОНВОЙ ПРИБЫЛ!!! – адъютант командующего, забыв о нормах поведения, предписываемых Уставом, без спросу ворвался в блиндаж Андо.

Генерал, еще не веря услышанному, чуть не сбив адьютанта с ног, бросился вон из блиндажа. Со склона холма, в котором был отрыт блиндаж, открывался вид на порт. И в первых лучах восходящего Солнца была отчетливо видна длинная вереница транспортов, медленно втягивающихся в порт. А дальше в море, на фоне светлеющего горизонта, с трудом просматривались силуэты военных кораблей. Андо ущипнул себя, чтобы проверить, не снится ли ему то, что он видит. Нет, это было не видение. Встававшая над Гвинеей заря для истерзанных защитников острова была зарей новой надежды. Кончилось время, когда они молились о том, чтобы прожить еще один день. Время молиться наступало для врага…

Продолжение следует…

З.Ы. Камрады, я, должно быть, уже здорово достал вас своим литературным поносом. Прошу больно не бить! Битва за Гвинею была самым пожалуй интересным этапом кампании, и потому на ней я остановился излишне подробно. Дальше повествование пойдет побыстрее…

[Ruen 68]

Глава 2. От поражений – к победам.

Часть вторая.

…Адмирал Хэлси метался, словно зверь в клетке. Его потрепанная эскадра могла теперь поддерживать ход не выше 12 узлов, и Хэлси понимал, что теперь догнать конвой почти не возможно, но и бросить на произвол судьбы поврежденные корабли он не мог. Разведывательный самолет при последнем контакте засек направление движения японских крейсеров – они шли курсом на Рабул. И хотя крейсеры уже вышли из зоны действия его гидросамолетов, Хэлси был уверен, что крейсеры идут на рандеву с конвоем, отход которого прикрыли своей атакой, и его эскадра продолжала идти курсом на Рабул. Учитывая, что из Рабула конвой мог идти только либо обратно в Японию, либо в Айтапе, Хэлси еще не терял надежду восстановить контакт. Ставить в известность о своей неудаче Нимица Хэлси не стал – он считал, что сделает это после уничтожения конвоя, когда эта неудача будет перекрыта серьезным успехом. Не стал Хэлси извещать и Макартура – опозорится перед «сухопутной крысой» адмиралу хотелось еще меньше…

…В штабе Макартура начинали потихоньку нервничать. Время шло, по расчетам японский конвой уже должен был подходить к цели своего плавания, а известий от Хэлси не было. В конце концов, терпение генерала лопнуло, и он, вопреки собственному приказу не нарушать лишний раз радиомолчание, приказал связаться с Хэлси…

…По расчетам Хэлси, транспорты должны уже были подходить к Рабулу. В целях восстановления контакта адмирал приказал связаться с командованием базовой авиации и разведать, пока не стемнело, район Рабула. На полученный от Макартура запрос Хэлси приказал ответить уклончиво: «Конвой в зоне Рабула, координаты уточняются»…

Томительно тянулось время ожидания. Когда уже стемнело, наконец поступил отчет о разведке зоны Рабула. Хэлси жадно выхватил вожделенную расшифровку из рук адьютанта, пробежал ее взглядом и похолодел: в отчете было указано, что обнаружено четыре тяжелых крейсера противника, идущих курсом на Рабул, других военно-морских сил ни в самой базе, не в море не обнаружено. Для Хэлси это был жестокий удар по самолюбию – его, как мальчишку, провели простейшим маневром отвлечения. Но, взвесив ситуацию, адмирал заставил себя успокоиться – значит, японцы просто пошли в Айтапе, как и ожидалось изначально. Ему их уже не догнать, но это и не страшно – они все равно неминуемо нарвутся на авианосное соединение, уйти у них шансов нет. Сам Хэлси принял решение идти в базу на Новой Британии, чтобы не рисковать в темноте нарваться на японскую подлодку, которая легко могла бы добить одного из его «инвалидов», а с рассветом двинуться в Лаэ – там можно было оставить «инвалидов» на ремонт, а самому идти на соединение с авианосным флотом…

…Макартур начал чувствовать неладное. Он понял, что Хэлси почему-то «темнит», и когда к полуночи так и не получил точного ответа, потребовал повторить запрос. Хэлси, будучи припертым к стене – ведь Макартур мог и сам связаться с базовой авиацией – признал, что конвой от него оторвался, в Рабуле его нет, и очевидно, что он уже на пути к Айтапе. Макартур забеспокоился не на шутку – в таком деле, как информация о положении противника, он любил точность. Командующий затребовал все данные от патрулей в треугольнике Трук-Рабул-Вевак, но информации о контакте с противником не было. Генерал уже отложил было отчет, как вдруг одно сообщение, которое он среди прочих воспринял как должное, показалось ему странным. Макартур прочел его снова, и воскликнул:

- О Боже, ну почему кругом одни идиоты!!!

- Что случилось, сэр? – удивленно обратился к командующему начальник штаба.

- Прочтите! – Макартур ткнул пальцем в строку отчета.

Прочитав, начштаба вопросительно взглянул на командующего:

- Вы думаете, сэр…

- Я не думаю, я уверен! – рявкнул Макартур.

Он провел пальцем по карте:

- Вот здесь этот идиот (генерал имел ввиду командира патрульного корабля) видел «наш» конвой! – палец генерала застыл между Лаэ и Веваком, - спрашивается, что делал там этот проклятый конвой! В Айтапе ему от той точки, где его потерял Хэлси, идти гораздо ближе! Немедленно свяжитесь с базой в Лаэ и запросите данные о всех передвижениях в их зоне ответственности!

…Ждать пришлось не долго. Офицер связи доложил, что установить связь с базой в Лаэ не удалось. И из Вевака связь с Лаэ тоже установить не могли.

При этом известии Макартур тяжело опустился на стул. Ругаться уже не было сил. А главное, как он начинал понимать, ругаться надо было прежде всего на себя. Ведь это его «безупречный» план привел к тому, что японский войсковой конвой безнаказанно проник в глубокий тыл американских войск. Прикинув, сколько войск могло быть на транспортах, предназначенных для «эвакуации» Гвинеи и Рабула, Макартур ужаснулся – конвой вполне мог перевезти до 9 дивизий! И эти 9 дивизий сейчас наверняка выгружаются в Лаэ, в тылу американо-австралийской группировки, ведущей боевые действия в Веваке! Но надежда на то, что в Лаэ просто вышла из строя радиостанция, еще была, точнее Макартур цеплялся за нее, как утопающий за соломинку. Он приказал связаться с Веваком и передать приказ о посылке в Лаэ разведки.

Томительно тянулось время ожидания, а оно было дорого – надо было принимать решение о свертывании или продолжении операции. Наконец пришло сообщение – «связь с разведгруппой потеряна». Других подтверждений страшной догадки не требовалось.

- Немедленно свяжитесь с Нимицем! Операцию против Соронга надо остановить! Это ловушка! – закричал генерал, как только прочел расшифровку сообщения из Вевака. Но было уже поздно…

…Авианосная группировка под общим командованием адмирала Флетчера, строго следуя плану, двигалась к Соронгу. Первая неприятность случилась вечером, накануне запланированной атаки – поодаль пролетел японский разведывательный гидроплан, и хотя поднятые по тревоге истребители настигли и сбили «кавачи», было ясно, что соединение обнаружено, а значит внезапность атаки утеряна.

Тем не менее, Флетчер был уверен в своих силах – количественное и качественное превосходство его самолетов над японскими позволяло не бояться открытого боя (данные воздушной разведки были близки к первоначальным выкладкам, на Соронг базировалось до 300 самолетов врага всех типов).

«Может, оно и к лучшему» - думал адмирал, «джапы попытаются нанести удар, истребители уничтожат их на подходе, а потом добьем беззащитную базу».

Ночь прошла спокойно, эскадра беспрепятственно вышла в точку подъема самолетов. Небо на Востоке начинало светлеть. Дул несильный восточный ветер, и авианосцы начали разворачиваться против ветра, на встречу восходящему Солнцу…

…На базе в Соронге с вечера объявили общую тревогу – флотский разведчик обнаружил авианосную группировку врага, и до того, как был сбит, успел передать ее курс и примерный состав. Силы врага были огромны – по самым скромным оценкам, такая группировка могла нести 500-600 самолетов. Но командование на Соронге встретило это сообщение с радостью – ведь, вопреки американским данным, на базе имелось около 500 торпедоносцев, без малого 900 базовых бомбардировщиков и свыше 1200 истребителей [5МБ3, 9ТАК3, 12ПЕР4], и того почти две с половиной тысячи! То есть, американцы приуменьшили численность японской группировки почти в 10 раз! Хотя, в своих разведданных они ошибались не сильно – в боевых действиях до сих пор действительно участвовало не более 400 машин, остальные, надежно замаскированные на своих стоянках, скрытно ждали своего часа. И этот час наступал. Было и еще одно обстоятельство, добавлявшее уверенности японцам – с запада к Соронгу приближался Объединенный флот адмирала Ямамото, и хотя Ямамото имел под командованием всего три тяжелых и три легких авианосца [1АВ4, 2АВ2, 3АВ1], то есть всего около 250 боевых машин, в случае бегства вражеского флота, побитого базовой авиацией, для многих кораблей это обстоятельство могло стать фатальным.

…По плану атаки, предполагалось разделить ударные силы на 3 волны. Первую волну должны были составить 300 базовых бомбардировщиков 3-й воздушной армии под командованием генерал-лейтенанта Сугавары [мастер тактической бомбежки, далее МТБ], вторую волну – еще 300 базовых бомбардировщиков 4-й воздушной армии генерал-лейтенанта Симоямы [МТБ], при чем первая волна вся, а вторая на две трети состояли из армейских бомбардировщиков. Третьей волной, из 300 базовых бомбардировщиков флота и 100 торпедоносцев 2-й воздушной армии командовал легендарный герой Перл-Харбора, адмирал Футида [в игре – генерал-лейтенант, МТБ]. Каждую волну должно было прикрывать по 400 истребителей. 1-я воздушная армия в составе 400 торпедоносцев под командованием не менее прославленного адмирала Гэнда [в игре – генерал-лейтенант, летчик морской авиации] оставалась в резерве, и могла была быть брошена в бой в случае, если в этом возникнет необходимость…

…Сказать, что Такаги Тораносуке был зол – значило бы ничего не сказать. Его 61-й сентай входил в состав 3-й воздушной армии, и соответственно должен был участвовать в первой волне атаки. «Моряки, сволочи поганые, нас на съедение бросают, чтоб все истребители и зенитки наши были! А потом на готовенькое налетят, поврежденных добьют, и все лавры – им!» - думал Такаги. «Ну нет, демона вам морского в глотку, вояки хитро*опые, мы вам покажем, как «армейцы» воюют!» Повод думать так у Такаги был. Выслушав прогноз погоды, Тораносуке чуть не вскрикнул от радости. Обещали восточный ветер, а это обстоятельство придавало разработанному им плану атаки авианосца практически идеальные черты. План Такаги заключался в следующем. Исходя из того, что авианосец – не более чем аэродром, только плавучий (так было проще – незнакомый объект атаки в сознании замещался знакомым), Тораносуке заложил в основу одну из классических схем атаки аэродрома. На рассвете, в момент, когда поднявшееся над гоизонтом Солнце, нещадно слепя, «бьет» лучами почти вдоль земли, самолеты на минимальной высоте атакуют со стороны Солнца. При этом зенитный огонь не эффективен – цель видна плохо и время пребывания в зоне поражения невелико, а объект атаки отлично освещен и хорошо виден. Именно такой была очень успешная атака на русский аэродром Тамцак-Булак, да и против китайских аэродромов метод применялся успешно. При благоприятных обстоятельствах такая атака против авианосца должна была стать неотразимой – раз ветер восточный, значит авианосец, поднимающий самолеты, должен стоять носом к Солнцу, и достаточно только точно лечь на боевой курс – промахнуться бомбами мимо махины длинной более 200м, атакуя вдоль ее продольной оси с минимальной высоты, надо было бы постараться, при этом зенитчикам авианосца атакующий самолет плохо виден, и огонь вести не удобно. О том, как опасна такая атака, Такаги догадывался. Он думал лишь об одном. «Если мы успеем сбросить бомбы, авианосец будет наверняка выведен из строя. А что будет дальше – уже не важно». Тора был самураем до мозга костей, и смерть в бою не страшила его. Главное, о чем мечтал Такаги, что если ему суждено погибнуть, чтобы смерть его не была напрасной, а враг дорого заплатил бы за нее…

Собрав наиболее опытных пилотов своего сентая, Такаги изложил им окончательный вариант плана. В завершение, он сказал им: «Я – ваш командир, но я не приказываю, я прошу вас. Если кто-то чувствует, что не справится – пусть атакует со всеми, в строю, с высоты, я не посмею осудить его». «Мы с Вами, командир!» - почти хором ответили летчики…

… Утренние сумерки еще скрывали базу, но самолеты, освобожденные от маскировочных сетей, уже были готовы к вылету. Такаги привычно обошел вокруг бомбардировщика, осматривая его придирчивым взглядом. Он знал, что все всегда в порядке, но для уверенности все равно перед каждым вылетом повторял этот ритуал. Экипаж, ожидая приказа занять свои места, с любопытством смотрел на своего командира, и было от чего – полковник держал в левой руке меч, не обычный уставной, а старинной работы. Стрелки вообще ни разу не видели этого меча и не знали его историю. Штурману и бомбардиру же, с которыми у Такаги были дружеские отношения, история этого оружия была известна – меч был семейной реликвией рода Такаги, по приданию этим мечем далекий предок нынешних Такаги бился с высадившимися в Японии монголами Хубилай-хана, и с тех времен меч этот, как символ воинской доблести семьи, передавался по наследству старшему воину в роду. Отец Тораносуке, заместитель начальника штаба сухопутных войск генерал-лейтенант Такаги Сатору был жив и здоров, но отдал меч сыну по той же причине, по которой оказался на штабной работе – во время интервенции в Россию осколок гранаты раздробил ему голень, и ногу ниже колена пришлось ампутировать. Когда Тораносуке отправлялся на войну (точнее, на «инцидент»), отец передал ему меч со словами: «Теперь ты – старший воин нашего рода, я, увы, лишь с бумагами воевать могу. Ты в ответе за честь нашего рода. Не посрами этого меча! И не вздумай брать его в полет, ибо утрату его я тебе не прощу!». Тораносуке берег меч как зеницу ока, и действительно не брал его в боевые вылеты, но перед каждым вылетом обязательно доставал меч и сжимал рукой рукоять, не вынимая клинка из ножен. И вот теперь командир вдруг решился нарушить завет отца и взять меч в полет, да еще и в такой, в котором предстояло биться с самым страшным врагом.

- По местам! – скомандовал Такаги. Эта команда словно подводила черту, за которой начиналась боевая работа…

…Разрывая ревом моторов утреннюю тишину, самолеты один за другим уходили в небо, занимали свои места в строю и брали курс на северо-восток. Первым, задолго до основных сил, вылетел флотский разведчик «кавачи», и от того, сумеет ли он правильно навести ударную волну, во многом зависел успех или провал удара. Самолеты соблюдали полное радиомолчание. Такаги, «группа специальной атаки» которого возглавляла боевой порядок, напряженно ждал данных целеуказания – ведь искать в море корабли, даже большие, дело долгое и трудное, а время, благоприятное для атаки, уже приближалось…

Голос штурмана, принявшего радиопередачу разведчика, прозвучал для Такаги сладкой музыкой. Враг был обнаружен!...

…Солнце, начавшее выходить из-за горизонта, окрасило море внизу в фантастический багряно-золотой цвет. Такаги невольно залюбовался этой красотой, на мгновения забыв о своей опасной мисси.

- Внимание, слева на 11 часов истребители! – эти слова мгновенно вывели Такаги из лирического любования красотой рассветного моря. Бомбардировщики еще плотнее сомкнули строй, готовясь отразить атаку. Но стрелки пока остались без работы – истребители прикрытия, шедшие в три эшелона над бомбардировщиками, обрушились на врага. «Хиены» и «хеллкэты» сцепились в смертельной «свалке». Американцев оказалось слишком мало, чтобы прорваться к бомбардировщикам, и они, отбиваясь от взявших ситуацию под контроль «хиенов» начали оттягиваться назад, к своим авианосцам. Было ясно, что вот-вот подоспеет усиление, и что это – только начало грандиозного сражения. Такаги перевел взгляд снова на море, и вздрогнул – на горизонте на воде были отчетливо видны темные «черточки»! Такаги прикинул расстояние и понял: пора! Бомбардировщик со снижением устремился навстречу восходящему Солнцу, ударная группа и истребители непосредственного прикрытия последовали за ним. Отойдя на достаточное расстояние, Такаги развернул самолет по Солнцу. «Черточки» теперь уже выросли до размеров «щепок» и стремительно приближались. «Цель – авианосцы! Другие цели не атаковать!» - повторил Такаги приказ, оглашенный перед боем. Вот уже стало можно различить силуэты кораблей. Перед авианосцами шла «завеса» из кораблей прикрытия. Такаги знал, что они вооружены сильной зенитной артиллерией, и перевел самолет в пологое пике, целясь в пространство между «маленьким» кораблем и «большим», который, как думал Тора, и должен быть авианосцем. Опытный летчик, Тора прекрасно знал возможности Ки-21, и вел его на снижение под максимально допустимым углом. Снизившись почти до самой воды, Такаги выровнял самолет. То, что еще недавно казалось «щепкой побольше», вырастало в чудовищную стальную махину. «На боевом!» - бросил он по радио, и это означало, что Ямагути может приниматься за свою работу. На мгновение Тораносуке снял правую руку со штурвала и стиснул до боли в пальцах рукоять древнего меча, и тут же снова сжал штурвал. Мгновения, которые шло сближение, казались Торе вечностью. Еще немного, и бомбардировщик просто врезался бы в форштевень авианосца, но Такаги своевременно взял штурвал на себя, и Ки-21, подчиняясь воле пилота, словно меч руке самурая, взмыл над забитой самолетами летной палубой. «Давай, Ямагути!» - про себя крикнул Тора (хотя на самом деле он не издал ни звука – мешать Ямагути было недопустимо), и в этот момент бомбардировщик словно «подпрыгнул», освобождаясь от бомб. Такаги резче взял штурвал на себя, переводя самолет в набор высоты, и тут же ощутил удары по самолету, а сразу следом услышал грохот взрывов внизу! Самолет чуть не потерял управление, каким-то чудом не сорвавшись в смертельный штопор, но это уже казалось Такаги абсолютно не важным. Потому что Ямагути, со своего бомбардирского места видевший все, что происходило внизу, взорвался яростным воплем: «НАКРЫЛИ!!! ГОРИТ!!!» (Один из лучших бомбардиров сентая, Ямагути Синдзабуро вообще-то относился к своему занятию как к обычной работе, и после сброса бомб спокойно и четко докладывал «Цель поражена!» или «Промах!», хотя последнее случалось редко. Такой взрыв эмоций для этого хладнокровного человека был невиданным явлением.) Эмоции захлестнули всех: «Да здравствует Император! Банзай!!!» - кричали все члены экипажа, включая самого Такаги. Взрыв радости длился считанные мгновения, и тут же экипаж вернулся к боевой работе. «Доложить о повреждениях!» - приказал Такаги. Доклад не обрадовал его – левый руль высоты оторван, в хвостовой части фюзеляжа – пробоины, кормовой стрелок тяжело ранен, в правом крыле, ближе к законцовке, большая дыра. То, что при таких повреждениях самолет вообще летел, и при том хоть как-то управлялся, уже казалось Такаги чудом. Набирая высоту, он летел навстречу основным силам ударной волны, от которых за счет высокой скорости снижения оторвался. Первые бомбардировщики уже начали сбрасывать бомбы. Несмортя на большую высоту, зенитный огонь кораблей был опасен – вот один бомбардировщик, пораженный близким разрывом крупнокалиберного снаряда, превратился в ком огня и рухнул вниз, вот другой тащит за собой шлейф черного дыма и, теряя управление, срывается в свой последний полет к воде… «Да, многих мы сегодня не досчитаемся!» - подумал Такаги, но, глянув вниз (самолет, пытаясь лечь на правильный курс, выполнял доворот, и картина внизу была видна неплохо), сказал себе: «но они дорого за это заплатят!». И это было чистой правдой – внизу Тора разглядел уже целых четыре шлейфа густого черного дыма, свидетельства тяжелых повреждений крупных кораблей…

Самолет уже вышел из зоны сражения, и летел в полном одиночестве. Тораносуке не знал, что стало с остальными участниками «специальной атаки», радио внешней связи не работало. Оставалось только тянуть к базе, полагаясь на живучесть самолета и собственное мастерство…

Вскоре на встречном курсе показалось множество самолетов. Они шли в плотном строю, бомбардировщики в нижнем эшелоне, выше – три эшелона истребителей. «Наши! Вторая волна!» - с чувством глубокого удовлетворения подумал Такаги. Идущая строем армада самолетов радовала измученный экипаж, внушая уверенность в том, что враг будет разбит. На горизонте уже маячила зеленая шапка джунглей – берег был близко…

…На базе знали, что самолетам первой волны уже пора возвращаться, и с нетерпением ждали их. Истребители уже начали садиться, их пилоты, выскакивая из кабин, собирались у стоянок, азартно обсуждая итоги боя. И вот – над базой натужно загудел первый бомбардировщик. То, что он поврежден – было ясно сразу, на подходе его мотало, будто это курсант выполняет первую самостоятельную посадку. Тем не менее, самолет уверенно, без жесткого удара, коснулся земли и помчал по полосе, постепенно снижая скорость…

Зарулить на стоянку Такаги не смог – поврежденный самолет с трудом съехал с полосы на рулежную дорожку и остановился. К нему тут же устремились пожарная и санитарная машины, за ними ползли тягачи-буксировщики…

Такаги спрыгнул на землю, не обращая ни на кого внимания обошел вокруг самолета, остановился перед кабиной и низко поклонился. Его крылатый друг выполнил все, что от него требовалось, и вопреки страшным ранам, все же спас жизнь экипажа и помог одержать большую победу над грозным врагом…

…В Токио, в штабе сухопутных войск, шла вроде бы обычная рутинная работа. Но напряжение словно висело в воздухе. О том, что в водах Новой Гвинеи идет крупное сражение, от исхода которого во многом зависит судьба всей операции, там естественно знали. И ждали известий…

Генерал-лейтенант Такаги Сатору сидел за своим рабочим столом и усиленно пытался заставить себя не думать о битве. Но мысль о том, что его старший сын легко может погибнуть, не отпускала ни на минуту. Сколько бы не убеждал себя Сатору, что его сын – воин, и его смерть в битве с врагом Империи, если так случится, следует воспринять как должное, он не мог смириться с этой мыслью…

В дверь кабинета осторожно постучали.

- Войдите! – отозвался Такаги.

Дверь открылась, и вошел адъютант. Лицо его светилось от радости, но он, как положено вышколенному офицеру, сдерживал свои эмоции.

- Господин генерал-лейтенант, разрешите обратиться!

- Докладывайте, Кимура!

- Господин генерал-лейтенант, сообщение с Гвинеи! Первая атака армейской авиации на флот врага успешна! Не менее 4 авианосцев неприятеля выведено из строя! – адъютант слегка замялся… - Ваш сын, командир 61 сентая полковник Такаги Тораносуке, лично уничтожил тяжелый авианосец Соединенных Штатов! Разрешите принести свои поздравления, господин генера-лейтенант!

- Что с ним? Он жив? – с трудом сдерживая волнение, спросил генерал.

- Так точно, господин генерал-лейтенант! Его самолет вернулся на базу, господин полковник ранений не получил!

- Спасибо, Кимура! Можете идти! – с трудом пытаясь сохранить обычный тон, сказал Такаги.

Как только адъютант вышел, генерал тяжело опустился в кресло. В уголках глаз стояли слезы радости. Его сын совершил подвиг, затмивший разом едва ли не все заслуги рода Такаги – одним ударом он сразил около трех тысяч врагов Империи, сокрушил чудовищную стальную махину, которую годами строили тысячи рабочих. Такаги Сатору был счастлив – он, как каждый самурай, мечтал воспитать из сына великого воина, и теперь имел полное право гордиться.

…Порядок подъема самолетов адмирал Флетчер определил следующий – в каждой волне сначала должны были взлетать торпедоносцы (в качестве горизонтальных бомбардировщиков), за ними – пикировщики, и наконец истребители, которые должны были догнать ударные самолеты на маршруте. Часть «эвенджеров» уже успели поднять на летные палубы, когда радиолокаторы известили о появлении самолетов неприятеля. Показания РЛС насторожили адмирала – число целей превышало 300! Значит, как решил адмирал, японцы бросили в бой все силы сразу. Требовалось срочно изменить план действий – ведь менее через пол-часа вся эта армада должна была обрушиться на его корабли. И Флетчер принял решение, которое дорого обошлось его эскадре. Он приказал изменить очередность запуска, срочно поднять все имеющиеся истребители, а запуск бомбардировщиков отменить. Адмирал все еще не сомневался в победе, и думал так: «Истребители рассеют атакующих, многих собьют, остальным не дадут зайти на цель, а кто и сможет – попадет под такой огонь зенитной артиллерии, что едва ли сможет прицельно сбросить бомбы. Ущерб будет минимален, а враг – дезорганизован и рассеян. Тогда останется быстро поднять ударную авиацию и, преследуя отступающего врага, атаковать его базу, и разбомбить уцелевших японцев прямо на посадочных полосах и рулежных дорожках, пока они не успели рассредоточиться и замаскировать самолеты, а так же заправить истребители для нового вылета.» Виной самоуверенности адмирала стали показания РЛС. Опытные пилоты истребителей из сентаев ПВО метрополии шли в таком плотном строю, что звено в большинстве случаев отображалось, как один самолет. Да и о том, с кем предстоит сражаться, Флетчер тоже не подозревал – пилоты Императорского флота на Гвинее и других соседних базах были, в большинстве случаев, малоопытны, а истребители «зеро» проигрывали «хэллкетам» в боях на вертикали, и были достаточно слабым противником. Чего ни как нельзя было сказать о пилотах «хиенов» из сентаев ПВО метрополии и их самолетах («хиен» был столь же хорош в боях на вертикали, и даже превосходил тяжеловатый «хэллкет»)…

…Первая волна истребителей, набирая высоту, ушла на Юг, навстречу противнику. Остальные истребители срочно поднимали из ангаров, чему сильно мешали уже поднятые ранее ударные самолеты. Но Флетчер был уверен – время еще есть, истребители атакуют головные соединения японцев, рассеют их, свяжут боем, а тем временем подоспеют остальные силы. Адмирал, стоя на мостике своего флагмана «Хорнет», слушал переговоры по радио. Вот и долгожданное «Бандиты справа на 7 часов! Всем атаковать!» и вдруг… «Дерьмо! Это не «Зеки», это «Тони»!...Дерьмо! Сколько же их!... Дерьмо!!!...» - проклятия командира истребителей оборвались на полуслове и наступила тишина…

…Небо на горизонте покрылось роем темных точек, словно приближалась большая стая птиц. И «стая» эта приближалась стремительно и неумолимо.

- Да что они копаются, мать их! – в сердцах бросил адмирал, имея в виду вторую волну истребителей, которую еще не успели поднять.

Армада приближающихся самолетов уже была отчетливо видна. И Флетчер начал понимать, какую страшную ошибку он совершил. Самолетов было явно больше, чем показывали данные РЛС, и при том больше раза в два!

- Сэр, шифрограмма от командующего! – обратился к адмиралу офицер связи, протягивая расшифровку.

Флетчер схватил ее, пробежал взглядом: «Операция отменяется, это ловушка. Немедленно покинуть район, уходить к Каролинским островам». Флетчер перевел взгляд на небо. Зенитные орудия ближайших к берегу кораблей уже открыли огонь, с идущего параллельным курсом «Йорктауна» поспешно взлетали истребители. И вдруг стоявший рядом капитан «Хорнета» воскликнул: «Вот дерьмо!». Флетчер обернулся, капитан указывал куда-то вперед по ходу корабля. Из-за слепящего Солнца видно было очень плохо, но адмирал разглядел за идущим впереди «Банкер Хиллом» снижаюшиеся самолеты. Адмирал, в отличие от растерявшегося капитана, сориентировался мгновенно.

- Право на борт, полный вперед!!!- закричал он.

Авианосец начал медленно (как казалось адмиралу, нескончаемо медленно) разворачиваться. Флетчер не отрывал глаз от «Банкер Хилла»… Вдруг, словно появившись прямо из потока ослепительных солнечных лучей, над авианосцем мелькнул силуэт двухмоторного бомбардировщика.

- Вот дерьмо! – вырвалось у адмирала, и в следующее мгновение из недр «Банкер Хилла» вырвались два столба дыма и огня.

На палубе «Хорнета» зобно зарявкали «бофорсы», застучали «дверные молотки», но бомбардировщик, как ни в чем не бывало, продолжил набирать высоту. Возможно, его бы все же сбили, но в следующее мгновение появилась новая, более актуальная цель – такой же бомбардировщик, выскочив из дымного шлейфа, шел а атаку уже на сам «Хорнет». Адмирал застыл на мостике, он уже ни чего не мог изменить в эти секунды. Бомбардировщик, освобождаясь от бомб, взмыл почти над самой надстройкой, а возле правого борта выросли два огромных фонтана воды. Не успел адмирал опомнится, как над авианосцем пронесся третий бомбардировщик. И «Хорнет» содрогнулся от взрыва – одна из бомб попала в центральную часть полетной палубы, ближе к правому борту. Больше атакующих с малой высоты не было, и у Флетчера появилась возможность оглядеться по сторонам. То, что он увидел, напоминало кошмарный сон. «Банкер Хилл» был весь объят пламенем и окутан клубами черного дыма, «Уосп» выглядел не сильно лучше, с эскортного «Сент Ло» поднимались клубы черного дыма. «Йорктаун» был вроде бы цел, как и эскортный «Натома Бей», остальные не попадали в сектор обзора. А бомбы, сыпавшиеся теперь сверху, вздымали огромные фонтаны воды, грозя гибелью пока еще целым кораблям.

- Общий приказ – немедленно уходить, курс – Каролинские острова! – отдал Флетчер распоряжение. – Срочная радиограмма командующему: «Ваш приказ опоздал. Мы атакованы. Силы врага более 500 машин типов «Тони» и «Салли». Тяжелые потери. Отходим к Каролинским островам».

Атака закончилась, самолеты неприятеля начали удаляться. Немногочисленные уцелевшие истребители садились, куда могли. Эскадра начала перестраиваться. В этот момент на «Банкер Хилле» ударил чудовищной силы взрыв. Из носовой части авианосца вырвался огромный столб пламени, и корабль начал стремительно уходить носом в воду. В считанные минуты корма огромного корабля приподнялась над водой, обнажая винты, ударил еще один взрыв, уже под водой, и «Банкер Хилл» скрылся под водой, унося на дно почти всю команду. Это было страшным потрясением – американцы уже давно не теряли ударных авианосцев, а скорость гибели исполина еще больше усилила впечатление.

Казалось бы, хуже быть уже не могло, но для эскадры Флетчера испытания только начинались…

Известие о том, что на радарах – снова вражеские самолеты, и их число, судя по всему, не меньше, повергло Флетчера в шок. В голове не укладывалось, откуда вдруг у японцев взялось столько самолетов, при том, судя по мастерски проведенной атаке и сокрушительным ударам истребителей, атакующие части были укомплектованы опытными пилотами. Он отдал приказ поднять все уцелевшие истребители, хотя и понимал, что они обречены. Его задачей было – спасти от гибели авианосцы, столько, сколько удастся, любой ценой. А задача эта была мягко говоря нетривиальной – тяжело поврежденный «Уосп» по докладу капитана не мог дать больше 18 узлов, но команда отчаянно боролась с огнем, и бросить корабль было жалко, а отход эскадры он тормозил. Флетчер приказал сосредоточить вокруг «Уоспа» побольше кораблей прикрытия, чтобы попытаться защитить его, как наиболее вероятную цель атаки.

На этот раз, бомбардировка шла только с большой высоты. И ее результаты были менее разрушительными. Но без потерь не обошлось. Близкими разрывами были повреждены несколько кораблей эскорта, а так же два эскортных авианосца, хотя все они сохранили ход и повреждения не были фатальны. В эскортный «Лагуна Поинт» попала бомба, на корабле возник сильный пожар, и справится с ним шансов было мало. Но главное было не в этом. Разрывом бомбы, упавшей точно за кормой «Лексингтона», на нем повредило руль, и корабль мог только описывать циркуляции. Поврежденный корабль пришлось брать на буксир, а это еще больше снижало и без того не высокий ход эскадры. Уцелело всего 18 истребителей, остальные были сбиты или уничтожены на палубах и в ангарах поврежденных кораблей. Это означало, что если атака крупных сил неприятеля повторится, помешать ей будет уже почти некому. А она была вполне возможна – выйти за радиус действия базовой авиации из Соронга эскадра пока не успела.

Третья волна японской атаки началась меньше чем через час. На этот раз у американских истребителей был шанс проявить себя – эскадра вышла за радиус действия «Тони», и атакующих прикрывали только немногочисленные флотские «Зеро», но истребителей уже было слишком мало. Зато ударных самолетов атакующих стало больше – наряду с «Салли» в атаку вышли торпедоносцы «Бетти», и одновременная атака «сверху» и «снизу» не сулила ни чего хорошего. Так и получилось. «Уосп», не смотря на все меры по его защите, получил две торпеды, потерял ход и начал «садиться» носом. Неуправляемый «Лексингтон», который пришлось отцепить, был поражен тремя торпедами и бомбой, и превратился в пылающую руину. «Натома Бей» получил торпеду в нос, и хотя не потерял ход, быстро принимал воду, и положение его было тяжелым. Было потоплено два легких крейсера и три эсминца, при чем один из последних погиб, закрыв от торпеды «Хорнет»…

Когда атака закончилась, Флетчер мог констатировать лишь один прискорбный факт – его эскадра была разгромлена. «Энтерпрайз», «Хорнет» и «Йорктаун» хотя и могли поддерживать нормальный ход, но имели повреждения различной тяжести, а главное – принимать и выпускать самолеты мог только «Энтерпрайз». Боеспособны были и два эскортника. Но ни на них, ни на «Энтерпрайзе» больше не было истребителей. Боеприпасы к зенитным орудиям также были на исходе, да и число действующих орудий сильно сократилось (хотя бы по причине потери кораблей, на которых эти орудия стояли), так что огневая мощь эскадры резко снизилась. Проанализировав свое положение, Флетчер пришел к неутешительному выводу – если атака повторится, от его эскадры мало что останется. Но атака не повторялась, и Флетчер подумал было, что судьба повернулась к нему лицом, и шанс спасти эскадру еще не потерян… Увы, он заблуждался – казнь была отсрочена, но не отменена. А отсрочка возникла отнюдь не из милосердия японцев. Ее причиной стала эскадра Хэлси…

Продолжение следует...

[Ruen 68]

Глава 2.

Часть третья.

…Адмирал Хэлси, следуя своему плану, «переночевал» на рейде базы «Новая Британия». Для его эскадры ночь прошла в целом спокойно, только на поврежденных линкорах шли работы по минимизации последствий атаки крейсеров Хары. Макартур, взбешенный ошибками Хэлси, не счел нужным ставить его в известность о нападении на Лаэ, а возможно и просто забыл в горячке сделать это, и адмирал начал спокойно действовать, как решил накануне. С рассветом эскадра снялась с якорей и взяла курс на Лаэ. Уже выйдя в море, Хэлси счел нужным связаться с базой и предупредить о своем визите, чтобы ремонтники были готовы, и для линкоров освободили подходящие им стоянки, если таковые окажутся вдруг заняты. К его удивлению, связи с базой не было. За то из Вевака, куда «адресовались» по причине отсутствия связи с Лаэ, пришло сообщение, потрясшее Хэлси: «База Лаэ предположительно захвачена неизвестными силами неприятеля». Хэлси, хоть и не был гением, быстро сложил два плюс два и понял, каким именно «неприятелем» была захвачена база. Значит, «этот идиот Макартур» надоумил тупо сопровождать японский армейский конвой, а отнюдь не силы эвакуации. И это вместо того, чтобы отправить джапов кормить рыб, что его эскадра давно могла с легкостью сделать! Понял Хэлси и то, что у него есть шанс хоть как-то загладить свою вину – транспорты наверняка еще разгружены не полностью, если он нападет на Лаэ, то сможет легко потопить их прямо на рейде, а если повезет, и силы прикрытия окажутся там же, то и их тоже. А заодно и обстрелять базу, выведя ее из строя и уничтожив по возможности портовые склады. Тогда джапы окажутся в ловушке – кругом союзные войска, у них же ни транспортов, чтобы удрать, не припасов, чтобы сражаться. Главное – успеть, пока они не обосновались на базе и не ввели в строй аэродром, появление на котором бомбардировщиков сразу сделает атаку базы опасной. Некоторое время адмирал колебался, тащить ли с собой «инвалидов», но счел, что опасность для них минимальна, а их орудия весьма пригодятся при обстреле базы, и все его подразделение продолжило идти курсом на Лаэ [аффтар понимает, что ни один адмирал в здравом уме так бы не поступил, но АИ здравым умом «не страдает» и битые корабли таскает в эскадре, пока их не утопят, пришлось сочинить такую гнилую отмазу]. Известие о тяжелых потерях при атаке на Соронг распалило Хэлси еще больше, и его желание отомстить ненавистным джапам стало только сильнее. Базовых бомбардировщиков из Соронга Хэлси не боялся – база в Лаэ находилась вне пределов их досягаемости, к тому же адмирал не сомневался, что атака на авианосцы должна была дорого обойтись японцам, и их сил после нее едва ли могло хватить для атаки его эскадры…

…Крейсеры адмирала Хары прибыли в Рабаул глубокой ночью. Адмирал ни за что не стал бы рисковать заходом в базу, но он вынужден был это сделать. Крейсеры в ходе ночной атаки и бегства на полном ходу сожгли слишком много топлива, и остатков едва ли могло хватить дойти до Соронга, где можно было бы пополнить его запас. Хара знал, что отчаянно рискует, и что топлива на базе в Рабауле почти нет, но это была единственная возможность избежать незавидной участи остаться без топлива в водах, контролируемых врагом. В Рабауле появлением крейсеров Хары были очень удивлены – корабли Императорского флота давно не рисковали прорваться на блокированную базу. Командующий гарнизоном базы генерал-лейтенант Эндо на требование выдать топливо долго сопротивлялся, уверяя, что его и самой базе то не хватает, но Хара соврал, что выполняет секретную миссию по приказу самого Императора, и это возымело действие – все оставшееся на базе топливо было отдано его крейсерам. Пока шел прием топлива, Эндо спросил Хару:

- Скажите на чистоту, адмирал, у нас еще есть шанс, или нас оставили тут умирать?

Хара на мгновение задумался, и ответил:

- Я знаю, генерал, сейчас вам кажется, что положение безнадежно. Но времена меняются, проходит зима, сакура вновь начинает цвести. Большего я не имею права сказать.

Генерал тяжело вздохнул – слова Хары, хоть и не дали ясного ответа, но зажгли в его сердце слабый пока лучик надежды…

Крейсеры, приняв топливо, поспешно вышли в море – важно было еще до рассвета выйти из зоны действия базовой авиации врага. Хара решил идти вдоль побережья Гвинеи, надеясь проскочить к Соронгу. Он не знал, какова судьба конвоя (Одзава соблюдал строгое радиомолчание), но не сомневался, что американцы охотятся за транспортами, и наверняка их корабли где-то поблизости. Оставалось уповать лишь на скорость хода и удачу…

…Хэлси, подозревая, что эскорт конвоя может попытаться уйти до разгрузки транспортов, приказал постоянно держать в воздухе разведывательные самолеты. Второй раз дать врагу уйти он не мог себе позволить. И вскоре пришло сообщение об обнаружении четырех тяжелых крейсеров врага. Они были далеко, на пределе дальности полета разведчиков, курс удалось определить лишь примерно. Хэлси не сомневался – это те самые крейсеры, которые атаковали его ночью, и приказал передать координаты базовой авиации в надежде, что с наглыми джапами наконец разделаются. Сам гнаться за ними Хэлси, естественно, не стал. Он и не подозревал, что обнаружив крейсеры Хары, снова нажил себе крупные неприятности…

…Когда Харе доложили о появлении разведчика, адмирал понял, что у него на «хвосте», по-видимому, одно из соединений, преследующих конвой. Поднимать разведывательный самолет он не стал – эта задержка была бы на руку врагу. Но, поскольку по расчетам Хары Одзава уже должен был достичь Айтапе, адмирал решился нарушить приказ о радиомолчании и сообщить командующему эскортом о предполагаемом местоположении преследователей (естественно, весьма примерно, лишь на основании данных о направлении, в котором ушел разведчик, и радиусе действия самолетов этого типа). К своему удивлению, Хара получил ответ с приказом немедленно установить местоположение, состав и курс сил неприятеля. Пришлось развернуться навстречу врагу и катапультировать гидросамолеты. Разведка прошла успешно, доклад Хару не удивил – это была та самая эскадра, которая преследовала конвой и которую он атаковал. Шли корабли неприятеля курсом на Лаэ. Задача была выполнена, и Хара, отправив соответствующее сообщение, думал, что ему разрешат наконец «унести ноги» из этих опасных вод, но ответ Одзавы исключал такие действия – приказано было, не вступая в боесоприкосновение, продолжать наблюдение и регулярно докладывать о положении сил врага…

…Получив сообщение от Хары, Одзава сразу понял, какая смертельная опасность нависла над транспортами и десантом в Лаэ. И вспомнил свое обещание Нисио о том, что обеспечит поддержку с воздуха. Адмирал знал об идущей битве с флотом врага, и понимал, что сейчас каждый самолет на счету. Но понимал он также и стратегическую важность базы в Лаэ – контроль над ней позволял восстановить снабжение Рабаула и вновь создать угрозу американским базам на Новой Британии и Гвадалканале. Действовать надо было немедленно. И Одзава обратился в штаб базы «Соронг» с требованием оказать воздушную поддержку базе «Лаэ» путем атаки с воздуха обнаруженных сил врага. В штабе, естественно, началась свара. Большинство командиров считало целесообразным провести еще одну атаку против авианосного флота, чтобы добить поврежденные корабли и по возможности полностью уничтожить все авианосцы. Дивизии, участвовавшие в первых налетах, понесли большие потери и для нового удара были не вполне готовы. Третья волна еще была в воздухе, возвращаясь после нанесения удара. Оставалось только одно соединение, способное немедленно нанести удар – первая воздушная армия, остававшаяся в резерве. Она же была единственным соединением, способным из Соронга «достать» район Лаэ, и то при условии возможности на обратном пути сесть на эту базу для дозаправки. После недолгих споров, командующий первой воздушной армией Гэнда Минору решился обратиться за решением проблемы к человеку, чье мнение нельзя было оспорить – к командующему Объединенным флотом Ямамото Исороку. Хотя Ямамото запретил выходить с ним на связь, кроме экстренных случаев, Гэнда решился – случай был именно экстренным. Получив радиограмму из Соронга, Ямамото было заколебался – отпускать вражеские авианосцы он считал недопустимым, но столь же недопустим был и разгром базы в Лаэ. Решение пришло само собой – очередной разведчик доложил, что до флота неприятеля уже менее 350км. Ямамото, мгновенно прикинув, что при таком раскладе самолеты Объединенного флота уже через несколько часов смогут начать атаку на авианосцы, приказал Гэнда немедленно бросить первую воздушную армию против линейных сил в зоне Лаэ…

…Уже несколько часов крейсеры Хары непрерывно маневрировали на траверзе Лаэ. Адмиралу суть задания была не вполне ясна – он не представлял, какими силами неприятель может быть атакован на таком удалении от Соронга, а его пребывание в этом районе становилось все более опасным. Группа американских базовых бомбардировщиков, предположительно с Новой Британии, уже бомбила крейсеры, и только исключительное мастерство команд и высокая скорость кораблей позволили избежать серьезных последствий. Адмирал не сомневался, что его в покое не оставят. И когда на горизонте показались идущие с Запада массы самолетов, Хара решил, что его эскадре приходит конец. Каково же было его удивление, когда адмирал узнал в приближающихся самолетах флотские «ишиккиро»! Он просто не мог поверить своим глазам – такого количества своих самолетов Хара не видел уже давно, их было не менее 300! Теперь адмиралу стало ясно, для чего его крейсеры рисковали отправиться кормить акул – его разведчики в итоге навели на врага эту армаду, которая, доворачивая на Северо-восток, шла теперь навстречу американской эскадре…

…Хэлси начал нервничать. То, что крейсеры не уходят из района, и при том регулярно высылают к его эскадре свои самолеты-разведчики, было для него необъяснимо. Воздушная разведка докладывала – других морских сил врага поблизости нет, самолетов на базах в Рабауле и Лаэ – тоже. Адмирал не мог понять, откуда еще может угрожать опасность. Сообщение о появлении на радаре вражеских самолетов потрясло Хэлси до глубины души – он просто не мог понять, откуда они могли появиться. Тем не менее, страшная угроза, вдруг возникшая ниоткуда, не была плодом воображения операторов РЛС, и надо было срочно принимать меры. Эскадра выстроилась в ордер ПВО. Увеличить ход до полного не позволяли «инвалиды», и Хэлси уже проклинал себя за то, что решил взять поврежденные корабли в поход, но изменить уже ничего было нельзя – осталось только убрать «инвалидов» вглубь боевого порядка и надеяться на мощь зенитного огня. Вражеские самолеты, вскоре показавшиеся в зоне видимости, разделились на две группы и стали со снижением расходиться, захватывая эскадру в клещи. По манере подготовки к атаке стало ясно, что случилось худшее, что могло быть – вся армада, на вид более 300 машин, состояла из торпедоносцев! Артиллерия открыла заградительный огонь – стреляло все, вплоть до орудий главного калибра. Хэлси с удовлетворением отметил, что огонь эффективен. И тем не менее, торпедоносцы, несмотря на потери, продолжали через огненный ад прорываться к целям и смогли выйти на дистанцию сброса торпед. Хэлси беспокоила, прежде всего, судьба «Нью Джерси» - он был поврежден достаточно серьезно, и новые попадания могли стать фатальными. И вдруг прямо над палубой его флагмана «Айова» один за другим пронеслись три торпедоносца. Один, пораженный зенитным огнем, рухнул в море справа по борту, два других стали уходить, набирая высоту. Адмирал невольно засмотрелся на самолеты, ожидая, что и их вот-вот свалят, и в этот момент «Айова» содрогнулся у него под ногами. Огромный фонтан воды поднялся с левого борта корабля и водопадом обрушился на палубу. Хэлси в ярости выругался – очевидно, в его эскадре становилось одним «инвалидом» больше… Атака закончилась, уцелевшие торпедоносцы взяли курс на Лаэ и вскоре скрылись из виду. Стрельба прекратилась, и пришло время оценить ущерб. Несмотря на невероятную мощь зенитного огня линкоров, он оказался значительным. Помимо «Айовы», торпеду получил «Вашингтон» и тяжелый крейсер «Уичита», в «Индиану» попало целых две, тяжелый крейсер «Сан Хуан», пораженный тремя торпедами, был явно обречен, один из эсминцев, потерял носовую часть и лишь чудом держался на плаву, другой попаданием по центру корпуса переломило пополам, и он затонул. Но главное, случилось то, чего Хэлси боялся больше всего. «Нью Джерси», окутанный огнем и дымом, потерял ход и быстро кренился на правый борт. Злополучный корабль, лишенный возможности полноценно маневрировать, получил 4 торпеды в правый борт, почти равномерно от носа до кормы, и одну в левый. Кроме того, в надстройку врезался сбитый «Бэтти» с несброшенной торпедой, что привело к потере связи и гибели большинства офицеров, включая капитана. Хэлси приказал принять все меры к спасению линкора, но вскоре стало ясно, что корабль обречен – он очень быстро принимал воду, при том, что восстановить выведенную из строя систему энергоснабжения было невозможно, и соответственно откачивать воду было просто нечем. Вдобавок, по той же причине нечем было тушить и пожар, а огонь быстро продвигался к погребам боезапаса орудий главного калибра. Затопить погреба было нельзя – корабль и так уже принял слишком много воды. И Хэлси вынужден был отдать единственно возможный приказ – спасать команду линкора. На фоне гибели новейшего линкора потеря крейсера и двух эсминцев выглядели малосущественной мелочью. А главное, атака на Лаэ теперь исключалась. Раз японцы уже ввели в строй аэродром, и используют его по крайней мере как аэродром «подскока», любой корабль без авиационного прикрытия в этой зоне теперь – не более чем мишень. Хэлси приказал доложить Нимицу об итогах боя и запросить указаний. Он уже отчетливо понимал, что ему за все ошибки светит трибунал, и надеялся только на то, что если повезет, удастся основную вину свалить на Макартура, и тогда, может быть, можно будет хоть достойно погибнуть в бою, командуя эсминцем. Приказ Нимица гласил «немедленно следовать в базу «Каролинские острова», и Хэлси, мысленно посылая проклятия в адрес Макартура и японцев, приказал ложиться на курс. К тому времени «Нью Джерси», завалившись на правый борт, лег на бок, и, сотрясаемый внутренними взрывами, ушел под воду…

…Командующий Объединенным флотом Ямамото Исороку с нетерпением ждал очередных данных разведки. Он давно мечтал, когда представится возможность отомстить американцам за унизительное поражение при Мидуэе, и теперь каждое донесение разведывательных самолетов приближало этот вожделенный момент. Новенькие «сюсеи» с бомбами и «тензаны» с торпедами уже были подняты на палубы и готовы в любой момент устремиться в бой. Главное было – успеть провести атаку до наступления темноты. Линкоры, существенно уступавшие авианосцам в скорости, тормозили эскадру, но Ямамото не хотел рисковать – в случае внезапной встречи с линейными силами противника авианосцы без прикрытия были бы обречены, а исключать наличия поблизости этих сил было нельзя. Хотя разведка их пока не обнаруживала, они могли появиться в любой момент, и наученный горьким опытом адмирал предпочитал действовать наверняка…

- Господин командующий, донесение разведки! – прервал размышления адмирала офицер связи.

Ямамото пробежал глазами расшифровку. Наступал «момент истины».

- Поднять первую волну! – приказал адмирал.

Авианосцы немедленно довернули против ветра, и ударные самолеты устремились в бой. По сравнению с теми силами, которые ранее атаковали злополучное соединение Флетчера, их было вроде бы мало: 48 пикировщиков, 34 торпедоносца и 36 истребителей. Но и американская эскадра сильно потеряла в боевой мощи, а главное – среди атакующих первых трех волн не было пикировщиков, а именно эти самолеты, как показывал опыт прошлых боев, были самыми страшными врагами авианосцев…

…Адмирал Флетчер стоял перед непростым выбором. Шансов на спасение «Лексингтона» уже практически не было, и эсминцы снимали с него уцелевших членов команды. Но «Уосп», вопреки страшным повреждениям, все не сдавался, и был хоть и призрачный, но шанс на его спасение. Конечно, в случае повторения атаки он был практически обречен, но Флетчер не без оснований на то надеялся, что силы японцев не бесконечны, и до наступления темноты новой атаки уже не будет. Требовалось решить, продолжать борьбу за спасение «Уоспа», или эвакуировав команду, добить его торпедами и уходить к Каролинским островам. Для принятия окончательного решения, Флетчер приказал поднять разведывательные самолеты и патрулировать южный и юго-западный сектора на максимально возможном удалении, чтобы заблаговременно обнаружить приближающихся японцев и иметь время для принятия мер, а пока продолжать борьбу за спасение «Уоспа»…

Шло время, на авианосце удалось по крайней мере на время взять под контроль пожары, контрзатоплениями выправить корабль, дать ход и даже довести его до вполне приличных в таком положении 12 узлов. Появилась надежда, что авианосец удастся спасти. И тут с разведывательного самолета поступило донесение об обнаружении японского авианосного флота! Флетчер не мог поверить в такую удачу. Ведь хотя его корабли и потеряли все истребители, ударные самолеты были целы и готовы к бою! Правда, поднять их мог только «Энтерпрайз», но и его авиагруппы было вполне достаточно, чтобы при благоприятном стечении обстоятельств потопить или хотя бы серьезно повредить японские авианосцы, тем самым сведя итог сражения к хоть как-то приемлемому результату! Авианосец развернулся носом к ветру, и ударная группа из 32 «хеллдайверов» и 14 «эвенджеров», под радостные крики экипажей кораблей, развернулась над эскадрой на Юго-запад и устремилась на встречу Объединенному флоту…

…Еще не успели самолеты первой ударной волны Объединенного флота скрыться за горизонтом, как Ямамото получил сообщение о появлении вражеского разведчика. Хотя поднятые по тревоге «зеро» воздушного патруля настигли и сбили американца, адмирал был серьезно встревожен. Он не сомневался, что разведчик успел передать координаты и курс его флота, а значит, был весьма вероятен ответный удар. Ямамото не поверил донесениям о том, что враг почти разгромлен – уже слишком часто раньше недооценка сил противника и переоценка нанесенного ему урона оказывались роковыми для Императорского Флота. Адмирал приказал немедленно перестроить флот в ордер ПВО и поднять в воздух истребители воздушного патруля, оставшиеся же истребители держать на палубах в полной готовности к взлету. Он прекрасно осознавал, что достаточно одному «хеллдайверу» удачно сбросить бомбу, и любой из его бесценных авианосцев может оказаться на долго выведен из строя…

…На базе в Соронге, когда первая воздушная армия была брошена против линейных сил врага в зоне Лаэ, в первый момент воцарилось глухое отчаяние. Все командиры понимали, что враг уходит, и надо что-то делать, а главную ударную силу изъяли для другой операции. В другой ситуации генералы смирились бы с волей начальства, но противоборство Армии и Флота, принесшее столько вреда Империи, в данном случае сыграло ей на пользу. Командующие третьей и четвертой воздушными армиями, Сугавара и Симояма, наскоро обсудили возможность повторной атаки силами своих соединений. Все разумные доводы были против операции – армии понесли серьезные потери, подразделения нуждались в реорганизации, действовать предстояло на пределе радиуса действия Ки-21 и за пределами радиуса действия истребительного прикрытия. Но желание доказать, что армейцы способны не хуже флотских летчиков бороться с кораблями врага, взяло верх над доводами разума. Было приказано поднимать все исправные самолеты для нанесения нового удара…

…Как только ударная группа взлетела, Флетчер приказал немедленно снова перестроить эскадру в ордер ПВО, и, маневрируя, отходить к Каролинским островам. Авианосные самолеты имели достаточный радиус действия, чтобы догнать эскадру, а «визита» самолетов Объединенного флота следовало ожидать уже скоро – японские разведчики, одно время оставившие эскадру в покое, появились вновь, и кружили на почтительном расстоянии, вне зоны зенитного огня. Далеко уйти, как и ожидал адмирал, не удалось – на радаре появились приближающиеся самолеты. Их было около ста. Оставалось надеяться только на маневры, огонь артиллерии и удачу…

…Первыми на истерзанную эскадру обрушились «зеро» - истребители, отчаянно маневрируя, пронеслись на минимальной высоте, поливая пушечным огнем палубы и надстройки кораблей. Зенитчики в американской эскадре были опытными, и цель этой атаки была им понятна – отвлечь внимание от бомбардировщиков и торпедоносцев. И это было именно так – и «сюсеи», и «тензаны» уже заходили в атаку. Опытных пилотов было мало, сказались страшные потери прошлых лет, но все же они были, и их присутствие предопределило успех атаки. Зенитчики вовремя заметили атакующих и открыли огонь, но если в борьбе с торпедоносцами их усилия существенно повлияли на исход атаки, то помешать пикировщикам они практически не могли. Первым был атакован многострадальный «Уосп» - на него зашли 16 пикировщиков и 10 торпедоносцев. Корабль получил торпеду и две бомбы, и все титанические усилия, направленные на его спасение, разом пошли прахом – крен снова начал расти, а пожары разгорелись с новой силой. Следующей жертвой стал эскортный «Манила Бей» – 4 пикировщика добились одного попадания и одного близкого разрыва, чего в сочетании с ранее полученными повреждениями для этого небольшого корабля хватило для того, чтобы перевести уровень повреждений из «тяжелых» в «фатальные». А затем наступила очередь «Энтерпрайза». Японцы, обнаружив почти целый на вид авианосец, навалились на него со всей яростью. 28 пикировщиков и 22 торпедоносца всадили в яростно отстреливающийся корабль 5 бомб и 4 торпеды, превратив еще совсем недавно грозный тяжелый авианосец в пылающую, медленно кренящуюся руину. Атака длилась меньше 15 минут, и авианосные самолеты, сделав свое дело, повернули домой, к своим кораблям. Зенитчики сбили 2 истребителя, 2 пикировщика и 6 торпедоносцев – ничтожные потери по сравнению с нанесенным ущербом. Боеприпасы к зенитным орудиям практически закончились.

Флетчер даже не успел отдать новых распоряжений, как операторы РЛС обнаружили новую армаду самолетов. На этот раз огромную – 300-400 машин. Флетчеру все происходящее напоминало кошмарный похмельный сон, когда порожденные воспаленным сознанием монстры преследуют, появляясь со всех сторон, и от них нет спасения. Он машинально отдавал распоряжения, но внутренний голос однозначно говорил, что все кончено.

… Бомбардировщики «салли», не нарушая строя, нагло пошли на снижение – пилоты видели, что зенитный огонь очень слаб, и уверенно заходили на корабли. Казалось, что все море вскипело от разрывов бомб. Армада самолетов двумя волнами с коротким интервалом прошла над остатками эскадры, и, блеснув в лучах заходящего Солнца, легла на обратный курс. Все время, пока длился налет, Флетчер провел на мостике «Хорнета». Им овладело глухое безразличие и к себе самому, и ко всему происходящему. Он почти мечтал о том, чтобы одна из сброшенных японцами бомб попала в надстройку, прекратив тем самым этот кошмар раз и навсегда. Адмиралу в этом не повезло – в палубу «Хорнета» попало 4 бомбы, еще с десяток взорвались вблизи корабля, но Флетчер остался цел и невредим – словно специально злой рок пощадил его для того, чтобы он мог увидеть, что стало с его соединением. А в соединении не осталось ни одного боеспособного корабля крупнее крейсера…

…Ударная группа «Энтерпрайза», хотя ее больше некому было наводить, флот Ямамото обнаружила. Впрочем, Ямамото не препятствовал этому – эскадра не меняла курса, полным ходом идя на сближение с противником. Адмирал был твердо намерен уничтожить авианосцы врага любой ценой, и рассчитывал, если самолеты не довершат дело, сделать это в ночном артиллерийском бою, в котором орудиям «Ямато» и «Мусаси» американцам явно нечего было противопоставить. Воздушный патруль своевременно обнаружил американцев и перехватил их, на усиление поспешно взлетели резервные истребители. В воздушном бою американцам нечего было противопоставить «зеро» - они шли без прикрытия, но истребителей у японцев было просто слишком мало, и несколько самолетов прорвались к кораблям. И одно из попаданий при других условиях могло бы стать фатальным – бомба, сброшенная с «хеллдайвера», прошила полетную палубу «Дзуйкаку» и взорвалась в ангаре. Однако, Ямамото, на зубок усвоивший горький урок Мидуэя, сделал все, чтобы избежать последствий – ударным самолетам второй волны было приказано взлетать сразу после появления вражеского разведчика, топливные насосы выключены, шланги были заполнены инертом, системы пожаротушения – наготове. В результате, обошлось без серьезных последствий - кроме дыры в полетной палубе, не мешавшей при том принять самолеты, и небольших разрушений в ангаре. Легкому авианосцу «Рюхо» пришлось хуже – две бомбы причинили серьезные повреждения, и по окончании боя адмирал немедленно отправил корабль с эскортом в базу на ремонт. Несколько кораблей получили повреждения близкими разрывами, но эти повреждения не грозили потерей боеспособности. После атаки уцелело лишь 14 «хеллдайверов», «эвенджеры» были сбиты все. Но и участь уцелевших было не завидна – садиться им было уже некуда…

Еще до начала налета американцев Ямамото получил сообщение, что первая волна вышла на цель, а за тем и то сообщение, которого больше всего ждал: «атака успешна». Первое сообщение командира второй волны его удивило: «Враг обнаружен; наблюдаю уходящие армейские самолеты». А второе привело в восторг: «Достойных целей нет; атакую крейсеры». Это могло означать только одно – вражеские авианосцы уничтожены! Весть мгновенно облетела корабли, Ямамото немедленно приказал сообщить о победе в Соронг и, естественно, в Токио.

На этом первый этап морского сражения за Гвинею закончился, хотя обе стороны еще об этом не знали. Ямамото приказал своему флоту немедленно отходить на Юго-запад, к Гвинее, под защиту истребителей Соронга…

…Помимо японских моряков, были в водах Гвинеи и другие живые существа, которых итог сражения привел в восторг. Многочисленные акулы получили богатую поживу…

Продолжение следует…

[Ruen 68]

Глава 3. Коренной перелом.

Часть первая.

…Когда адмирал Флетчер сошел на берег, в нем трудно было узнать того смелого, уверенного в себе военачальника, каким он был еще сутки назад. Казалось, что адмирал, еще недавно полный сил, энергии, боевого задора вдруг разом постарел и одряхлел. Нимиц и Макартур, уже ожидавшие его прибытия, даже в первый момент усомнились, тот ли это человек, которого они так хорошо знали. Но в сложившемся положении было не до эмоций – надо было срочно принимать новые решения. Уже было очевидно, что все старые планы летят к чертям, и что случившееся – не просто крупное поражение. Подсчет потерь привел командующих в шок – шесть ударных авианосцев, три дивизиона эскортников [в игре 5АВ5, 1АВ3, 3АВ1,последние у амеров обозваны дивизионами легких авианосцев, отсюда и такая цифра потерь], новейший линкор, пять крейсеров разного класса, эсминцы… Убыль живой силы была просто ужасна, таких потерь Америка еще не знала – по предварительной оценке, они превышали десять тысяч, при чем в это число входили лучшие летчики и моряки! По сравнению с «Соронгской катастрофой», как сразу окрестили сражение в штабах, Перл-Харбор был не более чем досадной мелочью. И скрыть масштаб катастрофы от американского народа и союзников по коалиции не представлялось возможным – было очевидно, что японские, а затем и немецкие радиостанции быстро разнесут весть по всему миру. Для спасения престижа нации требовался немедленный реванш. Впрочем, были для нанесения немедленного контрудара и соображения более прозаические, но не менее важные – сухопутные войска Союзников на Гвинее теперь превращались из охотника в потенциальную жертву. Группировка в Веваке могла быть атакована в любой момент, да и положение базы в Холландии было угрожаемым – хотя сил японской группировки в Айтапе предположительно пока было маловато для атаки на Холландию, то, что японцы в любой момент могут доставить еще подкрепления по теперь почти безопасному маршруту Япония-Филиппины-Соронг, не вызывало сомнений. В общей сложности под угрозой уничтожения находилось 4 дивизии США и 2 австралийских, т.е. более 60 тысяч солдат и офицеров, и разгрома этих сил уж ни как нельзя было допускать.

Сил для нового удара по Соронгу вроде бы было достаточно – эскадра в составе 4 тяжелых авианосцев и линкора с прикрытием уже шла из Перл-Харбора, еще 1 тяжелый и дивизион легких авианосцев уже прибыли с Сайпана, оттуда же подошел флот адмирала Калхауна из 7 старых линкоров с прикрытием, в соединении Хэлси насчитывалось 6 линкоров, и хотя среди них были поврежденные, осмотр показал, что для ограниченного боевого применения они пригодны. С Гуадалканала шла «Саратога» с эскортом. И того, можно было быстро подготовить к битве флот из 6 тяжелых авианосцев, дивизиона легких авианосцев [в игре 5АВ5, 1АВ2, 1АВ1], 13 линкоров [в игре 1Л5, 5Л4, 2Л3, 5Л2] и соответствующих сил прикрытия. Правда, кораблей прикрытия не хватало, но это не показалось Нимицу критическим. Можно было подождать и подхода базировавшейся на Сан-Франциско эскадры в составе ударного авианосца «Рэнджер» и 4 линкоров, но Нимиц счел время ожидания подхода этих сил чрезмерным, а их боевую ценность относительно уже имеющихся сил не столь высокой, чтобы откладывать из-за них операцию и рисковать потерей обеих баз на северном побережье Гвинеи и войск, их обороняющих. Жаркие споры разгорелись вокруг использования авиации. С базы «Морсби» достать Соронг могли только стратегические бомбардировщики, но их применение по замаскированным в джунглях стоянкам и взлетным полосам не сулило большого успеха. Тактическая авиация могла атаковать только из Холландии, но там она легко попадала под ответный удар с Соронга. Важным был вопрос, сколько сил осталось у японцев в Соронге и могут ли они еще получить усиление. Оценки сил японской авиации были противоречивы и расхождения достигали двукратных – число самолетов всех типов на Соронге могло составлять от 2,5 до 5 тысяч. И если в первом случае совокупные силы группировки армейской и флотской авиации США даже превосходили японские, то во втором случае существенно уступали им. В итоге, перебазировать все силы на Холландию командующие не решились, решено было сначала попытаться провести «разведку боем» Соронга силами примерно 400 самолетов, нанеся при этом одновременно и удар стратегической авиацией в сочетании с разведывательной аэрофотосъемкой. Командующие не без оснований надеялись, что японцы вынуждены будут поднять истребители, и места их взлетных полос и стоянок, освобожденные от маскировки, удастся засечь и впоследствии уничтожить. Действия флота должны были начаться после установления положения дел на Соронге…

…На Соронге командование пришло в состояние эйфории. Казалось, что уже одержана полная победа, и теперь дело за малым – усилить сухопутную группировку, разгромить базы врага в Холландии и Веваке, и, вновь взяв под контроль все северное побережье острова, начать дальнейшее наступление с целью отвоевания всех ранее потерянных баз. Японцам крупно повезло, что среди военного командования группировки «Новая Гвинея» был один человек, не поверивший в полную победу и не впавший в преждевременную эйфорию…

…Когда в морскую базу «Соронг» с рассветом вошел крейсер с эскортом эсминцев, это поначалу мало кого удивило – пока на нем не разглядели флаг командующего Объединенным флотом. И действительно, не успел крейсер пришвартоваться, как на берег сошел собственной персоной адмирал флота Ямамото Исороку в сопровождении офицеров своего штаба.

Поспешно ответив на приветствия, адмирал распорядился немедленно доставить его и его свиту в штаб авиабазы…

…В штабе авиабазы «Соронг» поспешно собрались командующие всеми объединениями, как флотскими, так и армейскими. Прибытие Ямамото застало военачальников врасплох. А адмирал, не давая им опомниться, сразу «взял быка за рога». После дежурных приветствий, Ямамото обвел критическим взглядом лица собравшихся:

- Что, победу празднуете, господа? – с едкой иронией в голосе спросил он.

- Так точно, празднуем! – решился ответить за всех Симояма (он, отчасти на радостях, отчасти с горя изрядно приложился ночью к сакэ, и скрывать это было бесполезно – что называется, на лбу написано).

- Рано празднуете, господа! – Ямамото произнес это с таким металлом в голосе, что хмель из голов военачальников разом улетучился, - Сколько кораблей врага полагаете уничтоженными?

- До 15 авианосцев и до 7 линкоров, а также до 20 различных кораблей прикрытия! – гордо доложил Гэнда Минору, ожидая получить в ответ одобрение адмирала флота.

- А теперь разделите это число примерно на два, а по части линкоров – лучше на три! – рявкнул в ответ Ямамото, - и подумайте, господа, а не рано ли вы радуетесь? Уже не раз так радовались, а «потопленные» авианосцы потом наши топили! Что, второго Мидуэя захотели? Мало по дури кораблей и самолетов загубили?!!

Яростный натиск Ямамото разом остудил горячие головы. Конечно, командиры были оскорблены тем, что командующий вместо похвалы обрушился на них с бранью, но при этом разом осознали, насколько однозначно прав был командующий. Ведь и вправду, уже сколько раз переоценка нанесенного врагу урона и недооценка его сил стоила потом чудовищных потерь и Флоту, и Армии.

Дальнейшего разноса не потребовалось, штаб перешел к нормальной работе по оценке сил и планированию операции. Потери были тяжелыми – в общей сложности было потеряно 48 бомбардировщиков, 36 торпедоносцев и 102 истребителя. Плюс к тому, еще 57 бомбардировщиков, 31 торпедоносец и 82 истребителя требовали ремонта, при чем многие – капитального, и их скорый ввод в строй исключался. Таким образом, группировка сократилась на 366 самолетов! Правда, и оставшиеся две с лишним тысячи оставались грозной силой, но вследствие потерь была нарушена структура многих подразделений, что снижало боевую эффективность группировки. Частям требовался хоть минимальный отдых и срочная реорганизация. И усиление. Пополнить потрепанные части было почти нечем, резервных соединений ударной авиации не оставалось вовсе, но истребительные части еще были. И Ямамото решился бросить в бой резервы – не участвовавшая в боях группировка из 400 истребителей [4ПЕР4] должна была из Соронга перебазироваться на Лаэ, а ее сменяла такая же резервная из Давао. Последний резерв из 300 истребителей [3ПЕР4] пока оставался на Давао – Соронг и так был перегружен самолетами, и бросать на базу резерв стоило только в случае новых серьезных потерь. Следующим вопросом, вызвавшим острую дискуссию, стало обсуждение эффективности применения различных типов самолетов против кораблей врага. Суть дискуссии заключалась в том, продолжать ли применение горизонтальных бомбардировщиков против флота врага, или сберечь их для ударов по наземным войскам и объектам. Тяжелые потери и относительно низкая эффективность ударов (если оценивать ее не по абсолютной величине наносимого урона, а по соотношению число атакующих самолетов/наносимый урон/потери) были весомым доводом в пользу прекращения ударов с использованием Ки-21. Но Ямамото строго следовал указаниям Императора – «силы не дробить, бить кулаком», и жестко настоял на приоритетности морских целей для всех видов ударной авиации. Дискуссия накалялась, грозя выйти из-под контроля, и чтобы пресечь ее, адмирал пошел на хитрость. Внезапно для всех он приказал:

- Немедленно вызвать в штаб полковника Такаги, который лично потопил авианосец!

…Такаги Тораносуке приказ прибыть в штаб базы не застал врасплох. Как и положено настоящему командиру, Тора уже успел реорганизовать свою изрядно потрепанную часть, перераспределив экипажи так, чтобы получить вместо трех побитых два полностью укомплектованных чутая [эскадрильи] и сведя оставшиеся в состав чутай хомбу [штабной эскадрильи], подготовил подробный отчет о боеспособности сентая и ждал, когда его вызовут для получения новой боевой задачи. Прибыв в штаб, Такаги сразу ринулся было к своему командующему, генерал-лейтенанту Сугаваре с докладом, но так и застыл на полуслове, увидев среди командующих адмирала Ямамото. Ямамото, несмотря на все дрязги между Армией и Флотом, для большинства среднего и младшего офицерства обеих структур был олицетворением великих побед японского оружия, и к нему относились с восхищением и почтением.

- Вы – командир 61 сентая Такаги Тораносуке? – обратился к растерявшемуся Торе Ямамото.

- Так точно, господин адмирал флота! – придя в себя, как положено четко ответил Такаги.

- Вы лично спланировали атаку на вражескую авианосную группу, полковник?

- Так точно, лично, при участии наиболее опытных командиров экипажей вверенного мне сентая, господин адмирал флота! – Такаги был несказанно удивлен, что сам командующий уделил этой атаке такое внимание.

- Изложите мне план атаки! – распорядился Ямамото.

Такаги извлек из планшета схему, аккуратно расстелил ее на столе, и кратко изложил адмиралу свои выкладки. Ямамото слушал очень внимательно, и когда Такаги закончил, спросил:

- Скольких попаданий добилась ваша группа, полковник?

- Шести попаданий и четырех близких разрывов, господин адмирал флота! – с гордостью ответил Такаги.

Ямамото обвел выжидающим взглядом присутствующих:

- И вы смеете, господа, говорить о низкой эффективности Ки-21?! – глаза адмирала грозно сверкнули, - нет, господа, речь может идти только о низкой эффективности при неправильном боевом применении! А это – уже ваша вина, а ни как не недостатки самолетов!

Противники применения Ки-21 против кораблей поняли, что крыть им нечем – Ямамото привлек аргумент, не дававший шансов его оспорить.

- Генерал-лейтенант Сугавара! – обратился Ямамото к командующему 3-й воздушной армией, - я не хочу оскорблять армейское командование и приказывать вам, а также делать это через вашу голову, но я настоятельно рекомендую вам представить полковника Такаги к Ордену Золотого Коршуна!

- Будет исполнено, господин адмирал флота! – с готовностью ответил Сугавара, он и сам собирался представить Такаги и его группу к наградам, но еще колебался, писать ли представление на награждение высшим боевым орденом Империи.

- Господин адмирал флота, разрешите обратиться! – внезапно обратился Такаги к Ямамото.

- Обращайтесь, полковник!

- Господин адмирал флота, для меня великая честь быть удостоенным этой награды, но я осмелюсь просить о другой (при этих словах Ямамото удивленно уставился на полковника). Господин адмирал флота, мой самолет выведен из строя, и я прошу Вас вместо ордена распорядиться дать мне новый самолет! Я не могу оставаться на земле, когда придет время снова атаковать врага!

Ямамото посмотрел прямо в глаза Такаги.

- Пока за нашу Империю сражаются такие воины, она непобедима! – воскликнул адмирал, и, обращаясь к Такаги, продолжил: - Вы получите обе награды, полковник, ибо Вы достойны их! У Флота тоже мало самолетов, но все же хоть что-то есть. С ближайшим перегоном получите самолет для своего экипажа и еще два – для вашего сентая. Больше просто пока нет. Но у нас будут новые самолеты! Много новых самолетов! – обратился Ямамото уже ко всем собравшимся.

Неслыханная честь, оказанная командующим Объединенным флотом пилоту – «армейцу», разом поставила армейских пилотов «на одну доску» с флотскими, и своим мудрым поступком Ямамото добился хотя бы временного духовного единства вверенных ему сил. Теперь адмирал был уверен – в решающей битве, которая вот-вот должна была грянуть, вся авиация будет сражаться на пределе возможного. [Аффтар, подсчитав потери после первой битвы, и правда думал, а не отправить ли бомберы «лечиться» домой, а то как бы они в следующей битве просто не «кончились», но прикинув, что без них быстро «кончатся» навалы, а заодно и корабли, решился рискнуть.]

…Тем временем, запущенный механизм наземной операции продолжал работать. Правда, достигнутый успех позволял пересмотреть план в сторону более агрессивного варианта. Успех десанта в Лаэ придал уверенности командованию, и было принято решение провести еще одну десантную операцию, теперь уже в тылу у группировки американцев в Холландии. Захватить плацдарм поручалось успевшим себя достойно проявить морским пехотинцам Сибадзаки, и уже на этот плацдарм должна была быть выгружена группировка Тераути. Надо было торопиться, пока враг не пришел в себя после страшного разгрома на море, и его флот временно не мог помешать операции. Дивизию Сибадзаки погрузили на транспорты, остальные транспорты из Лаэ ушли пустыми – им предстояло взять на борт второй эшелон сил Тераути. Прикрывать высадку была назначена все та же эскадра Одзавы, вновь воссоединившаяся в полном составе. Все транспорты из Айтапе также были отправлены за частями группировки Тераути. Гонка со временем началась…

Продолжение следует…

[Ruen 68]

Глава вторая. Коренной перелом.

Часть вторая.

…Атака, предпринятая авиацией США на базу «Соронг», была отбита. По приказу Ямамото, временно (до прибытия Тераути) сосредоточившего в своих руках всю полноту власти, в бой была брошена свежая, не участвовавшая в предыдущих боях, группировка истребителей [4ПЕР4], и это возымело ожидаемый эффект. Заключался он не только и не столько в отражении атаки как таковой, сколько в том, что американцы, встретив яростное сопротивление свежего авиаобъединения, склонились к пессимистичной оценке сил японцев, и от идеи массированной атаки из Холландии отказались. Удар же силами 4-й ВА [3ТАК3] по авиабазе «Холландия», приведший к временному выводу большинству ВПП из строя, подтвердил правильность решения Макартура. Нимиц, рвавшийся было немедленно снова атаковать Соронг, тоже вынужден был поумерить воинственный пыл, и для решающей битвы все же счел за благо подождать подхода «Рэнджера» и его внушительной «свиты» из 4 линкоров и кораблей эскорта. Решено было ограничиться патрулированием к северу от Соронга, во избежание доставки туда новых сил неприятеля. Силы эти действительно должны были прибыть, но отнюдь не из Японии…

…По плану Ставки, в операцию по уничтожению группировки врага в Холландии, предполагалось вовлечь остававшиеся вне окружения в Айтапе части 18А [1ЛТ3 + 1П41], 2А [1Ш2 + 1П41] и 35А [1Ш2 + 2П41 + 1ЛТ3] под общим командованием Тераути [ФМ4, МН], а также дивизию морской пехоты Сибадзаки [1МП1]. Под командованием Андо [ГА3, МО] в Айтапе находилось 8 дивизий [1Ш2 + 7П41], но 3 дивизии имели менее половины списочного состава. Таким образом, против 3 американских дивизий в Холландии, Тераути должен был располагать 17 дивизиями, хотя вовлечение в атаку всех сил, находившихся в Айтапе, и было рискованным – удар в спину группировке Андо из Вевака мог быть очень опасен. Тераути в успехе операции не сомневался – он был уверен, что такая группировка, при поддержке флота и авиации, просто раздавит американцев. Атака была назначена на 4-5 июля, в зависимости от темпов развертывания войск. 35А перебрасывалась с Филиппин сначала в Соронг, 2А должна была быть доставлена с Хальмохары непосредственно к месту высадки…

…Ямамото прекрасно понимал, что американцы к моменту начала операции успеют оправиться от шока «Соронгской катастрофы», и противодействие их флота может угрожать срывом операции. Адмирал понимал, что риск в случае боестолкновения огромен, но будучи азартным игроком с одной стороны, и мудрым стратегом с другой, он осознавал, что единственная возможность добиться победы – втянуть американцев в борьбу до начала сухопутной операции и по возможности нанести им максимальный урон, а заодно и деморализовать. В кулак были собраны все силы. Из метрополии прибыл легкий авианосец и отряд линкоров, поврежденный «Рюхо» хоть и не был восстановлен полностью, но был способен поднимать самолеты, и также был включен в состав ударных сил. Линкоры были переданы в эскадру Одзавы, резервом флота стал отряд тяжелых крейсеров Нагано. Объединенный флот должен был выманить на себя американцев и оттянуть их к Соронгу, в зону действия базовой авиации. Линейные силы Одзавы не должны были вступать в бой без крайней необходимости – их задачей было обеспечение сухопутной операции…

…Флот Нимица шел, стараясь соблюдать ордер ПВО. Задача эта, ввиду огромного размера соединения, была не из легких. По периметру армады шли эсминцы и легкие крейсеры, за ними – тяжелые крейсеры и линкоры, в центре в три колонны – авианосцы. Поиск не давал результатов, враг не появлялся. Единственным контактом стала погоня эсминцев за вражеской подлодкой, итог которой был неизвестен – доказательств того, что субмарина уничтожена, не было. Нимица это, впрочем, не беспокоило – он не сомневался, что японский флот вне зоны действия базовой авиации ему не страшен… Сообщение о том, что радары линкоров правого фланга засекли японские самолеты, грянуло громом среди ясного неба (впрочем, небо как раз было не особо ясным). Наученный горьким опытом адмирал приказал подготовиться к отражению атаки исключительно силами зенитной артиллерии, авианосцы же подготовить к обороне. Силы атакующих были невелики, и адмирал был уверен, что огонь линкоров рассеет их без серьезного вреда для эскадры…

…Благодаря сообщению с подлодки, Ямамото знал примерное расположение сил противника. Он понимал, что не с его силами давать открытый бой такой армаде, но не хотел ограничиваться лишь демонстрацией своего присутствия. Он считал, что американцам необходимо нанести болезненный удар – только тогда они в запальчивости наверняка ринутся в погоню, забыв об осторожности. Летчики ударной группы получили приказ – идти плотной группой и всеми силами атаковать первую попавшуюся крупную цель…

…Линкор «Норт Каролина» со своей группой прикрытия шел на правом фланге построения, обращенном к берегу. Операторы РЛС засекли неприятеля, зенитчики изготовились, вглядываясь в рваные облака на небе…

…Ведущий ударной волны, капитан первого ранга Хасимото, тщетно всматривался в просветы в облаках, и проклинал тропическую погоду на чем свет стоит, как вдруг в просвете мелькнуло нечто, которое наметанный глаз опытного пилота определил как эсминец. Было очевидно, что этот эсминец не просто так бороздит просторы Южных морей, и командир приказал готовиться к атаке. На свой страх и риск он повел группу на снижение. Как только его «Сюсей» вынырнул из облака, Хасимото понял, что интуиция его не подвела – его взору во всем своем грозном великолепии предстал огромный артиллерийский корабль в окружении сильного эскорта. «Атака! Цель – линкор!» - бросил Хасимото по радио, и «Сюсей» командира стремительной кометой устремился в пике. За ним последовали остальные пикировщики и часть истребителей, торпедоносцы начали расходиться со снижением в стороны…

…Когда из большого облака внезапно, словно исполинский град, посыпались японские самолеты, зенитчики «Норт Каролины» в первый момент растерялись, и когда они открыли огонь, было уже поздно – пикировщики неудержимо неслись к цели. Первая же бронебойная бомба пробила палубу у основания центральной дымовой трубы и взорвалась в машинном отделении… В считанные минуты линкор получил 8 попаданий, разрушения были страшными, машины встали. И в это время началась атака торпедоносцев. Хотя огонь эсминцев здорово помешал атаке, 4 торпеды достигли цели, поразив почти неподвижный корабль. Не обошла атака стороной и сами эсминцы – три были торпедированы, два – поражены бомбами подотставших от группы пикировщиков. Пронесясь над кораблями смертельным ураганом, самолеты стремительно набрали высоту и скрылись в облаках…

…Доклад об итогах налета привел Нимица в ярость: «Норт Каролину» было не спасти, и гибель корабля была лишь вопросом времени. Адмирал приказал немедленно поднять ударные самолеты, а флоту – брать курс на Юг – откуда прилетели нежданные «гости». Нимиц был твердо намерен на этот раз настичь врага и уничтожить его авианосцы, причинившие уже столько неприятностей в такой короткий срок. [В игре состоялся один раунд боя, удар удачно пришелся по трепанному в предыдущих боях линкору и дивизиону ЭМ, амерские АВ огонь не открыли («цель не определена»), сразу был дан приказ об отступлении] …

… Корабли Объединенного флота, быстро приняв самолеты, полным ходом пошли на Юг. Ударные самолеты были спущены в ангар, истребители подняты на палубы и готовы к запуску. Однако, Ямамото напрасно ждал «гостей» - навести ударные самолеты было некому, и они ни с чем вернулись на свои корабли. Разведчики же продолжили напряженный поиск. Когда они обнаружили Объединенный флот, он был от флота Нимица на пределе боевой дальности ударных самолетов, и Нимиц приказал сблизиться с противником, чтобы обеспечить своим ударным силам должную эффективность. Началась целенаправленная погоня, но дистанция сокращалась очень медленно. И тем не менее, она сокращалась, и все на кораблях, от матроса до адмирала, мечтали об одном – настичь врага и покарать его за гибель товарищей. О том, что таким образом флот вот-вот войдет в зону действия базовой авиации с Соронга, в этот момент ни кто в азарте погони не подумал. План Ямамото блестяще удался…

…В Соронге напряженно ждали. Как только от Ямамото было получено сообщение о контакте с врагом, со взлетных полос начали убирать маскировку. Самолеты уже были готовы к вылету. Удары в этот раз решено было наносить массированно, всего двумя волнами, объединив в каждую по 2 воздушные армии – в первой волне 2 и 3 ВА [6ТАК3 + 1МБ3], во второй – 1 и 4 ВА [3ТАК3 + 4МБ3]. Первую волну, на случай если враг не отступит, планировалось немедленно по возвращении готовить к новому вылету, независимо от количества уцелевших самолетов…

…Пока техники готовили машины к вылету, Такаги построил экипажи своего сентая. Он знал, с какими силами предстоит иметь дело, и каковы возможные последствия атаки на эскадру, имеющую в своем составе крупные линейные силы. И теперь, обходя выстроившиеся экипажи и глядя в суровые, напряженные лица людей, Тора понимал, что многих своих товарищей он видит в последний раз. Обойдя строй, Такаги обратился к сентаю с короткой речью.

- Воины Империи Ямато! Наступает час решающей битвы с главным врагом. Его силы велики, но мы должны сокрушить его, во имя спасения Японии, во славу Императора! Бейтесь так, как никогда еще не бились! Покажите все, на что вы способны! Пусть каждая бомба ляжет в цель! … Но помните – эта битва не последняя. Не жертвуйте своими жизнями понапрасну – если мы погибнем, некому будет готовить новых бойцов и сражаться с врагом. Сражайтесь не на смерть, но на победу! Тяните до базы, садитесь на воду, но только не губите себя понапрасну! … Победа будет за нами! Да здравствует Император! БАНЗАЙ!

Как только ответный боевой клич летчиков смолк, Такаги уже спокойно, как перед «обычным» боевым вылетом, скомандовал «По машинам!» и пошел к своему самолету. Ямамото сдержал обещание – экипаж Такаги получил новенький Ки-49 «донрю». Сентай уже начинал в свое время переучиваться на эти машины, но проблемы с производством тогда застопорили процесс. Теперь наконец-то новые самолеты в сентай поступили… в количестве трех штук. Уж лучше поздно, чем никогда… [В реальности к 44г «донрю» был одной из основных боевых машин, в том числе ими был вооружен и 61-й сентай, но «парадоксам», видимо, впадлу было об этом читать, и в игре вся японская тактическая авиация – Ки-21]

… Ямамото сильно нервничал. Его флот полным ходом шел в сторону Соронга, но адмирал не был уверен, что успеет войти в зону действия авиации раньше, чем американцы настигнут его. При чем, надо было не просто войти в зону действия бомбардировщиков – отправлять их без прикрытия означало бы погубить их зря. Надо было отходить в зону действия истребителей. Выслать разведчиков пока было нельзя, но Ямамото не сомневался, что враг идет тем же курсом, что и его флот – только так американцы могли сократить дистанцию. Соответственно, можно было с приемлемой точностью навести бомбардировщики. И Ямамото решился. Самолетам до предполагаемого места сражения от базы было около 3 часов лета, а по расчетам американцы должны были войти в зону действия истребителей примерно через три часа. В Соронг был отправлен приказ «Начинайте восхождение на Фудзи», что означало немедленный подъем первой волны…

…Адмирал Честер Нимиц, опытный и рассудительный военачальник, в азарте погони пошел на непростительный риск. Сам адмирал, впрочем, считал, что ни чем особо не рискует – когда ему все же доложили, что флот вот-вот окажется в опасной близости от Соронга, Нимиц просто отмахнулся от этой неприятной информации. Он ожидал, что японцы должны выслать разведку, соответственно с момента появления разведчика до появления базовой авиации пройдет несколько часов, за это время он успеет нанести удар по флоту Ямамото и повернуть на Север, чтобы выйти за радиус действия истребителей типа «тони», которые по данным разведки составляли основную силу истребительной авиации в Соронге. Если же бомбардировщики атакуют его без прикрытия – им же хуже.

Удар по Объединенному флоту решено было провести в две волны с минимальным интервалом, чтобы сократить до минимума время пребывания флота в опасной зоне. Все решали минуты – еще не зная того, две армады самолетов шли друг другу навстречу, и от того, кто ударит первым, зависел исход битвы. Ямамото, чтобы поддержать атаку базовой авиации, тоже поднял ударную волну. Небо, будто специально предоставляя врагам возможность сразиться, почти очистилось…

…Встреча двух армад состоялась в воздухе, примерно в 100км от авианосцев Нимица. И если японцы были встрече рады – это означало, что они идут правильным курсом, то американцы были ошеломлены. Доклад командира группы потряс Нимица: обнаруженные силы неприятеля составляли несколько сот машин, в основном типов «салли» и «бэтти» под прикрытием сопоставимого количества «тони»! Учитывая, что Нимиц в первую волну поднял «всего» около 350 самолетов всех типов, их участь была незавидна. Тем не менее, адмирал не растерялся и приказал немедленно поднять вторую волну. Истребители должны были прикрывать эскадру, а ударные самолеты адмирал отправил в обход района начавшегося воздушного сражения для атаки Объединенного флота. Нимиц понял, что японцы, безусловно, тщательно спланировали эту акцию, но еще не терял надежды не только отразить атаку, но и крепко потрепать Объединенный флот…

…Такаги, увидев приближающиеся американские самолеты, остался абсолютно спокоен. После прошлой битвы он был уверен в силе истребительного прикрытия, и команду «Сомкнуть строй!» отдал своему сентаю скорее машинально, для порядка, тем более, что пилоты и так, не растягиваясь, хорошо держали строй. Начавшаяся свалка истребителей воспринималась как что-то почти постороннее. Все мысли командира сентая были уже там, вдали, где должен был быть вражеский флот. Если прошлый раз Тора был уверен в своем плане атаки и четко представлял, как надо действовать, теперь он этого не знал. Атака «снизу» исключалась – пройти на малой высоте через целую армаду артиллерийских кораблей было очевидным самоубийством. Приказ гласил – атаковать всеми силами первое линейное соединение, какое попадется на пути. Смысл этого приказа Такаги понимал так: «Пусть мы погибнем в этой атаке, но если мы выведем хоть часть линкоров и прикрытия из строя, вторая волна сможет прорваться к авианосцам. А может, это смогут уже и самолеты 2-й армии». Впервые за всю войну Тораносуке отчетливо подумал о смерти, как о почти совершившемся факте. И все же, он был готов идти на смерть, особенно теперь, после того, как потопил авианосец – Тору утешало то, что он нанес врагу урон, не соизмеримый со своей собственной возможной гибелью. Одно лишь обстоятельство, назойливо вклиниваясь в сознание, мешало полностью отрешиться от прошлого и спокойно выполнить долг самурая до конца. У Такаги полгода назад родилась дочь, а он ее так ни разу и не видел – отпуск для боевого офицера был в то время редкой роскошью, последний раз побывать дома случилось долгих 15 месяцев назад… Появившиеся на горизонте знакомые «черточки» прервали все посторонние мысли. Такаги вперил в них взгляд, высматривая объект покрупнее. Вот уже отчетливо виден боевой порядок вражеской эскадры, в воздухе начинают вспухать шапки разрывов крупнокалиберных снарядов. «В атаку! Следовать за мной! Цель – линкор!» - отдал Такаги приказание сентаю. Бомбардировщик, выполняя раз за разом противозенитный маневр, пошел на снижение. Линкор, шедший в центре построения, был виден вполне отчетливо – он был намного крупнее остальных кораблей, ошибиться было нельзя. «На боевом» - бросил наконец привычную команду Тора, и застыл за штурвалом в ожидании как ему казалось неминуемой смерти. Шапки разрывов вспухали со всех сторон, самолет трясло, чувствовались удары. Прошла, казалось, целая вечность, как самолет вдруг «подпрыгнул», освобождаясь от бомб, и Такаги, выходя из «оцепенения», почти на автомате взял штурвал на себя, переводя его в набор. «Проклятье! Промазали!» - выругался Ямагути, - «хотя одна близко легла, почти под самую корму» - счел нужным добавить бомбардир. Армейские летчики плохо знали об опасности для корабля близких разрывов, особенно со стороны кормы…

…Жертвой первой атаки японцев стал линкор «Калифорния» и его прикрытие. Первая же бомба, сброшенная с бомбардировщика типа «хелен», взорвалась за кормой, тяжело повредив руль и один из гребных винтов. Корабль, лишенный возможности нормально маневрировать, хоть и вполне еще мог за себя постоять, оказался в тяжелом положении. Атакующие же, несмотря на мощный зенитный огонь, действовали отчаянно и эффективно. В итоге, линкор получил 5 бомб, крепко досталось и его прикрытию – два крейсера превратились в пылающие руины, попадания получили и несколько эсминцев. Аналогичная участь постигла и группу линкора «Миссури» - сам линкор получил 7 попаданий, да и его «свита» изрядно поредела. Атака японцев завершилась комбинированным ударом с участием торпедоносцев «бэтти» и бомбардировщиков «салли», и эта атака довершила разгром атакованных соединений. Оба линкора, получив помимо бомб еще 5 и 3 торпеды соответственно, начали тонуть. Нимиц был поражен целенаправленностью действий японцев – они, не распыляя сил, выбирали себе цели и атаковали их огромными группами до полного уничтожения, при чем истребители не отрывались от бомбардировщиков и решительно пресекали все попытки атаковать последние. Он приказал немедленно перестроить линейные силы, чтобы вновь создать вокруг авианосцев непреодолимый рубеж обороны, но его приказание выполнить не успели – началась новая атака. Самолеты уверенно шли тем же курсом, и смогли пробиться к авианосцам. Атака с участием нескольких сотен «салли» и «бэтти» была неотразима. «Рэнджер» получил 3 бомбы и 6 торпед, «Хэнкок» - 5 бомб и 4 торпеды, оба корабля были обречены. Последний удар японской авиации, на этот раз авианосной, по сравнению с двумя предыдущими ущерб нанес не столь серьезный – было потоплено «всего» два легких крейсера и 4 эсминца. Нимиц хорошо усвоил урок «Соронгской катастрофы» - он сразу по окончании атаки приказал отходить на Север, остались лишь эсминцы, которым было приказано спасать команды тонущих кораблей и добить торпедами те, которые к тому времени не затонут сами. Летчикам возвращающихся ударных самолетов теперь предстояло решить непростую задачу – догнать свои корабли и обнаружить их, но благодаря хорошей работе связи и опыту им это удалось. Доклад командира группы «пролил бальзам» на израненную душу Нимица – он сообщил, что его группой уничтожен тяжелый авианосец, предположительно «Дзуйкаку», два авианосца меньшего размера, несколько легких кораблей, и как минимум тяжело поврежден супер-линкор. Хотя флот Нимица понес гораздо большие потери, адмирал был рад уже самому факту, что японцы на сей раз не избежали тяжелых потерь в кораблях. А главное, по итогам доклада выходило, что авианосный флот врага больше не представляет серьезной силы. Тем не менее, итоги битвы были неутешительны – авиация Соронга вновь продемонстрировала свою мощь и выучку, и хотя и понесла вновь тяжелые потери, явно не была сокрушена. А это значило, что воды вокруг Соронга в пределах радиуса действия этой авиации для флота закрыты. В эту зону попадала и база в Холландии…

…К счастью для японцев, американцы сильно преувеличили свои успехи. Ударная группа второй волны с большими потерями прорвалась через истребительное прикрытие и атаковала Объединенный флот. «Дзуйкаку» был поражен всего одной бомбой, и возникший на нем пожар выглядел катастрофическим только со стороны. Пожарные партии быстро взяли ситуацию под контроль, в течение часа огонь был полностью потушен, и корабль смог принять самолеты, хотя американцы этого, естественно, не видели. Два легких авианосца действительно были повреждены серьезно, но и на них ситуацию взяли под контроль, и они были способны дойти до базы своим ходом. В «Ямато» попала бомба, и на корабле возник пожар, но такому гиганту одна бомба была не смертельна, и после тушения пожара линкор был практически полностью боеспособен. Безвозвратные потери флота ограничивались двумя эсминцами.

Повторную атаку силами базовой авиации отменили – доклад о положении вражеского флота с самолета-разведчика свидетельствовал о том, что враг выходит из зоны действия базовой авиации.

Таким образом, хотя решающая битва, на которую надеялся Ямамото, не состоялась, главная цель операции была достигнута – воды в районе северо-запада Гвинеи были очищены от вражеского флота, и можно было приступать к переброске сил для наземной операции…

Продолжение следует…

[Ruen 68]

Глава 3. Коренной перелом. Часть 3.

…Высадка морских пехотинцев Сибадзаки в Сарми прошла без осложнений – сопротивления неприятеля встречено не было. Морские пехотинцы, выполнив задачу, немедленно погрузились обратно на корабли, для участия в операции против Холландии. Как только небольшой порт был взят под контроль, началась разгрузка транспортов с силами Тераути. Сам маршал прибыл на одном из первых транспортов. Он сошел на берег в парадном мундире и лакированных сапогах, с фамильным мечем у пояса. Командующий, несмотря на мерзостный климат тропиков, всегда стремился выглядеть так, будто он на аудиенции у Императора, а в данном случае ситуация, по его мнению, была и вовсе торжественной – Тераути всегда стремился к славе, и начало операции против Холландии должно было (опять же по его мнению) стать началом длинной цепи ярких побед во славу Империи (и его собственную). Несмотря на все успехи императорских войск с начала кампании полностью уничтожить отборную 30-тысячную группировку американцев одним ударом еще не удавалось ни кому, и маршал был твердо намерен быть в этом деле первым. К его негодованию, две пехотных дивизии пришлось оставить в Соронге для обороны базы, и таким образом его силы сократились до 16 дивизий, но преимущество все равно впечатляло, и в легкой победе маршал не сомневался.

На развертывание сил и выгрузку техники и боеприпасов отводилось трое суток, на рассвете 4 июля должна была начаться атака…

…На базе в Холландии знали о десантной операции японцев заранее. Но решено было не препятствовать их высадке – сражение на берегу, под огнем японских линкоров, не сулило ни чего хорошего. Решено было занять круговую оборону вокруг базы и ждать атаки японцев. Командующий справедливо полагал, что на хорошо оборудованных в джунглях позициях его войска, обладающие преимуществом как в пехотном, так и в тяжелом вооружении, смогут обороняться весьма эффективно, благо опыт подобных боев на Гвадалканале свидетельствовал в пользу американцев. Генерал был прав во всем, кроме одного - на этот раз господство в воздухе было у японцев, а это принципиально меняло баланс сил.

…Первые лучи восходящего Солнца только начинали пробиваться над джунглями. Тераути напряженно смотрел на часы. Все приготовления были окончены, войска выдвинулись на исходные рубежи, вот-вот должен был начаться авианалет. Летчики не подвели командующего – вскоре послышался приближающийся гул самолетов, и бомбардировщики 3-й ВА прошли над головой командующего, направляясь в сторону американских позиций. Точно в условленное время там, куда ушли самолеты, послышался отдаленный грохот бомбежки, а со стороны моря – гул орудийной стрельбы, это открыли огонь линкоры Одзавы. Войска первого эшелона ринулись в атаку. Прошел час, другой, третий… – командующий с нетерпением ждал доклада о прорыве обороны врага, но получил прямо противоположное известие – продвижение первого эшелона остановлено, враг оказывает ожесточенное сопротивление. Тераути, пока атака не захлебнулась окончательно, приказал повторить авианалет и начать ввод в бой резервов. Удар самолетов 4-й ВА был эффективен – позиции вражеской артиллерии были уже частично вскрыты, и второй эшелон начал теснить врага, но до наступления темноты сломить сопротивление так и не удалось. Ночью Тераути перегруппировал резервы, бомбардировщики нанесли еще два удара, на рассвете 5 июля резервы были брошены в бой. Новые авиаудары были сокрушительны, но американцы держались. Тераути всерьез забеспокоился об исходе операции – все, что еще можно было бросить в бой, составляли в Сарми - легкотанковая дивизия, в Айтапе - две дивизии группировки Андо, насчитывавшие меньше половины списочного состава, столь же ослабленная дивизия с Трука, а так же еще ожидавшая своего часа на кораблях морская пехота Сибадзаки. Ввод в бой этих сил означал, что если американцы выстоят, дезорганизованная в атаке группировка Андо сама может быть атакована из Вевака и окажется в тяжелом положении. Но отступать Тераути был не намерен, и он решился. Одновременно с атакой 3 потрепанных дивизий из Айтапе морпехи Сибадзаки атаковали базу с моря. Артиллерийские корабли Одзавы, подойдя на минимально возможную дистанцию, обрушили на берег в зоне высадки шквал огня, подавив всякую возможность сопротивления. Самолеты 3 и 4 ВА нанесли по врагу подряд два сильнейших удара. Атака со стороны Айтапе была яростной – ветераны войны в джунглях жаждали отомстить своим мучителям, методично день за днем истреблявшим артогнем и авиаударами их товарищей, их порыв вдохновил остальных атакующих. Столь же эффективной была и танковая атака из Сарми – большая часть ПТО американцев уже была уничтожена, и легкие танки, слабые на равнинах, но способные полноценно действовать в джунглях, ворвались на вражеские позиции, за ними неудержимо двинулась залегшая было пехота. И враг не выдержал…

…Командующий американской группировкой, генерал-лейтенант Вандергрифт, молча выслушал последний доклад о прорыве обороны на всех трех направлениях, задумался на минуту, а затем, повернувшись к начальнику штаба, спокойно сказал:

- В связи с невозможностью дальнейшего сопротивления приказываю выслать к неприятелю парламентера для переговоров о капитуляции.

- Но, сэр, мы еще можем сопротивляться! Мы отступим в джунгли и продолжим борьбу! – с жаром воскликнул начштаба.

- Нет – жестко ответил командующий. – Свой долг мы выполнили. Теперь наш долг – спасти как можно больше парней, которых ждут дома. Оборона рухнула, и теперь японцы начнут просто истреблять наших солдат. Отступать в джунгли? Макартур уже приказал так поступить на Филиппинах, сколько солдат погибло зря, брошенных на произвол судьбы. Нет, я не допущу, чтобы джапы просто вырезали всех, кто еще остался в живых. Выполняйте приказ!

…Тераути стоял, напряженно вслушиваясь в канонаду боя. Внешне командующий был невозмутим, но побелевшие от напряжения костяшки пальцев руки, сжимавшей эфес меча, выдавали крайнюю степень нервного напряжения. На карту была поставлена судьба операции… и личная карьера самого Тераути.

- Господин командующий, разрешите обратиться! – адъютант был взволнован, его лицо светилось от радости.

- Докладывайте!

- Сообщение с передовой, господин командующий! Враг просит принять капитуляцию!

Словно гора свалилась с плеч Тераути. Маршал пожелал лично принять капитуляцию у американского командующего и приказал доставить его на передовую. Канонада постепенно стихала…

К вечеру все было кончено – в ожесточенном сражении полегло около 7 тысяч американских солдат, около 20 тысяч, включая все командование группировки, было взято в плен, лишь мелкие группы наиболее отчаянных отступили в глухие джунгли. Японскому командованию стоило огромного труда остановить начавшуюся было расправу – солдаты, разъяренные отчаянным сопротивлением врага и гибелью многих товарищей, перебили бы немало пленных, если бы не недавно изданный (к удивлению и недовольству многих генералов и офицеров) строжайший приказ Императора соблюдать нормы международного права. Тераути по собственной воле не стал бы мешать своим подчиненным – он ненавидел американцев и считал, что нечего миндальничать с поверженными «варварами», но ослушаться Императора не посмел, и вынужден был идти на крайние меры, вплоть до угрозы расстрела на месте за убийство пленных. Угрозы, в общем, возымели действие, но международные нормы, по приказу командования, не касались американских огнеметчиков – их люто ненавидели, и шансов выжить при попадании в плен у них не было, при чем расправа осуществлялась, как правило, с использованием отнятого у них же оружия.

План операции требовал немедленных дальнейших действий, и эти действия начались сразу после завершения разоружения разбитой группировки…

На авиабазе в Соронге торжествовали. Экипажи, участвовавшие в ударах по Холландии, имели все основания гордиться – именно их удары разрушили прочную оборону врага и позволили наземным войскам добиться успеха. Экипаж Такаги участвовал в 4 налетах, Ямагути ни разу не промахнулся, и как только поступило сообщение о капитуляции, и стало ясно, что лететь больше не понадобиться, офицеры собрались отпраздновать успех. Прямо в палатке наскоро накрыли импровизированный «стол», достали припасенную на такой случай бутыль сакэ, нехитрую закуску – все, чем можно было разжиться в полевых условиях. Ямагути, накладывая себе риса, просыпал немного мимо, Такаги не удержался и «поддел» бомбардира, что бомбы на батареи он точнее сбрасывает, чем рис в свою чашку. Незамысловатая и заезженная шутка вызвала, тем не менее, общий взрыв смеха и еще больше подняла настроение – люди, только что рисковавшие жизнью, наслаждались краткими минутами отдыха и расслабления. Хохот еще не смолк, как в палатку вошел командир 60 сентая Хасеми Рютаро – однокашник и друг Такаги. Тораносуке немедленно пригласил товарища присоединиться к импровизированному застолью. Рютаро, к удивлению, ответил отказом:

- Рад бы, да не получится. И тебе, Тора, советую закругляться. Завтра перебазируемся, тяжело придется.

- Нашел, чем пошутить! – Такаги бросил на друга неодобрительный взгляд, - садись праздновать лучше, шутник хренов!

- К сожалению, я не шучу, Тора. Я только что из штаба и приказ своими глазами видел, хотя его еще не огласили. Завтра перелетаем на захваченную американскую базу в Холландии.

- Да они что там, с ума посходили??! – Такаги был вне себя от изумления. Мы ж сами ее бомбили. Тамошние ВПП – не лучше рисового поля, только что без воды, там биплан учебный то не сядет!

- Не знаю, как садиться будем. Им там, наверху, наверно виднее. Но приказ своими глазами видел, информация точная.

- Ну что ж, ладно, тогда – по одной и завязываем! – огорченно сказал Такаги, - Попраздновать в кои-то веки и то не дадут.

…Как не странно, но начальству в данном случае действительно было виднее. Состояние базы Такаги оценивал довольно точно – ВПП были перепаханы бомбами вдоль и поперек, и посадить там без аварии даже учебный биплан было едва ли возможно. Но рулежные дорожки и стоянки пострадали мало, а главное – уцелели огромные запасы топлива, которые американцы не успели взорвать. Сохранилась и значительная часть американской техники, использовавшейся для обслуживания базы – бульдозеры, грузовики, тягачи. Конечно, в нормальном режиме проведения работ для приведения базы в рабочее состояние потребовалось бы не меньше недели. Но в руках японского командования, помимо техники, оказалось около 20 тысяч единиц рабочей силы – в виде пленных солдат разбитой американской группировки. И эта рабочая сила была пущена в дело – на зарывание многочисленных воронок и устранение прочего ущерба. В результате приведение базы в порядок было проведено в невероятном темпе, и уже к середине следующего дня авиация начала перебазирование, которое к вечеру было успешно завершено. Таким образом, диспозиция для последней битвы за северное побережье Гвинеи была подготовлена. 1-я и 2-я ВА окончательно перебазировались в Лаэ, 3-я и 4-я ВА – в Холландию. Ударные части группировки Тераути снова грузились на транспорты для переброски в Айтапе. Таким образом, союзная группировка в Веваке оказывалась в стальных клещах, блокированная с суши, моря и воздуха. И прорыв этой блокады для союзников был возможен только с моря. При том, что морской сектор на траверзе Вевака аккуратно вписывался в перекрестье зон действия японской авиации из Лаэ и Холландии…

…Когда Макартур получил донесение о капитуляции гарнизона Холландии, он пришел в бешенство. В своих радиограммах он требовал биться до последнего солдата, надеясь, что пока джапы увязнут в боях за Холландию, он получит достаточно времени на то, чтобы направленные ему в помощь резервы успели прибыть и вступить в борьбу. Теперь же этого времени уже не было. И группировку из Вевака надо было срочно эвакуировать, иначе ее ждал неминуемый разгром, допускать который было уже ни как нельзя – он окончательно подорвал бы доверие к командованию. Эвакуация была делом крайне опасным – предстояло действовать в зоне досягаемости японской базовой авиации. Но для самолетов, базирующихся на Соронг, Вевак был на пределе радиуса действия, Лаэ же, как считали в штабе Макартура, использовали только как аэродром «подскока», так что, несмотря на неизбежные потери, эффективность авиаударов не должна была быть фатальной для флота. О том, что аэродром в Лаэ уже является полноценным местом базирования крупных сил японской авиации, и уж тем более о столь быстром вводе в строй базы в Холландии, Макартур, к большому сожалению для американцев, и не подозревал…

…К удивлению Такаги, перебазирование прошло гладко. Нет, полоса конечно не стала вдруг идеально ровной, и самолет при посадке изрядно потрясло, но ни одной воронки на ней уже не было. В качестве «награды» за сорванный «праздник», командиру сентая достался уцелевший американский блиндаж со всеми атрибутами комфорта в виде не драных противомоскитных сеток, походных кроватей и даже радио, так что у Тораносуке были все основания быть довольным жизнью. Приведение базы в порядок продолжилось на глазах у летчиков немедленно после завершения посадки – трофейные американские бульдозеры ровняли разбитые тяжелыми самолетами ВПП, там, где было нужно, работу продолжали пленные американцы с лопатами и носилками. Пленные же разгружали грузовики (большей частью трофейные), непрерывный поток которых тянулся к базе со стороны порта – на базу срочно завозились боеприпасы и необходимое имущество.

…Возвращаясь с совещания из штаба, Такаги видел, помимо привычных армейских истребителей и бомбардировщиков, самолеты палубной авиации. Еще не так давно такое необычное соседство удивило бы Тору, но за последние несколько недель он привык к тесному взаимодействию флотской и армейской авиации, и только подумал в очередной раз «вот везет же морякам, сколько новых машин, нам бы так». А тем временем, появление на захваченной базе палубных самолетов было важнейшей частью плана разгрома вражеского флота, составленного Ямамото и одобренного Императором. План был настолько засекречен, что о нем не знало даже армейское командование. А тем временем, сухопутная операция, успешным началом которой так гордился Тераути, была лишь одним из этапов стратегического плана по втягиванию американского флота в решающее сражение в невыгодном для него положении. Уже дважды удавалось спровоцировать американцев на атаку, и оба раза они хоть и несли тяжелые потери, но избегали полного разгрома. Теперь же, благодаря захвату раньше запланированного срока по инициативе Одзавы Лаэ и успешному вводу в строй базы в Холландии, досрочно сложилась запланированная Ямамото диспозиция, позволявшая надеяться на успешное завершение разгрома неприятеля. Две действующие по флангам крупные авиабазы и Объединенный флот со стороны моря должны были составить «окружение», в которое попадал американский флот в случае проведения операции по эвакуации Вевака. А для того, чтобы Объединенный флот мог действовать максимально эффективно, специальным приказом был сформирован резерв палубной авиации, временно базирующийся на суше.[Естественно, в игре такого нет – не предусмотрено. Такое объяснение придумано аффтаром тому обстоятельству, что авианосцы в игре выдерживают многочасовые бои с превосходящими силами врага, не теряя при этом организации. В реальности авианосные самолеты в таком сражении достаточно быстро должны были бы закончиться. ]

…Конвой транспортов, направленный для эвакуации Вевака, пройти незамеченным не смог и на подходе к порту был атакован крупными силами японских торпедоносцев. Атака была сокрушительной, конвой понес тяжелые потери, и стало очевидно, что для прикрытия эвакуации флоту придется сопровождать транспорты до самой гавани Вевака. Осознавая опасность операции, Нимиц долго колебался, но в итоге все же принял оказавшееся роковым решение – несмотря на риск, обеспечить эвакуацию любой ценой, используя для прикрытия главные силы флота…

… «Спокойная» жизнь на базах в Холландии и Лаэ продлилась не долго. Уже 15 июля были обнаружены главные силы американского флота, идущие курсом на Вевак. На базах была объявлена общая тревога. Первый налет провели силы морской авиации из Лаэ, и его нельзя было назвать удачным – хотя удалось уничтожить несколько легких кораблей и как минимум тяжело повредить один линкор, пробиться к авианосцам не удалось, а потери были серьезными. За то теперь японское командование обладало достаточно полной информацией о составе сил неприятеля, а неудачный налет, в итоге, оказался во благо – Нимиц уверился в том, что вдали от Соронга японцам его не одолеть, и приказал продолжать следовать в Вевак. Задачу воспрепятствовать эвакуации вражеских сил решать временно могла только авиация – сухопутные силы в Лаэ были недостаточны для разгрома неприятеля, а войска в Айтапе и перебрасывавшиеся туда силы Тераути из Сарми были измотаны тяжелым сражением за Холландию, и им требовалось много времени на восстановление боеспособности [организация большинства дивизий к концу сражения ушла почти в ноль].

…Такаги лежал на кровати и тщетно пытался хоть ненадолго заснуть. Он уже давно не мандражировал перед боевыми вылетами и научился засыпать усилием воли, чтобы успевать восстанавливать силы, но в этот раз ничего не помогало. Собственной гибели Тора не боялся, но судьба всей нации, зависевшая от исхода начинавшегося сражения, внушала серьезные опасения. Полученные на совещании в штабе сведения о силах врага и его действиях не оставляли сомнений – решающее сражение, которого враг избегал уже дважды, теперь состоится. А сил для гарантированно успешного исхода битвы явно не хватало. Дивизии армейской и морской базовой авиации понесли тяжелые потери, при чем гибли опытные экипажи, пополнения же поступали медленно и в недостаточном количестве, а уровень подготовки молодых пилотов удручал. Бросать новые экипажи в бой – означало отправить их на верную гибель, но приказ командования не оставлял выбора – действовать всеми наличными силами. При этом было очевидно, что если сражение окончится разгромом японской авиации, спасти положение уже будет нечем – обучить новых пилотов будет некому, господство в воздухе уже бесповоротно перейдет в руки врага, и тогда уже все усилия на суше и на море будут тщетны, война будет проиграна. Действовать напролом, грубой силой было нельзя – надо было не только одержать победу, но и сохранить костяк сражающихся дивизий, не допустить их полного разгрома. И план действий давал пусть призрачную, но надежду на успех…

…Утренний сумрак еще только начинал рассеиваться, когда самолеты 3 ВА из Холландии и 2 ВА из Лаэ поднялись в воздух и под прикрытием истребителей пошли в сторону Вевака. На подходе к цели самолеты снизились и полетели над самыми джунглями. Передовые наблюдательные посты американцев были уже уничтожены бомбовыми ударами, и полет на минимальной высоте позволял надеяться на внезапность удара – радиус обнаружения целей американских корабельных РЛС в результате серьезно сокращался. И замысел атаки блестяще удался – истребительного противодействия встречено не было. Покрытые джунглями холмы внезапно кончились, и глазам пилотов открылось во всей красе утреннее море. Оно было от берега до самого горизонта покрыто вражескими кораблями…

От внезапно открывшегося зрелища у Такаги на мгновение захватило дух. Но любоваться было некогда – достигнутой внезапностью надо было воспользоваться с максимальной выгодой. Атака началась сходу, цели выбирали те, что оказывались удобнее расположены по курсу. Замешкавшиеся американцы открыли зенитный огонь с опозданием, первые самолеты уже заходили на цели. Такаги выбрал объектом атаки большой артиллерийский корабль, который принял было за линкор. С более близкого расстояния Тораносуке понял, что скорее всего ошибся, и он атакует большой крейсер, но выходить из атаки было уже поздно. Ямагути был точен – одна из бомб достигла цели, и Такаги начал разворачивать самолет на обратный курс, как внезапно штурман воскликнул: «Фуджимото горит!». Самолет командира дивизии, лично возглавившего атаку, действительно тащил за собой шлейф дыма. Левое крыло было полностью объято пламенем, и было ясно, что самолет обречен. Вот бомбардировщик стремительно пошел на снижение, но было видно, что он не падает сам по себе. Такаги сразу понял, какую смерть выбрал для себя командир. Через несколько мгновений все было кончено - самолет врезался в надстройку американского линкора. Командир дивизии выполнил свой долг до конца. Это была страшная потеря…

…Никогда еще Такаги не возвращался с задания с такой тяжестью на душе. Фуджимото был для всей дивизии не просто командиром – это был идеал пилота и военачальника, к которому стремились офицеры. Казалось, что этот опытнейший боец неуязвим для врага, что он просто не может погибнуть. И вот теперь он погиб – на глазах у всей дивизии. Это был удар, пережить который было крайне тяжело. Для Такаги же гибель командира означала, что теперь возглавить дивизию по крайней мере на время предстоит ему, и в такой ответственный момент эта обязанность была тяжким бременем.

Общее построение дивизии прошло в перерыве между налетами, пока самолеты готовили к новому вылету. Перед строем дивизии командующий 3ВА, генерал-лейтенант Сугавара объявил о назначении полковника Такаги Тораносуке командиром 2 бомбардировочной дивизии армейской авиации. После оглашения приказа командующего, Такаги обратился к своим подчиненным с краткой речью:

- Воины 2-й дивизии! Сегодня в битве с врагами Империи героически погиб наш командир, полковник Фуджимото. Мы все скорбим по этой страшной утрате. Но у нас нет времени предаваться скорби! Наш долг – жестоко покарать врага за гибель нашего командира! Потопленные вражеские корабли будут лучшей данью памяти павшему герою! Да здравствует Император! БАНЗАЙ!

После ответного «БАНЗАЙ!» из строя понеслись выкрики «Тора! Тора! Тора!». Это было символом общего признания Такаги командиром – его прозвище (и одновременно же позывной по радио) стало боевым кличем дивизии. Тораносуке по праву занял место комдива – его авторитет, и без того высокий, после потопления авианосца едва ли не превысил авторитет Фуджимото.

После построения Сугавара вызвал Такаги к себе. Без лишних слов, командир 3 ВА перешел к делу.

- Я знаю, что и вы, и ваши подчиненные жаждут мести. И думаю, отомстить вы сможете уже сегодня ночью. По мнению «моряков», американцы на ночь отведут поврежденные корабли в гавань Вевака – они панически боятся ночных торпедных атак наших кораблей. А это значит, что мы сможем бомбить неподвижные корабли, стоящие на якорях. Эффективность таких ударов в разы выше атак маневрирующих кораблей в открытом море, а риск – меньше. Единственная проблема – плохая видимость целей. Она решается применением осветительных бомб, но для успеха нужна высокая слаженность действий. В вашей дивизии уцелело больше всего опытных пилотов, поэтому именно вам я доверяю нанесение первого, внезапного и самого эффективного, удара.

Такаги без возражений принял план командира армии – Сугавара был признанным экспертом в области тактики бомбовых атак в самых разных условиях. Оставалось доработать детали и привести план в исполнение…

…24 бомбардировщика, тяжело нагруженных бронебойными бомбами, один за другим разбежались по полосе и ушли в ночное небо. Вслед за ними взлетели еще 4 машины, их груз был менее тяжел, но не менее важен. Для вылета Такаги отобрал только опытные экипажи, имевшие прочные навыки бомбометания в ночных условиях. Остальные самолеты дивизии должны были принять участие в общем налете силами армии. Ночь была лунная, и это здорово облегчало задачу. На подходе к цели самолеты, как и утром, снизились. Ночью это было очень опасно, но в противном случае внезапность удара исключалась.

…В бухте Вевака ночью отнюдь не спали. На поврежденных кораблях полным ходом шли ремонтные работы. Нимиц понимал, что в тех условиях, в которых оказался его флот, каждое боеспособное орудие может оказаться решающим, и требовал делать все возможное для скорейшего восстановления боеспособности тех кораблей, повреждения которых не требовали ввода в сухой док. Ночная атака вражеской авиации, хоть и считалась мало вероятной, была возможна, и расчеты дежурили у орудий.

На линкоре «Вашингтон» работы шли полным ходом. Врезавшийся в надстройку сбитый японский бомбардировщик нанес серьезный урон – вышли из строя антенны радаров, центральный пост управления огнем, частично нарушена система связи. Но силовая установка и артсистемы были исправны, и боеспособность корабля могла быть восстановлена. Мощный боевой корабль был важной составляющей линейных сил, и его скорейшее возвращение в строй было принципиально важным. Осознавая это, команда работала с полной самоотдачей, и прогресс был очевиден. Поврежденные системы электропитания постепенно обретали работоспособность, но радар все еще не работал.

Ход восстановительных работ прервал сигнал воздушной тревоги. По небу суматошно зашарили лучи прожекторов, зенитчики, не видя целей, открыли заградительный огонь. Внезапно в небе вспыхнули ослепительным пламенем осветительные бомбы, и стало светло как днем. Зенитные орудия продолжали палить наугад вверх, в слепящий свет, и зенитчики слишком поздно увидели самолеты, несущиеся над самой водой. В считанные мгновения град бомб обрушился на неподвижный линкор. Вздымаемые взрывами фонтаны воды фантастически искрились в свете «ночных солнц», но экипажу злополучного корабля было не до красоты – линкор получил 9 прямых попаданий и превратился в пылающую руину. О том, чтобы спасти его, не могло быть и речи…

…Флот адмирала Нимица активно маневрировал, ожидая попыток торпедной атаки и пытаясь при этом установить контакт с главными силами Объединенного флота. Сообщение о разрушительном налете вражеской авиации на бухту Вевака застало командующего в врасплох. Возможность такой атаки Нимиц предвидел, но ее результат был неожиданно тяжелым – был потоплен линкор «Вашингтон», еще несколько кораблей получили повреждения разной степени тяжести, что исключало их быстрое возвращение в строй, на которое адмирал так надеялся. Положение становилось все более тяжелым – враг все яснее давал понять, кто хозяин неба и моря Гвинеи, при чем и днем, и ночью. Но отважный военачальник верил, что силы неприятеля на исходе, и каждая атака, все больше подрывая силы врага, приближает его разгром. По отчетам, с момента «Соронгской катастрофы» потери врага достигали 4 тысяч машин всех типов, что, с учетом предполагаемой численности японской группировки, означало, что у врага осталось не более тысячи самолетов, из которых ударных – не более 400. А с такими силами флот Нимица, при поддержке базовой авиации из Морсби, был способен справиться. К сожалению для американцев, события последующих дней наглядно продемонстрировали, что они переоценивали как потери врага, так и свои возможности…

Атаки японской базовой и палубной авиации следовали одна за другой, днями и ночами. При этом установить артиллерийский контакт с японским флотом не удавалось, Ямамото был предельно осторожен и всегда своевременно отводил флот из-под удара. Действия палубной авиации японцев вызывали недоумение – несмотря на потери, самолеты казалось бы разгромленных авиагрупп появлялись снова и снова. Данные разведчиков и прорывавшихся к японским кораблям ударных самолетов свидетельствовали, что у врага всего то 3-5 авианосцев, и простая арифметика показывала, что почти все их самолеты уже должны быть на дне моря. Предположение о наличии у врага второго авианосного флота не подтверждалось. Хитрость Ямамото раскрыта так и не была. Тем не менее, потери японской авиации действительно были очень тяжелыми. Судьба битвы висела на волоске, когда военная фортуна повернулась лицом к Императорскому флоту…

…Очередной день боев закончился, прогноз погода на ночь и следующий день обещал шторм, и Нимиц приказал своему флоту в полном составе следовать в бухту Вевака. Ночных авиаударов в такую погоду можно было не опасаться, а пребывание в открытом море для кораблей, многие из которых были повреждены, было в шторм рискованным.

На кораблях Объединенного флота о приближении шторма тоже знали. Тем не менее, командующий авиацией флота капитан первого ранга Хасимото настоял на том, чтобы провести еще один налет. В ходе предыдущей атаки было установлено, что враг отходит к Веваку, и был велик соблазн атаковать отставшие корабли. Риск был велик, но Хасимото настоял, что самолеты, в случае невозможности возвращения по погодным условиям, сядут на базу в Лаэ, и Ямамото нехотя согласился на проведение атаки силами наиболее опытных экипажей.

Ударная группа Хасимото настигла американские корабли в тот момент, когда большая часть их уже вошла в бухту. Хасимото, один из немногих уцелевших опытных командиров палубной авиации, понял, какая уникальная возможность представилась его группе. Один из линкоров врага, судя по всему поврежденный, шел узким фарватером на входе в бухту…

Пикировщики «сюсей» атаковали отчаянно, пилоты сбрасывали бомбы с минимальной высоты. Линкор «Индиана», яростно отстреливаясь, несмотря на три прямых попадания, близкие разрывы и ранее полученные повреждения, продолжал двигаться. Последним заходил в атаку чутай капитан-лейтенанта Миядзаки. Миядзаки был одним из лучших пилотов Объединенного флота, одним из уцелевших ветеранов. Он хладнокровно, как на учениях, бросил свой «сюсей» в пике, метясь в носовую часть линкора. И его единственная бронебойная бомба радикально изменила баланс сил в битве за Вевак. Прошив крышу орудийной башни главного калибра, она взорвалась в погребе боезапаса. Столб огня вырвался из носовой части линкора, огромный корабль наполовину вылетел из воды, и с оторванной носовой частью рухнул обратно, тут же начав стремительно уходить под воду. Фарватер бухты оказался перекрыт почти в самом узком месте, и это означало, что линейные силы Нимица покинуть бухту уже не смогут…[В игре было так – американцы получали люлей на море (комбинированные атаки флота и авиации), отступали «отдохнуть» в порт, там снова получали люлей от авиации, опять выходили в море и т.д., когда же был потоплен последний авианосец, и примерно половина линкоров, они наглухо засели в порту и выходить перестали. Я их бомбил, пока не наступил полный кризис с авиацией – потери свыше 50%, иногда до 80% во всех дивизиях ударных самолетов, организация почти везде под ноль, после чего разгромил сухопутные силы.]

Следующие несколько дней вошли в историю под названием «Вевакская бойня». Когда позволяла погода, все силы японской базовой авиации, не считаясь с потерями, утюжили запертые в порту американские корабли. Налеты шли непрерывно, реорганизовывать потрепанные части было некогда – необходимо было уничтожить как можно больше кораблей, пока враг не получил помощи (по данным разведки, английский флот направлялся в Тихий океан и не исключено было его появление в зоне боев). 23 июля был потоплен последний из заблокированных на рейде линкоров, и было принято решение о начале сухопутной операции на следующий же день, 24 июля. Атака на Вевак велась силами 12 дивизий (включая 2 легкотанковые) под командованием Тераути из Айтапе и 3 – из Лаэ под руководством Нисио. Деморализованные разгромом своего флота и ударами авиации, солдаты американо-австралийской группировки продержались менее суток, после чего большей частью сдались в плен. Остатки легких сил американского флота, до последнего пытавшиеся защищать тяжелые корабли, поспешно покинули бухту, превратившуюся за последние дни в настоящее корабельное кладбище и подходившую под название «железное дно» куда больше, чем ранее «удостоенный» такого прозвища пролив.

Невероятное по своим масштабам сражение завершилось полной победой Императорского Флота и Армии. Было потоплено 16 авианосцев, 14 линкоров, десятки крейсеров и эсминцев. Потери сухопутных сил Союзников составили около 60 тысяч убитыми, раненными и пленными. Все северное побережье Новой Гвинеи вновь было под контролем японских сил.

Благодаря блестящему руководству великого флотоводца Империи Ямамото Исороку, а также мастерству и героизму летчиков Армии и Флота, Императорский флот не потерял безвозвратно ни одного корабля крупнее эсминца, хотя многие тяжелые корабли требовали длительного ремонта и надолго выбыли из строя. Потери базовой авиации были очень тяжелыми – более 500 бомбардировщиков, около 300 торпедоносцев и более 800 истребителей. Но при этом ни одна авиационная дивизия не была уничтожена полностью, все авиаобъединения сохранили костяк опытных пилотов, способных обучить поступающие пополнения и подготовить молодежь к новым битвам. Главным итогом битвы за северное побережье Гвинеи стал полный разгром Тихоокеанского флота США и переход стратегической инициативы в руки японского командования.

Продолжение следует…

[Ruen 68]

Глава 4. Бросок на Юг. Часть 1

…Совещание в Императорской ставке по планированию новой операции было настолько секретным, что о его проведении не знали даже высшие руководители государства. Хирохито тайно вызвал к себе командующих Флотом и Армией на Тихоокеанском ТВД – Ямамото и Тераути, при чем командующим приказано было не разглашать место отбытия даже начальникам штабов. Оба высших военачальника сразу поняли, что дело их ждет исключительно важное, и в своих ожиданиях они не обманулись. Император поблагодарил своих высших военачальников за успешно проведенную операцию, хотя и явно более скупо, чем казалось бы стоило за исключительность достижений, после чего сходу перешел к планам на будущее:

- Ну, господа военачальники, что теперь планируете предпринять?

- В ближайшее время считаю целесообразным захватить Гвадалканал и Порт-Морсби, а также отбить Сайпан, после чего ждать ввода в строй новых авианосцев для новой атаки Мидуэя, а в случае успеха последней – и Перл-Харбора! – четко отрапортовал Ямамото.

- Что вы скажете, Хисанти-сан? – обратился Хирохито к Тераути.

- Мои войска понесли тяжелые потери и им требуется отдых и пополнение, после чего они будут способны выполнить задачу по захвату Порт-Морсби. Захват последнего сложен ввиду мощных оборонительных сооружений неприятеля и сложного рельефа местности, но мной разработан план, который должен обеспечить успех. План аналогичен операции против Манилы – он предусматривает захват плацдармов по флангам Порт-Морсби с последующей переброской на них главных сил и одновременной атакой с двух направлений при поддержке авиации из Лаэ. Предполагаемый срок готовности войск к операции – начало августа, захват базы может быть осуществлен к середине этого месяца.

- Морсби – это, конечно, важно, и предложенный вами план выглядит логичным и заслуживающим одобрения. Но что дальше?

- Дальше? - Тераути слегка замялся, - дальше, Ваше Величество, я предлагаю атаковать Австралию! – набравшись смелости, закончил маршал.

- И как вы собираетесь это сделать, Хисанти-сан?

- Я предлагаю, базируясь на Морсби, осуществить десантную операцию на Порт-Дарвин, и в случае успешного захвата последнего, развить наступление вдоль обоих побережий материка. Тогда Западная группировка войск должна будет захватить Перт, Восточная, в составе которой будут главные силы – Брисбен, Сидней, Мельбурн и Канберру. Захват этих крупнейших индустриальных и административных центров должен будет вынудить неприятеля к капитуляции.

- Вы во многом правы, Хисанти-сан, в том числе и в главном – вывод Австралии из войны является для нас в данный момент одной из приоритетных целей. Но в пути осуществления этой цели вы не совсем правы. Как и следовало ожидать, вы, как и положено армейскому начальнику, планируете операцию как чисто сухопутную. Но при такой огромной протяженности коммуникаций и их уязвимости для врага, такая операция займет очень много времени и будет находиться под постоянной угрозой срыва. И вы, Исороку-сан, правы, но с позиции адмирала – для вас приоритетны морские базы врага. Господа командующие, у вас уже есть опыт успешного взаимодействия – Гвинейская операция. Ваш успех в ней блестящ, но он будет ценен для Империи только в том случае, если вы успеете развить его до того, как враг оправится от понесенных потерь. А сделает он это очень быстро. По последним данным разведки, на верфях США находится не менее 8 авианосцев в разной степени готовности, формирование новых сухопутных частей тоже идет весьма активно. Завершить комплекс операций «Священный ветер» мы должны до того, как эти силы вступят в строй. При этом, мы должны ликвидировать все базы, которые могли бы стать опорой новых сил врага, но не распылять силы на мелочи и не отбивать каждый остров. Главное же – быстро разгромить Австралию и Новую Зеландию. Срок окончания операции, господа командующие, середина октября, не позднее! К этому моменту Австралия и Новая Зеландия должны быть полностью покорены! Предварительный план операции жду от вас уже завтра. Действуйте, господа! Аудиенция окончена.

Волей-неволей командование Армии и Флота вынуждено было вступить в самое тесное взаимодействие, результатом которого стал план небывалой по масштабам комбинированной операции Армии и Флота…

…Остров Гвадалканал, при всей его незначительности, имел важное стратегическое значение. Но помимо стратегического, за время жестокой борьбы за него, этот островок приобрел еще и важнейшее моральное значение для обеих воюющих сторон. Для Императорского Флота реванш в борьбе за остров был делом чести, и Ямамото начал реализацию нового стратегического плана именно с атаки Гвадалканала. Но на дне вокруг злополучного острова покоилось уже слишком много японских кораблей, и Ямамото отнюдь не планировал увеличивать их количество…

…Военная разведка американцев, несмотря на ужасные события июля, продолжала работать четко и эффективно. То, что следующей целью японцев наверняка станет Морсби, было легко предположить и без разведданных. А своевременно полученные разведданные предположение это подтверждали – по данным радиоперехвата, операция была запланирована на первые числа августа. Единственной возможностью отстоять Морсби и тем самым не дать японцам полностью завладеть Гвинеей и создать угрозу Австралии была переброска в Порт-Морсби дополнительных сил. Войска снимали отовсюду, откуда могли, в том числе и с Гвадалканала. То, что японский флот понес тяжелые потери, и две крупных операции разом не потянет, казалось очевидным…

…Восточная группировка сил вторжения в составе главных сил Объединенного флота (точнее того, что от них осталось), линейных сил Одзавы и конвоя из 4 транспортных дивизионов была обнаружена 2 августа. На всех базах, в том числе естественно на Гвадалканале, объявили тревогу – уже утром следующего дня Порт-Морсби мог быть атакован. Самолеты начали срочно готовить к нанесению ударов по кораблям. К атакам японского флота планировалось приступить с рассветом…

…Когда начали сгущаться сумерки и стало очевидно, что враг не контролирует передвижения японских сил, флот Одзавы внезапно изменил курс и повернул в сторону Гвадалканала. За ним последовал один из транспортных дивизионов. На всех кораблях царило оживление. Со времен первой битвы за остров как у Флота в целом, так и у многих моряков в частности. с его «обитателями» остались личные счеты, и час расплаты неумолимо приближался с каждым оборотом винтов…

…Координаты позиций для обстрела аэродрома «Хендерсон филд» были известны еще с прошлых боев, и эскадра Одзавы без проблем достигла заданного района. Как только все корабли заняли позиции для стрельбы, транспорты с десантом двинулись к берегу. Высадку предполагалось начать сразу после начала обстрела, чтобы морпехи шли за «огневым валом», не дающим врагу шансов на организованный отпор…

…На аэродроме «Хендерсон филд» кипела работа – самолеты готовили к предстоящим ударам по силам японцев, атакующим Морсби. Аэродром в этот момент был наиболее уязвим – бомбы, торпеды, горючее, как в самолетах, так и в грузовиках, обслуживающих базу, представляли благодатную пищу для огня. Однажды один-единственный линкор «Кирисима» своим обстрелом уже превратил базу в огненный ад, теперь же линкор был отнюдь не один, и это «не считая» крейсеров…

…Залп корабельных орудий распорол ночь, и над джунглями сразу взметнулось к небу зарево пожара. Крупнокалиберные снаряды выворачивали из земли вековые деревья, расшвыривали машины и самолеты, словно жуков и бабочек, крушили блиндажи и склады. База утратила какую-либо боевую ценность уже после первого залпа, но на сей раз японцы не собирались ограничиваться набегом – реванш должен был быть полным.

Первым из десантников ступил на берег Гвадалканала лейтенант Иттики. Он мечтал об этом с того самого мгновения, как получил известие о гибели своего отца, командовавшего первым десантом, пытавшимся выбить с острова американские силы. Он бросился вперед, не обращая внимания ни на что – для него это была не операция Императорского флота, это была его личная война. Он хотел одного – убить как можно больше врагов на этом проклятом острове. По мере продвижения к аэродрому ему на пути попались лишь два солдата аэродромной охраны, за то на самом аэродроме удовлетворить жажду мести молодой офицер смог сполна. Уцелевшие при артобстреле летчики и техники, на свою беду, пытались сопротивляться. Бросив пистолет с опустевшей обоймой, Иттики рубил мечем всех, кто попадался на пути, не обращая внимания на боль в простреленной левой руке, его солдаты стремились не отстать от командира, чаще пуская в ход штыки, чем пули. Приказ Императора соблюдать международные нормы для жаждущих мести морпехов в этот момент не имел значения. Высадившемуся вслед за своими войсками контр-адмиралу Сибадзаки стоило неимоверных усилий остановить резню, и к тому времени, как ему это наконец удалось, было уже поздно – почти весь персонал базы был перебит.

Адмирал потребовал было выявить и наказать зачинщиков бойни, но, подумав, решил, что его бойцы имели полное моральное право на то, что они сделали, и в рапорте приказал написать: «… При захвате базы авиации Соединенных Штатов на острове Гвадалканал неприятелем сопротивления не оказано. Живая сила и техника неприятеля полностью уничтожена огнем корабельной артиллерии…». Таким образом, жестокая расправа, учиненная морскими пехотинцами Императорского Флота над персоналом базы «Хендерсон филд», совершенная в нарушение воли Императора и противоречащая всем юридическим и моральным нормам, была скрыта от командования и осталась безнаказанной. Императорский Флот взял жестокий реванш за страшные потери, понесенные в первой битве за Гвадалканал, наконец взял остров под свой полный контроль, и командование имело твердое намеренье третьей битвы за остров не допустить. [В игре естественно случилась обычная для АИ лажа – искусственный идиот бросил базу без охраны и при ее захвате опрофанил приличную кучу самолетов.]

Захват Гвадалканала открыл силам Императорского Флота и Армии полную свободу действий. 4августа был высажен десант в Керема, 6 августа – в Милн-бей. Таким образом, в строгом соответствии с планом Тераути, Порт-Морсби был взят в клещи. После побед в Холландии и Веваке Тераути самоуверенно полагал, что его войска уже ни кто и ни что не остановит. Тем не менее, по опыту тяжелых боев в Холландии, Тераути предвидел, что враг в борьбе за Морсби окажет серьезное сопротивление, и приказал, несмотря на сильную ПВО базы, нанести по ней серию авиаударов.

…Состояние авиации, как армейской, так и флотской, после битвы за Вевак было критическим. Одна дивизия армейской бомбардировочной авиации (из состава 4ВА) и одна дивизия торпедоносцев Флота (из 1ВА) , потерявшие около 80% состава, были выведены из боев и отправлены в Метрополию на отдых и пополнение. Структура авиаобъединений была реорганизована – 4ВА была расформирована, по одной дивизии бомбардировщиков из ее состава было передано во 2 и 3ВА, дивизия торпедоносцев из состава 2ВА была передана 1ВА. Таким образом, ударная авиация была разделена на 3 однородных по составу четырехдивизионных группировки (1х4МБ3, 2х4ТАК3), основной задачей которых было восстановление собственной боеспособности. Дивизии горизонтальных бомбардировщиков, которым отводилась важная роль в операции против Морсби и последующем вторжении в Австралию и Новую Зеландию, приказано было до начала операции против Морсби в боевых действиях не использовать, торпедоносцам же предписывалось атаковать только крупные соединения вражеских тяжелых кораблей, если таковые вдруг будут обнаружены. Таким образом, уцелевшие экипажи ударных самолетов получили время на отдых перед новыми тяжелыми боями. Но истребителям отдыхать не приходилось – американцы, понимая, что господство японской авиации в воздухе резко снижает шансы их сухопутных сил удержать Морсби, совершали регулярные налеты на базы в Лаэ и Холландии. Правда, в реальности вреда от этих налетов было больше для самих американцев – в борьбе с истребителями прикрытия они теряли гораздо больше самолетов, чем сбивали сами, а нанести серьезный ущерб базам им не удавалось.

Атака на Морсби началась 7 августа. Ее поддерживала вся бомбардировочная авиация группировки «Новая Гвинея» - 2ВА бомбила вражеские позиции, 3ВА была брошена на подавление зенитной артиллерии. Американцы яростно сопротивлялись, но силы были неравны, и к ночи сопротивление было сломлено – защитники Морсби оставили позиции и начали отход в джунгли. Тераути уже считал, что одержал очередную победу, но у Макартура было другое мнение на сей счет. Операция, задуманная американским командующим, была чрезвычайно рискованной, но терять ему уже было нечего.

Главные силы Императорского Флота, сочтя свою миссию выполненной, покинули бухту Милн сразу после сообщения о победе и отступлении американцев, оставалось лишь прикрытие транспортных групп. И американцы воспользовались этим просчетом японского командования. Конвой транспортов с 5 дивизиями под прикрытием многочисленных кораблей легких сил, уцелевших после вевакской бойни, прорвался в Морсби.

Утром 11 августа Тераути пребывал в прекрасном настроении – его войска успешно наступали, а по радио пришло сообщение о том, что Сайпан оставлен неприятелем и на этот остров успешно высажены войска, и тем самым угроза ударов по Метрополии снята. Когда ему доложили, что враг вдруг вновь оказывает яростное сопротивление, командующий был ошеломлен. Его войска, с трудом продвигавшиеся по непролазным джунглям, были не готовы вновь прорывать оборону, и не оставалось ничего иного, как приказать остановить продвижение и готовиться к новой атаке. А время неумолимо уходило – по плану, Морсби следовало захватить до середины августа. Главные силы Флота, опрометчиво покинувшие бухту Милн, спешно повернули обратно, и в коротком сражении разгромили американский конвой, но войска были уже на берегу, а запасы на базе были достаточно велики, чтобы они еще долго могли сражаться в блокаде. Новый штурм был назначен на 14 августа – раньше войска просто не успевали подготовиться к нему. Бомбардировочной авиации было предписано бомбить базу в течение всего времени, оставшегося до начала штурма. Борьба с зенитной артиллерией американцев истощала и без того ослабленные бомбардировочные части, но ослабить давление на неприятеля было нельзя – силы американцев были достаточно велики для успешной обороны в отсутствие авиационного воздействия.

На рассвете 14 августа после массированного авианалета и мощного обстрела с кораблей, войска Тераути вновь ринулись на штурм. Оборона американцев, опирающаяся на мощные укрепления, расположенные к тому же в труднопроходимых джунглях, была «крепким орешком» для штурмующих, но японцы располагали солидным численным перевесом – в общей сложности в бой была брошена 21 дивизия, включая 2 легкотанковые, действиями каждой группировки руководил свой штаб, что обеспечивало оперативное управление войсками на каждом направлении. Авиация за время, предшествовавшее штурму, сумела основательно нарушить связь, уничтожить многие командные пункты, полевые склады, и тем самым серьезно снизила устойчивость обороны неприятеля [сковывание действий]. Продолжились удары авиации и в ходе штурма. В итоге, атакующим удалось прорвать линию обороны в нескольких местах и изолировать часть опорных пунктов.

…В ходе всего сражения Дуглас Макартур со своим штабом находился на боевых позициях восточного фланга обороны, подвергавшемуся наиболее сильному давлению. Вдохновленные присутствием самого командующего, дивизии бились ожесточенно, но натиск врага был слишком силен. Макартур понимал, что шансов выстоять становится все меньше, но понимал он и то, что отступление в джунгли в глубине острова повлечет не только неминуемый итоговый разгром (уж он-то знал, что если Морсби падет, отбить базу в течение ближайших месяцев будет невозможно, и отступившие войска просто вымрут от голода), но и полную потерю веры в победу во всех войсках на Тихом океане. Командующий осознавал, что если уж (в том числе и по его вине) американцам пока что не суждено победить, он сам и его войска в Морсби должны показать всем пример мужества и стойкости, вдохновить нацию на продолжение бескомпромиссной борьбы с врагом. Когда ему доложили, что японцы прорвались, и штаб вот-вот будет отрезан, Макартур категорически запретил отступать и отдал приказ контратаковать и восстановить связь с соседними опорными пунктами. Напряженно вслушиваясь в канонаду, генерал ждал доклада об итогах контратаки.

- Сэр, контратака отбита. Мы полностью отрезаны. Сил на новую контратаку нет. Но мы еще можем попытаться пробиться на запад, - доложил неутешительный итог начальник штаба.

- Нет, мы не отступим. Это бессмысленно – японцы загонят нас в джунгли и перебьют, как диких зверей. Мы будем стоять насмерть! – твердо ответил Макартур.

Он выбрался из блиндажа и осмотрелся. Продвигающихся к позициям японских солдат было видно и без бинокля. Вся земля была изрыта воронками – последний налет японской авиации, вызванной наземными войсками на подавление контратаки, нанес тяжелый урон. Орудия были подавлены все, стреляло лишь несколько уцелевших пулеметов, и их огонь явно не способен был остановить продвижение врага. Командующий молча спустился в окоп, взял у убитого пехотинца «гаранд», и вместе со своими солдатами открыл огонь по атакующим. Уже столько раз японцы вынуждали его отступить, и теперь Макартур был твердо намерен дать японцам свой последний бой, не сойдя с места. Японские солдаты подобрались на расстояние, достаточное для последнего рывка, и с оглушительным «БАНЗАЙ!» ринулись вперед. Отшвырнув винтовку с опустевшим магазином, Макартур вынул из кобуры кольт, спокойно, словно в тире, расстрелял в атакующих все патроны, кроме последнего. На мгновение командующий неподвижно застыл на месте, а потом, изо всех сил стиснув рукоять из слоновой кости, направил ствол пистолета себе в висок и недрогнувшим пальцем нажал спуск…

Несмотря на нарушение связи, известие о прорыве обороны и гибели Макартура быстро распространилось по линиям обороны. Одних оно вдохновило на отчаянное сопротивление, но гораздо больше людей было окончательно деморализовано, и оборона рухнула. Дравшиеся насмерть гарнизоны опорных пунктов погибли, уцелевшие отступили в джунгли, еще на что-то надеясь. Дуглас Макартур проиграл свою последнюю битву в этой войне - так же, как проиграл и первую.

…Дивизия Такаги в ходе всей операции бомбила позиции вражеской зенитной артиллерии. Постоянные налеты приводили к тяжелым потерям и изматывали экипажи, но приказ командования требовал атаковать снова и снова. И даже известие о победе не принесло облегчения – теперь приказано было нанести удар по отступающим американским войскам…

…Самолеты без проблем преодолели привычный уже маршрут и начали снижаться, выходя в назначенный приказом квадрат. Враг еще не был обнаружен, как внезапно в небе вспухли разрывы зенитных снарядов. Это было полной неожиданностью – зенитных батарей неприятеля в этом районе раньше не было. Такаги, самолет которого возглавлял строй, начал противозенитный маневр, но было уже поздно. Слева по курсу сверкнула вспышка, самолет бросило в сторону, град осколков прошил левое крыло и фюзеляж, в кабину через пробоины ворвались струи воздуха. Такаги мгновенно рванул рычаг аварийного сброса бомб, но самолет, теряя управление, начал падать. Менее опытный пилот в такой ситуации был бы обречен, но не Такаги. Тораносуке хладнокровно выключил «бившийся в лихорадке» левый двигатель и начал борьбу с вышедшей из-под контроля машиной. Высота была достаточно большой, и ее командиру 2-й дивизии хватило для того, чтобы «укротить» своего «штормового дракона». Самолет с трудом перешел в горизонтальный полет, но это еще отнюдь не гарантировало спасения. Набрать высоту и перетянуть через Гряду Бисмарка не представлялось возможным, садиться было вроде бы некуда – кругом джунгли. Можно было прыгать, но над джунглями это делать было рискованно. И Такаги принял чрезвычайно рискованное, но все же дававшее неплохие шансы на успех решение – попробовать сесть на американском аэродроме в Морсби, который в ходе недавно завершившегося сражения был, по имевшейся информации, уже захвачен японскими войсками. Расположение ВПП аэродрома Тора знал хорошо – его дивизии не раз приходилось бомбить как сам аэродром, так и позиции зенитной артиллерии вокруг него. Самолет, несмотря на все усилия, постепенно терял высоту, и Такаги уже начал было сомневаться, что дотянуть удастся, когда на зеленом ковре джунглей показались просеки – это и были ВПП Морсби. Как и ожидал Тора, левая стойка не вышла, садиться предстояло на брюхо. И с этим сложным и опасным делом Такаги справился блестяще – бомбардировщик без жесткого удара «лег» на землю и, пропахав полосу, замер. Помогая друг другу, члены экипажа поспешно покинули машину – самолет в любой момент мог загореться. Такаги обошел вокруг самолета и придирчиво осмотрел полученные повреждения – левое крыло, гондола двигателя и носовая часть фюзеляжа были сильно иссечены осколками. «Да, все же хорошая на «донрю» броня! – подумал про себя Такаги, «21-й бы такого не выдержал!». И это было чистой правдой – Ки-21 с его непротектированными баками от таких повреждений бы гарантированно загорелся. По счастливому стечению обстоятельств, все члены экипажа не только остались живы, но и отделались лишь царапинами и ушибами. Тораносуке приказал штурману найти какое-нибудь армейское начальство, чтобы установить связь с базой и сообщить о своем местонахождении, а сам решил, пока есть время, немного осмотреть базу. Ему, как командиру дивизии, теперь о планах командования было известно больше, чем прежде, и Тора не без оснований полагал, что если начнется вторжение в Австралию, силам авиационной поддержки предстоит действовать именно с этой, только что захваченной, базы. Кроме того, Такаги знал, что на Морсби долгое время базировались американские тяжелые бомбардировщики, о чудовищных размерах и боевой мощи которых в войсках ходило много слухов, и он надеялся увидеть вблизи хотя бы обгоревшие остатки одного из них (по докладам об итогах бомбовых ударов по Морсби выходило, что несколько таких машин должно было быть уничтожено на земле).

Осмотр базы радовал Такаги – разрушения были серьезны, но существенно меньше, чем в Холландии – базу бомбили менее активно, а в бою за аэродром тяжелое вооружение применялось мало. Вдруг, свернув в одну из просек, по которой проходила рулежная дорожка, Тораносуке остолбенел. То, что он увидел, превосходило его самые смелые ожидания. На дорожке, завалившись на правое крыло, стоял огромный четырехмоторный самолет. Очевидно, бомбовая атака его застигла во время рулежки после посадки – он был повернут к взлетной полосе хвостом. Большой кусок крыла, почти до гондолы двигателя, был оторван взрывом, стойка шасси подломлена и вывернута под крыло, но других серьезных повреждений не было, и машину можно было хорошо осмотреть. Размеры самолета потрясли Такаги – он за свою долгую службу ни разу не видел ничего подобного, его собственный «донрю», по японским меркам «тяжелый бомбардировщик», по сравнению с этой громадиной казался несерьезно маленьким. Сомнений быть не могло – это и был Б-29, та новая «суперкрепость», про которую рассказывали столько ужасного. Самолет, якобы, был создан «варварами» специально для разрушения городов и уничтожения мирного населения Японии, и хотя Такаги не относился к числу тех, кто безоговорочно и слепо верил пропаганде, он ужаснулся, подумав о своей семье. Воображение сразу нарисовало картину неба, покрытого сотнями гигантских самолетов, обрушивающих тысячи бомб и превращающих в пепелище его страну. Усилием воли Такаги прогнал наваждение и продолжил осмотр самолета. В целом, машина соответствовала описанию, которое Такаги получил в свое время в штабе и считал скорее плодом дезинформации, чем достоверными данными – сознание просто отказывалось принимать, что у врага есть машины, настолько превосходящие японские. На борту самолета в районе кабины Тораносуке увидел эмблему, которая привела его в ярость – полуголая девица в лихо заломленном цилиндре с плетью в руке попирала ногой стоящего на четвереньках японца. «Нет, вам не поставить нас на колени, презренные варвары!» - в ярости подумал про себя Такаги, - «Мы уничтожим вас здесь, отобьем все острова, и ни один самолет не долетит больше до Японии!». Тора схватился было за кобуру, но подумал, что «намбу» скорее всего слабоват для того, чтобы пробить обшивку самолета. Он осмотрелся по сторонам, и вскоре нашел то, что искал. Подобрав валявшуюся рядом с не убранным еще трупом солдата «арисаку», Такаги передернул затвор, убедился, что патрон в стволе есть, и вернулся к самолету. Встав в стойку, Тора прицелился в лоб нарисованной на борту девице и спустил курок. Пуля звонко щелкнула по обшивке, и девица получила «украшение» в виде дырки между глаз. В таком виде эмблема понравилась Такаги гораздо больше. С чувством глубокого морального удовлетворения Тора побрел обратно к своему разбитому самолету – он надеялся, что на базе уже получили информацию о его местонахождении, а значит, за ним скоро пришлют транспорт. Мимо прямо по взлетной полосе гнали длинную колонну пленных американцев. Солдаты страны, собиравшейся поставить Японию на колени, понуро брели, подгоняемые прикладами конвоиров. Это зрелище еще больше подняло настроение командиру 2-й дивизии, и Такаги уже практически не сожалел о так нелепо потерянном самолете. В последнее время поставки новых машин шли все более высокими темпами, а сбитый бомбардировщик и так был слишком сильно потрепан в недавних боях и в любом случае подлежал скорой замене…

…Судьба отступивших в джунгли американских войск была незавидна. Они были надежно блокированы в глубине острова и полностью отрезаны от снабжения. Долго сопротивляться в таких условиях не представлялось возможным, и в течение 10 дней разгром американской группировки был завершен. Более 30 тысяч американцев полегло в сражениях и было уничтожено при отступлении авиацией, около 50 тысяч, среди которых было много раненных и больных, было взято в плен. В общей сложности 8 дивизий неприятеля было полностью уничтожено. Борьба за Новую Гвинею, затянувшаяся на долгих три года и стоившая обеим сторонам страшных потерь, к лету 44г уже почти было проигранная японцами, завершилась в итоге полной и окончательной победой Империи.

Сроки сильно поджимали, и приготовления к вторжению в Австралию продолжились в предельно возможном темпе. Морсби, долгое время остававшийся надежным оплотом Союзников на Новой Гвинее, стал теперь опорной базой японских сил вторжения. Дальнейшие действия японской армии легко угадывались (по крайней мере так считали и большинство японских командиров, и их противники) – вскоре должна была наконец состояться высадка в районе Порта-Дарвин, ожидавшаяся еще в 42г, с последующим продвижением вглубь австралийской территории. Первые 6 ударных дивизий погрузились на транспорты и под охраной отряда линейных сил Одзавы вышли в море. Внезапно для всех, кроме высших военачальников, конвой пошел не на Юг, а на Юго-восток. Тайный замысел крупнейшей комбинированной операции Армии и Флота начал осуществляться…

Продолжение следует…

[Ruen 68]

…В Новой Зеландии, как в любой из воюющих стран, в непосредственной близости от границ которой идут боевые действия, напряженно следили за развитием ситуации. Японское вторжение считалось более чем вероятным, и войска находились в состоянии постоянной боеготовности. Но предполагалось, что вторжению, если таковое состоится, будет предшествовать захват соседних мелких островов и создание на них японских баз, что требовало много времени, которое, в свою очередь, можно было не без пользы потратить на подготовку к обороне. Однако, у маршала Тераути были другие планы. Времени на вспомогательные операции просто не было. Силы вторжения были невелики, и действовать в лоб было невозможно. Тем не менее, по началу создалось впечатление, что японцы идут именно напролом. Внезапная атака Окленда, начатая на рассвете 26 августа, потрясла новозеландское руководство. Войска срочно снимались отовсюду и перебрасывались для обороны Окленда. Сражение с японским десантом длилось около суток, и окончилось вроде бы победой новозеландцев – десант отступил на корабли. Разгромить его не представлялось возможным – орудия линкоров не допускали действий в прибрежной полосе. Японский флот, упорно проводя обстрел за обстрелом, вроде бы ясно давал понять – новая атака неизбежна. И это действительно было так. Но состояться она должна была совсем в другом месте. Тераути легко предугадал реакцию новозеландского командования, и не случайно демонстративно атаковал в лоб крупнейший город страны. Сил у него было мало, но он располагал огромным преимуществом – эти силы могли в любой момент все разом ударить в любом месте. У новозеландского командования такой возможности не было…

Поступившее 1 сентября сообщение о том, что в Крайст-черч на Южном острове высадился японский десант, стало для новозеландского командования полной неожиданностью. Сил противостоять вторжению там просто не было. Замысел Тераути стал понятен – оттянув главные силы новозеландской армии на Север, к Окленду, он атаковал полностью беззащитный Южный остров и создал плацдарм для атаки на Веллингтон. Удар по столице японский командующий нанес 3 сентября – главные силы корпуса вторжения десантом с моря при поддержке корабельной артиллерии и удара вспомогательных сил из Крайстчерч легко смяли оборонявшую столицу дивизию и уже 5 сентября Веллингтон был захвачен. Не давая новозеландцам опомниться, 6 сентября Тераути нанес новый удар – на Нэйпир, в результате которого уже 9 сентября эта территория перешла под контроль сил вторжения. 10 сентября был атакован Нью-Плимут, оборонявшие его войска были разбиты. Большая часть территории Новой Зеландии, таким образом, была захвачена, но Окленд оборонялся значительными силами, и для его захвата требовалась авиационная поддержка. Тем не менее, цель первого этапа кампании была достигнута – в результате захвата Веллингтона японские войска получили в свое распоряжение так необходимые им морскую и воздушную базы. Успешно прошел первый этап операции и на севере Австралии – 3 сентября был высажен десант в Арнхеме, 8 сентября занята Катерина – Порт-Дарвин оказался отрезан от снабжения, оборонявшая его дивизия была уничтожена. Для успешного осуществления второго этапа операции все было готово, и Тераути не стал терять времени даром. Надо было действовать, пока враг не опомнился. 11 сентября, в результате дерзкой десантной операции, была захвачена крупная австралийская база Брисбен. Высаженные с базирующихся на Веллингтон кораблей части 18А и Резерва Ставки, расширяя плацдарм, немедленно начали наступление на Ковс-Харбор, в коротком жестоком сражении вынудив отступить австралийскую пехотную дивизию. Захват авиабаз в Австралии и Новой Зеландии позволил, наконец, задействовать силы базовой бомбардировочной авиации. 2ВА перебазировалась на новозеландскую базу в Веллингтоне, 3ВА – на австралийскую в Брисбене. Оба объединения уже имели солидный опыт быстрой смены мест базирования, в результате и на этот раз сложная операция была проведена в предельно сжатые сроки. Для Новой Зеландии это означало неизбежный скорый конец. Оборона Союзников рушилась везде, где наносило свои разящие удары японское оружие – благодаря Флоту, японские войска превосходили в мобильности своих противников, и в результате всегда могли ударить превосходящими силами там, где их не ждут. Командование Союзников в силу вышеуказанных обстоятельств имело весьма отдаленное представление о том, какими силами располагает неприятель. Если бы союзным командующим сообщили истинное положение дел, что на весь театр боевых действий, включая Гвинею, Австралию и Новую Зеландию, у японцев меньше 30 дивизий сухопутных войск, они были бы поражены, потому что по их оценке силы врага были как минимум в два раза больше. В результате, сопротивление дезорганизовывалось все сильнее, а именно этого и добивался Тераути. Успех разящих ударов японских сил вторжения способствовал и еще одному важному делу – правительства Австралии и Новой зеландии отчаянно взывали о помощи к США и Британии, но те, по понятным причинам, серьезной помощи оказать не могли, и в результате австралийцы и новозеландцы все сильнее разочаровывались в своих могущественных союзниках, бросивших их в критическом положении на произвол судьбы.

…Времени как следует обжиться на базе в Брисбене экипажам 3ВА не дали. Как только снабжение базы было налажено, было приказано начать нанесение бомбовых ударов по отступающим австралийским войскам. Тераути не имел ни сил, ни времени, ни желания для наступления вглубь австралийской территории, и не без основания опасался, что выбитые из прибрежных районов австралийские части, отойдя вглубь своей территории, смогут перегруппироваться и контратаковать. Поэтому от авиации требовалось не дать разбитым австралийским частям безнаказанно отступить.

Атака пехотных частей на марше была для Такаги делом привычным и хорошо знакомым. Атаковать командир 2-й дивизии решил проверенным и надежным методом – обходя назначенный для атаки район, пролететь вглубь вражеской территории и заходить в атаку из вражеского тыла – в таком случае самолеты часто принимают за свои и прятаться начинают слишком поздно. Расчет полностью оправдался – австралийцы начали разбегаться по кустам только когда самолеты уже начали заход на колонну. Зенитной артиллерии у отступающих не было, и атака была убийственно эффективна. Самолеты вернулись на базу и начали готовиться к новому вылету, когда внезапно поступил приказ об ударе по обнаруженному патрульными кораблями английскому флоту. Атаковать корабли было нечем – бронебойных бомб на базу не завезли, авиацию предполагалось использовать только для ударов по наземным целям. Но командование недооценило решимости англичан. Авианосеый флот адмирала Каннингхэма сумел проскочить контролируемые японцами воды и вышел к побережью Австралии. Недавно захваченная база в Брисбене была подходящей целью для удара, атака этой базы могла здорово осложнить положение сил вторжения. О том, что его там не ждут, Каннингхэм знал – по данным разведки, на базе не было даже истребителей. Объединенный флот к сражению с английским готов не был – ударные авианосцы в большинстве своем встали в ремонт, как и сильно поврежденный «Ямато», у англичан в итоге было 4 авианосца и 6 линкоров против 2 авианосцев и двух линкоров у Ямамото, принимать бой при таком соотношении сил было опасно, разгром Объединенного флота мог привести к срыву всей операции. Линейные силы Одзавы из 4 линкоров и отряда крейсеров могли бы вступить в бой с врагом только при отсутствии у него авианосцев, и потому для атаки эскадры Каннингхэма не годились. Разумеется, Ямамото знал, что базовые бомбардировщики, имеющие на данный момент лишь противопехотные бомбы, не смогут уничтожить английский флот, но тем не менее адмирал рассчитывал на другой важный эффект атаки – моральный. Фугасные бомбы вполне могли повредить авианосцы, а массированный удар базовой авиации должен напомнить врагу о «соронгской катастрофе» и «вевакской бойне». Ямамото считал на данный момент вполне достаточным, если враг вынужден будет отступить. Да и само по себе отступление должно было дорого обойтись англичанам – если по пути в австралийские воды торпедоносцы Гэнда, занятые уничтожением обнаруженной в то же время французской эскадры, «зевнули» проход Каннингхэма, на обратном пути этого не должно было повториться.

…Самолеты опять летели над морем. Для Такаги это стало за последние месяцы привычным, но в этот раз неподготовленность атаки и чувство собственного бессилия перед врагом угнетали командира 2-й дивизии. «Бомбить корабли противопехотными фугасками - это все равно, что стрелять в кабана утиной дробью» - в запальчивости бросил в штабе перед вылетом Хасеми, и это было чистой правдой. Но приказы начальства не обсуждаются, и теперь воздушная армия в полном составе без истребительного прикрытия и с почти бесполезными фугасными бомбами на борту шла в бой против авианосного флота.

Погода стояла отличная, и обнаружить вражеские корабли удалось. Такаги ожидал, что истребители выйдут на перехват еще на подходе к цели, но он недооценил неготовность врага. Группа перехвата действительно взлетела, но навели ее неправильно, и она умудрилась разминуться с бомбардировщиками. Резервные истребители поспешно взлетали и пытались набрать высоту, но до начала атаки они этого не успели.

- На отходе не растягиваться! Держать строй! – командовал Такаги. Он понимал, что теперь бой с истребителями неизбежен. Зенитный огонь был далеко не так опасен, как при атаках на американские соединения, и сорвать массированную атаку не смог.

- Проклятие! Попали, а ему хоть бы что! – выругался после сброса Ямагути, - были бы бронебойные, разнесли бы как того американца!

Самолеты не успели лечь на обратный курс, как на них навалились истребители. Стрелки открыли плотный огонь, пилоты сумели удержать строй, и ущерб от удара истребителей оказался в целом не велик. Успешно удалось отразить и атаку той группы истребителей, которая пропустила 3-ю воздушную на подходе к цели. Тем не менее, вернувшиеся на базу летчики были злы как демоны. В ходе вылета было потеряно 6 машин, при чем два самолета – точно вместе со всеми экипажами, на спасение остальных еще была надежда – подбитые, они садились на воду. А главное, не удалось потопить ни одного корабля противника. Жертвы казались абсолютно напрасными.

Однако, вопреки неутешительным вроде бы итогам вылета, цели своей удар достиг. Два авианосца получили серьезные повреждения полетных палуб, на многих кораблях от близких разрывов имелись пробоины в обшивке. И адмирал Каннингхэм – нет, не струсил, но проявил вполне уместную осторожность. Урок «соронгской катастрофы» адмиралы Союзников усвоили на зубок, и Каннингхэм, поняв, что внезапного удара по базе уже не получится, на ней – крупное соединение бомбардировочной авиации, неподалеку в море – наверняка японский авианосный флот, а у него – лишь два боеспособных авианосца, счел за благо отдать приказ повернуть назад и постараться покинуть опасные воды. Адмиралтейство решение Каннингхэма полностью одобрило – с точки зрения высших военных и политических кругов Британии рейд Каннингхэма своей цели – продемонстрировать доминьонам свою поддержку – достиг в любом случае, и теперь следует по возможности спасти флот, присутствие которого у берегов Бирмы становилось все более необходимым.

Таким образом, Ямамото в своих расчетах оказался прав – мощный удар базовой авиации вынудил врага отступить, и тем самым угроза срыва плана комбинированной операции была ликвидирована. С учетом того, что при проходе через зону действия морской авиации с гвинейских баз торпедоносцам Гэнда удалось потопить один из поврежденных авианосцев англичан, итог пресечения рейда Каннингхэма можно было считать успешным.

Других возможностей серьезно воспрепятствовать японской операции у Союзников не было, и реализация плана продолжилась практически без потери взятого темпа.

…К штурму Окленда Тераути готовился основательно. В Нью-Плимут были переброшены три дивизии 18А, остававшиеся еще на Гвинее, 2 дивизии 35А и 2 дивизии Резерва Ставки. 15 сентября, после серии мощных авиаударов 2ВА, атаками со стороны Нэйпира и Нью-Плимута начался штурм оборонительных рубежей на подступах к Окленду. По началу новозеландцы дрались упорно, но численный перевес японцев, удары авиации и сознание собственной обреченности сделали свое дело, и менее чем через сутки после начала сражения защитники Окленда капитулировали. Новозеландская армия была полностью разгромлена. 27 сентября арестованными в Окленде членами новозеландского правительства была подписана безоговорочная капитуляция Новой Зеландии перед Японской Империей. Это событие, несмотря на малую роль поверженной страны в союзе, имело огромное политическое значение – это было первое государство, капитулировавшее перед Японией на новом этапе войны. В Австралии это событие вызвало новую волну паники и отчаяния – было очевидно, что силы вторжения теперь получат подкрепления, а покоренная Новая Зеландия в качестве непотопляемого авианосца теперь будет надежным барьером на пути возможной помощи из США. Впрочем, давление на Австралию резко усилилось еще до аннексии Новой Зеландии. Уже 20 сентября был захвачен Рокгемптон, 21 сентября – Ковс-Харбор, 22 сентября внезапным морским десантом взят Перт. Правда, атака на Нью-Кетсель 27 сентября была отбита, но ущерб атакующим был нанесен незначительный – для японцев операция была лишь разведкой боем. Положение требовало максимальной экономии сил, и потому атаки проводились только наверняка, при явном перевесе сил, в случае серьезного отпора Тераути не «ломился в закрытую дверь», а искал «черный ход», а поскольку противник, несмотря на очевидную нехватку войск, пытался остановить силы вторжения везде, где они появлялись, в обороне неизбежно образовывались бреши, в которые тут же и устремлялись японские войска. Если же дыры в обороне поблизости не было, а атакуемый пункт был стратегически важен, штурм проводился только после переброски дополнительных сил и по возможности при поддержке флота и авиации. Так пришлось действовать и в этом случае – Нью-кетсель был вновь атакован 1 октября, при поддержке бомбардировщиков 3ВА, и на этот раз у австралийцев шансов небыло. К 5 октября эта опорная база была захвачена, и туда были переброшены главные силы 18А и Резерва Ставки. Императорская армия подступила к Сиднею – крупному городу и важнейшей базе австралийских войск на восточном побережье материка. Штурмовать в лоб этот хорошо укрепленный район было бесперспективно, и наступила короткая оперативная пауза.

Пилотам 3ВА, поддерживавшей действия японских войск чуть ли не по всему восточному побережью Австралии, работы хватало. Тем не менее, жизнь на базе в Брисбене было не сравнить с теми условиями, в которых приходилось воевать на Новой Гвинее. Климат Австралии был несравнимо более комфортным, чем в гвинейских джунглях. Кроме того, удалось изыскать дополнительные источники пропитания, что в условиях сильно ограниченных поставок продовольствия было немаловажно. Изъятие продовольствия у местного населения (к сильному недовольству нижних чинов) жестоко пресекалось, закупки удавались с трудом (австралийцы не были уверенны в том, что новые хозяева надолго задержатся, да и вообще продовольствие во время войны обретает иную, нежели в мирное время, значимость). Однако, австралийская природа позволяла разжиться кое-чем не только за счет местных фермеров. Путем сложных (по причине главным образом плохого знания языка) переговоров с местным населением, японцы выяснили, что большую часть представителей местной фауны, несмотря на их странный вид, можно употреблять в пищу.

Такаги относился к числу тех командиров, для которых забота о подчиненных не является чем-то формальным. Тораносуке хорошо понимал, что экипажи уже близки к пределу физических возможностей, и одним из выходов не дать людям дойти до полного физического истощения является обеспечение их усиленным питанием. Поэтому добыча австралийской живности на прокорм во 2-й дивизии с подачи Такаги была специально организована. Как правило, на «охоту» отправлялись капитально – брали пару грузовиков, в которые садились стрелки (свободные в тот момент от службы солдаты аэродромной охраны и техники), еще пару грузовиков – под трофеи, а если была такая возможность, то к делу привлекали и броневик аэродромной охраны. Основным объектом охоты, к радости окрестных фермеров, мягко говоря не любивших этих вредных для сельского хозяйства животных, были многочисленные кенгуру, хотя в принципе отстреливали все, что движется, а при случае, втихаря, не упускали возможности «случайно» завалить и кое-что из домашней скотины (последнее фермеров, естественно, уже не радовало, но качать права против толпы вражеских солдат, да еще и при броневике, желающих как правило не находилось). Естественно, что помимо организованных выездов каждый (особенно солдаты, которым перепадало меньше), в меру своих возможностей, стремился урвать что-нибудь от щедрот австралийской природы (например, «наловить рыбы» с помощью гранаты, или пристрелить неосторожно попавшегося на глаза зверя). Такаги, как и другие командиры, такую самодеятельность, как нарушение дисциплины, не поощрял, но однажды страсть солдат к охоте спасла его дивизию от серьезной неприятности.

Начиналась эта история вполне обычно. Закадычным приятелям, Инуэ Казуки и Кобаяши Камуи предстояло идти на ночь в караул у зенитных автоматов. Фронт отодвинулся к тому времени далеко от базы, и ночная караульная служба казалась солдатам настолько же безопасной, насколько и скучной. А чтобы коротать ночь было веселее, приятели разжились бутылкой джина, махнув ее в бакалейном магазине на гранату. Оба были выпивохами со стажем, но джина им пить еще не случалось, и это их подвело. Вскоре после заступления на пост приятели решительно «взялись за дело», в расчете к моменту смены успеть протрезветь настолько, чтобы похмельное состояние не бросалось в глаза начальнику караула. Силы действия джина на организм горе-выпивохи недооценили, и вскоре оба лыка не вязали. Разговор, обычный для таких ситуаций, начался с тягот войны, плавно перешел на воспоминания о довоенном прошлом, потом на женщин, и, наконец, затронул больную тему еды. Ситуация усугублялась тем, что из закуски, кроме выданных в паек рисовых шариков, не было ни чего. В самый разгар «дискуссии о вкусной и здоровой закуске» на опушке кустарника, обрамлявшего летное поле, послышалась возня, и в свете луны часовые увидели выскочивших из зарослей кенгуру.

- О! Уроды хвостатые! Ща завлю и зажарим! – выкрикнул Инуэ и вскинул «арисаку».

- Да ты на ногах еле стоишь, ты бабе в … и то не попадешь! – захохотал в ответ Кобаяши.

- Спорим на половину жалования, что попаду! – завелся в ответ Инуэ.

- Спорим! – радостно воскликнул его приятель, мысленно уже положив половину жалования незадачливого напарника в карман.

К его удивлению, Инуэ положил винтовку, и крутанул турель зенитного автомата, опуская ствол в сторону леса.

- Ты что творишь, идиот! – завопил испуганно Кобаяши (он был слегка трезвее приятеля). Но было уже поздно – сверкнула вспышка, автомат распорол ночь громким треском, и в сторону кустов (и кенгуру) огненными стрелами понеслись трассирующие снаряды. Не смотря на то, что Инуэ был пьян, плотность огня зенитного автомата компенсировала полную невозможность прицелиться, и два кенгуру остались лежать на траве, остальные в панике рванули вдоль опушки и пропали из вида.

- Ну что, Камуи, гони бабки! – довольно ухмыляясь, повернулся Инуэ к приятелю.

Кобаяши хотел обложить приятеля всем набором известных ему ругательств, но его голос заглушил рев сирены – на аэродроме началась тревога.

Хмель мгновенно слетел со злополучных часовых. Решение созрело в голове у Кобаяши мгновенно:

- Продолжай палить! Скажем, что там – диверсанты! Авось прокатит! – пытаясь перекчичать рев сирены, крикнул Камуи в ухо приятелю, а сам встал за второй зенитный автомат и тоже открыл огонь, поливая опушку леса огненными трассами.

Не прошло и нескольких минут, как к месту события примчалась дежурная машина аэродромной охраны с поднятым по тревоге нарядом, вслед за ней прикатил броневик.

- Что случилось?! Доложить обстановку!!! – заорал выпрыгнувший из грузовика командир роты аэродромной охраны капитан Такеичи.

- Господин капитан, там – австралийские диверсанты! – крикнул в ответ Кобаяши.

Такеичи сразу понял, что его солдаты перепились, как и то, по кому они стреляли – трупы злополучных кенгуру в свете луны были хорошо видны. Но капитан был от природы не глуп, и понял, что получение люлей от командира дивизии для него неминуемо, ибо за проступки подчиненных отвечает командир, а потому решил поддержать версию своих подчиненных (авось летуны, от дел земных далекие, не просекут) и скомандовал:

- По опушке леса – беглый огонь!

К очередям зенитных автоматов добавилась трескотня винтовочных выстрелов и трели пулеметов броневика. А поднятые тревогой люди все прибывали к месту действия, и поддержать «борцов с диверсантами» посредством огня из личного оружия.

Разбуженный пальбой Такаги на машине прибыл к месту действия, и немедленно потребовал доклада о происходящем:

- Капитан Такеичи! Доложить обстановку!

- Господин полковник, в лесу обнаружены вражеские диверсанты! – с трудом стараясь придать своему голосу уверенность, доложил Такеичи.

Тораносуке Такаги был человеком наблюдательным, и опять же неглупым. Трупы кенгуру от его взора не ускользнули.

- Эти уроды хвостатые, что ли?! – рявкнул Такаги, - вы за кого меня принимаете, капитан!

Такеичи уже, мысленно проклиная своих солдат, представил себе, как осток своей карьеры он проводит в джунглях Новой Гвинеи, как к разношерстному сборищу яростно палящих по лесу людей подъехала машина командующего армией.

Для Такаги понятие «честь» было не пустым звуком, и репутация вверенной ему дивизии заботила Тору не меньше, чем своя собственная. А потому, Тораносуке решил попытаться избежать скандала.

- Какого демона у вас тут творится, Такаги! – Сугавара был зол, что его подняли среди ночи, но с Такаги, которого искренне уважал, вел себя по возможности вежливо.

- Господин генерал-лейтенант, в лесу обнаружены диверсанты! – четко отрапортовал Тораносуке.

Генерал-лейтенант Сугавара тоже был человеком наблюдательным, и тоже неглупым. Трупы кенгуру от его взора не ускользнули. И он прекрасно понял, что командир хочет спасти в его глазах репутацию дивизии. Но поскольку репутация дивизии до сих пор была безупречна, боевые заслуги – огромны, Такаги свои обязанности исполнял безукоризненно, и виновата была явно всего лишь аэродромная охрана, которая комдиву вообще сбоку-припеку, командующий решил не выносить сора из избы, зная, что потом и без него тут разберутся, и решил вывести Такаги из неловкого положения.

- Прекратить огонь! – крикнул Сугавара. Стрельба стихла, и генерал на ломанном английском крикнул:

- Австралийцы сдаваться! Кто сдастся – жить, кто не сдастся – умереть!

На мгновение наступила тишина, а потом с опушки послышался ответный крик по-английски:

- Не стреляйте! Мы сдаемся!

На мгновение все остолбенели. Большинство участников событий было уверено, что диверсанты – вымысел, и вдруг этот вымысел материализовался.

Сугавара, как и положено командующему, пришел в себя первым.

- Не стрелять! – скомандовал он своим подчиненным, и продолжил на ломаном английском: - Выходить! Бросать оружие!

Из кустов один за другим вышли 28 австралийских солдат. На руках они вынесли шестерых раненных…

Как показал потом на допросе командир группы, ему была поставлена задача пробраться на аэродром и уничтожить бензохранилище, склад бомб, а по возможности – и часть самолетов. В группе было 50 человек. Открытый аэродромной охраной плотный огонь уничтожил 16 человек, остальные, прижатые огнем к земле, не смогли даже отойти назад, в лес, и лежали в кустарнике не смея поднять головы вплоть до требования о сдаче.

Так, беспечность часовых, чуть было не стоившая дивизии серьезного ущерба, в итоге обошлась благополучно и для дивизии, и для них самих.

А тем временем, операция по разгрому австралийских войск продолжалась.

Тераути вновь нанес удар в тыл врагу, удар неожиданный и страшный. Собрав главные силы Флота и ударную группировку из двух корпусов трехдивизионного состава, командующий предпринял стремительный бросок на южное побережье материка, и десантом с моря атаковал столицу страны – Канберру и крупный город Аделаиду. Аделаида была захвачена 7, Канберра – 8 октября. 9 октября начался штурм Сиднея – последнего оплота австралийского государства. Яростный натиск со стороны Канберры и Нью-кетселя в сочетании с ударами авиации и обстрелами с моря не оставил австралийцам шансов на успех, и они начали отступать вглубь материка. 13 октября морским десантом был захвачен Мельбурн, а 14 октября, после короткого сражения с переброшенной неприятелем из тыла свежей дивизией, части 18А вступили в Сидней. Захваченные десантом в Канберре члены австралийского правительства не стали более упорствовать, и, всего двумя неделями позднее своих новозеландских коллег, подписали безоговорочную капитуляцию перед Японской Империей. Это означало полную победу и безоговорочное доминирование Японии в южной части Тихого океана. Главные цели комплекса операций «священный ветер» были достигнуты. Пришло время готовиться к новой кампании, масштабы и значение которой были несоизмеримо больше…

Продолжение следует…

[Ruen 68]

…И снова самолеты летели над морем. Но в этот раз – обратно, на Северо-запад. Все дальше позади оставалась покоренная Австралия и полюбившаяся база под Брисбеном. Недолгими были победные торжества, недолгим был отдых. Обстановка на фронтах не позволяла дать столь необходимый отдых авиачастям. Для 3-й ВА конечной целью пути была база Мандалай в Бирме. Англичане, чтобы хоть как-то поднять пошатнувшийся авторитет своей державы, начали новое массированное наступление, и у Ставки возникли серьезные опасения, что фронт, и так державшийся исключительно на героизме солдат и мастерстве маршала Хата, не выдержит этого натиска. А единственной реальной силой, которая могла быть быстро переброшена в Бирму (и что еще важнее, по мере надобности быстро оттуда изъята), были авиационные части.

…К началу комплекса операций «Священный ветер» Бирманский фронт был наиболее потенциально проблемным для Империи. Англичане располагали значительным перевесом как в количестве, так и в качестве войск. А главное, практически все резервы Империи были распределены между Тихоокеанским и Китайским регионами, и на надежное прикрытие Бирмы войск просто не хватало. Начатое 20 июня английское наступление на Калеву вынудило Хата отвести войска из-под удара и отходить в сторону Мандалая. Эту базу терять было крайне нежелательно – базирующаяся на нее авиация держала под ударом весь регион, ближайшая крупная авиабаза Императорской армии находилась в Рангуне, и «достать» с нее север Бирмы было невозможно. Поэтому, Хата сделал все от него зависящее, чтобы удержать Мандалай. Теми немногими подкреплениями, которые маршал Хата все же получил, он распорядился весьма агрессивно. 30 июня сформированная из дивизий, охранявших острова Индонезии 15А под командованием одного из талантливейших военачальников Империи, генерала Ямаситы [навык 4, мастер наступления, мастер обороны] в составе 5 пехотных дивизий и армейского штаба, высадилась с кораблей в Акьябе. Эта операция японцев стала для англичан полной неожиданностью.

…Главнокомандующий бирманским фронтом маршал Александер, развалившись в походном кресле, устало наблюдал за казавшейся бесконечной колонной своих войск, медленно ползущей по «дороге», которую уместнее было бы назвать тропой. Опахало слуги-индуса плохо помогало от зноя, и это обстоятельство, дополняя безрадостную картину медленного продвижения войск, портило настроение командующему. Однако, хотя все в этих краях ему давно осточертело, он, как и положено истинному джентльмену, не подавал виду и выглядел абсолютно невозмутимым.

- Как думаете, Джеймс, мы такими темпами скоро доберемся до Мандалая? – с едва заметной иронией в голосе обратился Александер к адьютанту.

- По расчетам логистиков, примерно через месяц, сэр! – неуверенно ответил адъютант.

- Такими темпами? – командующий указал в сторону «дороги».

- Но, сэр, судя по карте здесь должна быть дорога, логистики исходили из этой предпосылки – адъютант говорил вполне серьезно, толи не понимая всей ироничности сказанного, толи умело скрывая свои эмоции.

- Отправить бы этих логистиков самих прошвырнуться по этой «дороге»! – пробурчал Александер, и невольно снова ощутил боль в «филейной части», изрядно пострадавшей в ходе путешествия на «виллисе» по этой якобы «дороге».

Неспешную беседу командующего и адьютанта прервал гул приближающихся самолетов и истошные вопли «ВОЗДУХ!!!» со стороны дороги. Колонна остановилась, солдаты в панике выскакивали из грузовиков и разбегались по джунглям. Японские штурмовики, зашедшие на минимальной высоте прямо над верхушками деревьев, пронеслись над дорогой, сбрасывая бомбы и поливая ее пулеметным огнем. Злобно затараторили зенитные автоматы. Штурмовики, сделав второй заход, снова прогрохотали над самой дорогой и скрылись из вида. Зенитчики сбили только одну машину, и то, лучше бы они этого не делали – японский пилот выполнил долг самурая до конца и бросил сбитую машину в скопление грузовиков. Ущерб был не столь страшен, как могло бы показаться – было выведено из строя 12 грузовиков, убитых и раненных было немного. Но своей главной цели штурмовики достигли – дорога оказалась заблокирована.

Александер поднялся с земли одним из первых, быстро отряхнул с мундира прилипшие листья и снова принял абсолютно невозмутимый вид истинного джентльмена. Наблюдать за дорогой теперь стало гораздо интереснее – толпы рабочих-индийцев с пилами и топорами под командованием офицеров-саперов принялись валить деревья по сторонам «дороги», чтобы было, куда спихнуть разбитые машины. Благодаря активному понуканию со стороны офицеров-англичан, нередко дополнявших словесную аргументацию ударами стеков, дело спорилось, и разбитые грузовики, один за другим, постепенно убирались с дороги. Когда ближайшая к «наблюдательному пункту» командующего бригада закончила работу, Александер распорядился подозвать ее начальника.

- Скажите, лейтенант, ваши рабочие не могут работать побыстрее? – со скрытой иронией в голосе поинтересовался Александер.

- Ни как нет, сэр! – уверенно ответил лейтенант.

- Что, и даже если орать на них вдвое громче и бить вдвое чаще? – скрывать злую иронию командующему становилось все труднее.

- Ни как нет, сэр, быстрее не получается, проверено! – все также уверенно доложил лейтенант.

- Скажите, лейтенант, а что ваши рабочие будут делать, если в следующий раз японцы подобьют танк? – продолжал издеваться Александер.

- То же самое, сэр! – все так же уверенно ответил лейтенант.

- Вам известно, сколько весит тяжелый танк «Черчилль»? – с трудом сдерживая смех, продолжил «допрос» командующий.

- Около ста тысяч фунтов, сэр! – радостно продемонстрировал свою осведомленность лейтенант.

- И вы полагаете, что ваши рабочие смогут сдвинуть его с места???

- Ни как нет, сэр! Они проложат новую дорогу, в обход танка!

«Молодец, вывернулся, люблю таких» - подумал про себя Александер.

На этом командующий, которому ну очень хотелось хоть как-то поднять настроение, получил от «беседы» с сапером столь необходимую порцию позитива, и наконец отпустил свою «жертву». Колонна постепенно возобновила движение, правда ползла она пока что еще медленнее, чем до налета. Командующий уже счел было, что отдохнул достаточно и его организм готов перенести еще несколько часов «виллис-сафари», как к нему подошел офицер связи.

- Срочная радиограмма, сэр! – взволнованно обратился он к командующему.

Александер взял расшифровку и прочел ее. Ни один мускул не дрогнул на лице командующего, хотя про себя этот истинный британский джентльмен успел сказать очень много «хорошего» по адресу весьма обширной группы лиц, большинство из которых относилось к разного ранга флотскому начальству. В радиограмме сообщалось о высадке в Акьябе японского десанта, численность которого была определена в 5-6 дивизий. Это означало, что южный фланг его наступающих войск теперь оказался под угрозой. В сочетании с тем, что растянувшиеся по джунглям моторизованные части все больше теряли боеспособность под ударами японской авиации, положение войск Александера становилось весьма опасным.

- Интересно, Джеймс, вы все также думаете, что мы через месяц будем в Мандалае? – привычным спокойно-ироничным тоном спросил Александер у адьютанта.

- Я все больше сомневаюсь в этом, сэр – грустно ответил адъютант.

Опасения Александера оказались не напрасны. Как только авангард его растянувшейся по джунглям армии достиг подступов к Мандалаю, Хата нанес мощный контрудар, поддержанный атаками крупных сил с флангов. Моторизованные дивизии, не способные в джунглях к хоть какому-то маневрированию, не выдержали натиска и вынуждены были отступать. Отступление стало еще большим кошмаром, чем наступление. Японские штурмовики не жалели бомб, сея в ползущих по джунглям колоннах смерть и опустошение. Первый поход на Мандалай закончился ничем. Но Александер был упорен – как только его войска в Импхале перегруппировались и восстановили боеспособность, он начал новый поход на Мандалай. С абсолютно тем же результатом. Хата, успевший получить еще 6 дивизий подкреплений, собранных отовсюду откуда было возможно, снова вывел войска из-под удара атакующей группировки, а потом спокойно и расчетливо нанес по измотанным переходом по джунглям и авиаударами моторизованным частям контрудар, вновь вынудив их отступить на исходные позиции. Действия английской армии в Бирме были вопиюще неэффективны – японцы своевременно выводили войска из-под ударов, и огромная боевая мощь армии Александера расходовалась впустую. Командованию это было очевидно, и Александер был поставлен перед неприятной альтернативой – либо он все же в ноябре берет Мандалай, либо сдает командование и отзывается с фронта. Хотя маршал был бы счастлив выбраться из этих проклятых джунглей, публично опозориться ему абсолютно не хотелось, и, собравшись с силами, Александер начал новое наступление, какое по счету – он уже даже точно не знал. Но в этот раз он был твердо намерен сломить сопротивление японцев и все же разгромить ненавистную базу их авиации, успевшей за эти несколько месяцев нанести такой тяжелый урон его войскам…

…Возвращающиеся из очередного боевого вылета штурмовики один за другим заходили на посадку и «расползались» по стоянкам. Пилоты, для которых это был уже четвертый вылет за сутки, устало брели от стоянок к «местам жительства», когда донесшийся с востока постепенно усиливающийся гул заставил всех остановиться и поднять глаза к небу. Вскоре источник гула стало можно разглядеть – тяжелые двухмоторные самолеты, четко выдерживая строй, шли в сторону аэродрома. Машины были на вид незнакомые, и летчики было забеспокоились, не вражеские ли они, но вскоре стало ясно, что самолеты свои – первые из них начали заходить на посадку.

- Ого! Старые знакомые, 61-й бомбардировочный! Ну все, конец теперь англичанам! – обращаясь к своему заместителю воскликнул командир штурмового сентая, провожая взглядом прокатившийся мимо по полосе бомбардировщик.

- С одной базы летали раньше? – спросил в ответ заместитель (его перевели из другого сентая уже после переброски в Бирму).

- Да, долго с одной базы работали. Эти спуска никому не дадут. На всех фронтах перебывать успели. Командира их, Такаги, иначе как «Тигр» ни кто и не называл, и заслуженно, боец выдающийся. А недавно, в Гвинейской битве, он, говорят, авианосец потопил! Теперь не одним нам отдуваться придется. Машины, смотрю, у них новые. Вот нам бы чего нового подкинули…

…Такаги зарулил бомбардировщик на стоянку и с трудом поднялся с сиденья. Позади остались сотни километров утомительного пути с промежуточными посадками. «С возвращением в джунгли!» - мысленно «поздравил» себя и своих подчиненных Тораносуке, садясь в штабную машину – приказано было сразу после окончания перелета собраться в штабе на совещание. Очередная база, сколько их было уже в его жизни за последние несколько месяцев. Все они были похожи одна на другую – бесконечные летные поля, рулежные дорожки, стоянки, склады, менялся только «видовой состав» базирующихся машин. Сидя в машине, Тораносуке машинально осматривал самолеты на стоянках, мимо которых пришлось ехать. Вот бомбардировщики «донрю» его дивизии, дальше – истребители «хиен», штурмовики… Стоп, а это еще что за новинка?! Такаги впился взглядом в двухмоторные бомбардировщики, компоновкой напоминавшие его «донрю». «Интересно, что за машины! Может, в штабе узнаю…» - подумал Тора, провожая взглядом незнакомые самолеты.

Совещание в штабе проводил лично командующий фронтом маршал Хата. Хотя он мог поручить эту миссию одному из военачальников рангом пониже, маршал, понимая, как много в этой операции зависит от эффективности действий бомбардировочной авиации, решил провести совещание лично, выразив тем самым командирам бомбардировочных соединений свое уважение и давая им понять, как много их прибытие значит для фронта. Картина, обрисованная командующим, была предельно проста и понятна. Враг, располагавший значительным перевесом в тяжелом вооружении и оснащении войск, имел только одно слабое место – эти войска были прочно «привязаны» к немногочисленным плохим дорогам. Бомбардировочной авиации ставилась задача вывода дорожной сети из строя на всем ее протяжении в районах Калевы и Импхала. По окончании выполнения этой задачи предписывалось перейти к ударам непосредственно по наступающим английским войскам.

Задача эта для командиров 3-й ВА после битвы с флотом врага в водах Новой Гвинеи казалась совсем не сложной. И в общем-то так оно и было – главным врагом японских пилотов снова становились тропический климат и усталость. Вражеская истребительная авиация еще до прилета бомбардировщиков была практически выбита переброшенными с Гвинеи двумя соединениями истребителей [2х 4ПЕР4], сильной стационарной системы ПВО у врага тоже не было, определенную опасность представляли лишь штатные средства ПВО английских моторизованных дивизий.

После совещания Такаги хотел было поинтересоваться у Сугавары по поводу виденных им новых самолетов, но командующий армией упредил его. Сразу по окончании совещания, когда уже и мелкие рабочие вопросы были решены, Сугавара порадовал своих комдивов:

- Новые самолеты на аэродроме видели? Это нам «подарок» за хорошую службу. Мицубиси Ки-67 «хирю», на них в перспективе перевооружаться будем. А пока – по три машины на дивизию дали, для освоения. Наставления и документацию получите завтра. А сейчас – идите наконец отдыхать, все свободны.

На обратном пути Такаги снова проезжал мимо новых самолетов. Во всем их облике читалась мощь и совершенство. «Как же времена меняются» - думал Тораносуке, провожая взглядом новые машины. «Еще недавно мечтали, чтобы хоть 21-х новых подкинули, на хламе изношенном летали, а тут, не успели на «донрю» перевооружиться да нарадоваться, как уже опять перевооружение грядет! Такими темпами, глядишь, опять, как в начале войны, техническое превосходство у нас будет!».

Уже на следующий день Такаги опробовал «летящего дракона» в полете. Новая машина привела командира 2-й дивизии в восторг – бомбардировщик обладал отличной управляемостью и устойчивостью. Тораносуке искренне пожалел, что этих машин не было во время битвы за Гвинею – прочные, скоростные и маневренные «хирю» наверняка спасли бы жизнь многим экипажам, а ущерб, нанесенный вргу, был бы еще страшнее. Но реальное боевое применение новых машин пока что было делом будущего, в бой предстояло идти на испытанных и хорошо освоенных «донрю».

…Колонна грузовиков медленно ползла по разбитой «дороге». Тут и там в вырубленных в джунглях по бокам тропы «карманах» маячили обгоревшие остовы таких же грузовиков, потерянных в прошлых наступлениях. Солдаты, сидевшие в кузовах, обменивались невеселыми шутками, пытаясь хоть как-то отогнать мрачные мысли, которые волей-неволей приходили в голову при виде «результатов» предыдущих попыток захватить Мандалай. Многие из них участвовали уже не в одном «Мандалайском походе», и эти ветераны «подбадривали» новобранцев, что дескать главное – выпрыгнуть побыстрее и убежать подальше, и гори он синим пламенем этот грузовик, американцы новый пришлют. Пробившийся сквозь урчание моторов тяжелый гул заставил солдат претворить предмет разговора в действие – колонна встала, и под отчаянные вопли «ВОЗДУХ!» «пассажиры» грузовиков разбежались по джунглям и заученно залегли, ожидая начала бомбежки. Однако, ветераны «Мандалайских походов», несмотря на вроде бы привычность ситуации, беспокоились на этот раз не меньше молодых новобранцев. Опытные бойцы по звуку поняли, что на сей раз «в гости» пожаловали не привычные уже штурмовики. И действительно, вскоре земля задрожала от разрывов тяжелых бомб, калибром явно существенно побольше тех, которые обычно сбрасывали штурмовики.

…Сержант Хантер осторожно перевернулся на спину и посмотрел на небо, клочок которого был виден в просвете между деревьями. Он по звуку понял, что самолеты скоро пройдут близко, и ему очень хотелось знать, с каким врагом приходится иметь дело. Вскоре в просвете показались силуэты самолетов, и сержант злобно выругался.

- Ну, Томми, все, п…ц этому наступлению! – бросил сержант лежащему рядом новобранцу из своего взвода. – Если мы унесем отсюда свои задницы целыми и невредимыми, это будет просто немерянной удачей.

- Дело так плохо, сэр? – слова командира окончательно добили и без того напуганного первой в жизни бомбежкой новобранца.

- Запомни, сынок, если я говорю, что п…ц, значит так оно и есть! – почти ласково ответил сержант. Потому что мне нас…ть на «Александра Мандалайского» (так в издевку прозвали своего командующего английские солдаты по аналогии с известным полководцем древности) и на все его и прочих генералов амбиции. Этот м…к один прием войны знает – переть напролом, и сколько раз мы в результате по мордам огребем, ему нас…ть, подыхать не ему. Мое дело – чтобы ты и такие как ты молокососы целыми-невредимыми выбрались из этого ада и вернулись домой. Ну и сам я тоже предпочел бы выбраться отсюда живым. Так что слушай, что я говорю, и запоминай. Это – японские двухмоторные тяжелые бомберы. Чтоб ты лучше понял, что это за звери – так вот, это они отправили кормить рыб весь американский флот и выбомбили в пыль бедолаг-австралийцев. А теперь они примутся за нас. Они разнесут тяжелыми бомбами эту с…ную тропу так, что по ней и пешком не пройдешь, а потом начнут уничтожать неподвижные колонны, работая по площади. Так что, услышал этот звук – беги так далеко, как успеешь убежать, и да поможет тебе и нам всем Бог.

«Лекцию» сержанта прервали команды «ОТБОЙ!». Солдаты, опасливо прислушиваясь к гулу удаляющихся самолетов, нехотя побрели в сторону дороги.

…После первого же налета японских бомбардировщиков Александер понял, что наступление провалилось. Видя, как суетятся рабочие и солдаты, пытаясь убрать с дороги вывороченные взрывами деревья и засыпать здоровенные воронки, он уже мысленно ехал в Лондон, чтобы быть публично охаянным и отправленным в отставку. И ведь ни кому там не докажешь, что виноват не он, а RAF, при полном попустительстве которых японские бомбардировщики истребляют его войска, и RN, в зоне ответственности которого японские транспорты беспрепятственно доставляют подкрепления. (Собственную вину, заключавшуюся в упорном нежелании пересмотреть план наступления, Александер, естественно, не признавал.) И все же, командующий еще на что-то надеялся, и приказ остановить наступление не отдал. Упрямство командующего дорого обошлось его войскам…

Маршал Хата не стал мудрить, и применил против своего оппонента проверенный прием в виде встречного удара при поддержке с флангов. Битва на сей раз была очень упорной – английские войска были хоть и сильно дезорганизованы, и понесли на марше тяжелые потери, но были отлично вооружены, и имели в своем составе много танков, средств для борьбы с которыми у японцев было очень мало. И все же, господство в воздухе японской авиации склонило чашу весов на сторону Императорской армии. Армия Александера была разгромлена и начала отступать. Теперь все силы японской авиации были брошены на уничтожение отступающих английских войск. Потери англичан были огромны – несколько дивизий полностью рассеяны, остальные изрядно потрепаны. Сил для нового наступления теперь не было надолго.

…Для ударов по отступающим англичанам Такаги впервые решился лететь на «хирю». Первые результаты боевого применения новой машины привели командира 2-й дивизии в восторг – точность бомбометания существенно выросла, самолет допускал гораздо более крутое пикирование, чем его предшественники, разгоняясь при этом до фантастических 600км/ч, что делало пребывание в зоне зенитного огня гораздо более безопасным. Без бомб же, на выходе из атаки, новый бомбардировщик позволял выполнять маневры, достойные иного истребителя. В эйфории Тораносуке думал, что если вся воздушная армия получит такие машины, можно будет легко сокрушить любого врага. Такаги еще не знал, как скоро ему придется претворять эти смелые мечты на практике.

Маршал Хата, видя, какой урон нанесен врагу, и обладая столь мощной авиационной поддержкой, подумал было о наступлении на Импхал, и направил соответствующий план в Ставку, но получил, к своему удивлению, категорический запрет на проведение операции. А главное, ему было приказано передать всю бомбардировочную и почти всю штурмовую авиацию в распоряжение Ставки, отправив соответствующие авиачасти в Метрополию не позднее середины декабря. Для маршала это был тяжелый удар. Вместо долгожданного наступления ему предстояло вновь обороняться, при том почти без авиационной поддержки – из ударных самолетов в его распоряжении оставалась лишь одна дивизия штурмовиков.

…Александер с трудно скрываемой радостью смотрел в иллюминатор на удаляющиеся джунгли. Транспортный самолет мчал его в сторону Дели, дальше через многочисленные промежуточные посадки путь теперь уже бывшего командующего Бирманским фронтом пролегал в сторону Лондона. Вовремя составленный рапорт, своевременно доставленный нужным людям, помог Александеру из виновника катастрофы превратиться в ее жертву, и теперь его ждала не позорная отставка, а новое назначение в более «тихое» место. Разумеется, Александер и не подозревал, что главные виновники провала его наступления – японские бомбардировщики – в то самое время тоже поднимались в воздух, только летели они в противоположную сторону…

…Такаги любовался красотой утреннего неба. Восходящее Солнце, еще не начавшее слепить, окрашивало редкие облака в фантастические цвета. Командир 2-й дивизии с трудом заставлял себя поддерживать нормальную крейсерскую скорость перелета, ему так хотелось двинуть сектор газа до упора, чтобы как можно скорее преодолеть расстояние, отделявшее его от конечной цели пути. Там его ждали не новые битвы, потери и испытания – там был его дом, его семья, долгожданный отдых. Тораносуке летел домой…

Продолжение следует...

[Ruen 68]

…Порывы соленого морского ветра яростно трепали брезент, укрывавший заполнявшие палубу танки. Старая посудина, некогда – трансокеанский сухогруз, ныне – армейский транспорт, скрипя всеми «внутренностями», переваливалась по волнам в кильватере крейсера, возглавлявшего идущий в Метрополию из Южного Китая конвой. Танковый корпус генерал-лейтенанта Накая, выполнив свои задачи в Китае, выводился в распоряжение Ставки. Куда предстояло отправляться дальше – ходило немало слухов, но пока это было неважно, главное, что пока конвой шел домой, в Японию.

Такаги Такума, вцепившись в ограждение палубы, стоял на носу транспорта, задумчиво глядя вперед. Море Таку не любил, и он не любовался морским пейзажем. И не высматривал на горизонте далекие берега Родины. Причина была гораздо проще и прозаичнее – накануне отплытия офицеры изрядно «приняли на грудь» за возвращение на Родину, и теперь состояние Такумы, и так плохо переносившего морскую качку, можно было описать одной-единственной фразой «лучше бы я умер вчера». Остатки вчерашней закуски давно уже пошли на обед рыбам, и на холодном ветру Такаги вроде бы полегчало, но спуститься обратно в душные недра корабля Такума все еще опасался. От нечего делать он тупо разглядывал маячивший впереди силуэт крейсера и мечтал о том, как выберется с этого корыта на твердую землю, которая уж по крайней мере на трезвую голову из-под ног не уходит.

- Что, Таку, все рыб кормишь? – полу-участливо, полу-ехидно поинтересовался подошедший командир 3-й роты Танабэ.

- Да все скормил уже, вроде полегчало, - в том же тоне ответил товарищу Такума, и вдруг резко изменив тон продолжил: - и это как мы с командиром разговариваем, а? А ну-ка СМИРНО и доложить по форме!

- Господин майор, разрешите обратиться! – мгновенно среагировал Танабэ.

- То-то же! – засмеялся Такаги (не смотря на то, что его еще в августе назначили командиром батальона, и вскоре повысили в звании, Такума сохранил со своими командирами рот, в недалеком прошлом ровней, панибратско-приятельские отношения, и только временами, полу в шутку, полу всерьез, напоминал друзьям, «кто здесь главный».) – Чего хотел то?

- Шел бы ты, Таку, с этого ветродуя к нам, в тепло, от греха подальше!

- Да боюсь, опять поплохеет мне там…

- Да ладно, хорош мерзнуть, пошли, в го сыграем!

-В го, говоришь, - упоминание о любимой игре взбодрило Такуму, – а тебе что, новые штаны опять выдали?

- Ну и гад же вы, Такума-сан! – засмеялся Танабэ, - я как к другу, по-доброму, а он у меня опять последние штаны выиграть собрался! (Такаги Такума, будучи по жизни горячим и неосторожным, в этой сложной игре, как не странно, проявлял чудеса выдержки и расчета, и приятели регулярно проигрывали ему. Однажды в перерыве между боями, во время очередного «товарищеского матча», Танабэ поставить на кон было уже нечего, и Такума предложил ему играть на новые, только что полученные на складе штаны. Разумеется, Такаги выиграл. И, как приятель не упрашивал о снисхождении, штаны у него изъял, хотя и отдал все остальное, что выиграл раньше. С тех пор, если у Такумы возникало желание поддеть приятеля, он неизменно вспоминал прежде всего эту историю).

- Ладно, шучу! – Такума отпустил наконец поручни, - пошли играть. А насчет штанов не переживай, плыть нам еще долго, глядишь и до них игра дойдет! – оба приятеля, продолжая смеяться и перекидываться шутками, пошли между рядами танков к трапу, ведущему с грузовой палубы.

…Хотя возвращение домой, естественно, радовало Такуму, на душе у него по итогам прошедшей кампании остался неприятный осадок. Ибо ничего выдающегося или героического ни он, ни все соединение в целом, не совершило. Разумеется, ликвидация Шанхан-Цюйсяньского «котла», в котором было уничтожено около 30 вражеских дивизий, со стратегической точки зрения было важной операцией. Но разве можно было сравнить избиение плохо вооруженной китайской пехоты и ополченцев с подвигами войск, сокрушивших американо-австралийские силы на Тихом океане?! Такума, хотя и любил старшего брата, всю жизнь завидовал ему (правда, по-хорошему, «белой» завистью), и стремился равняться на него. О подвиге Тораносуке на фронте, усилиями службы пропаганды, ходили легенды. И Такуму очень тяготило, что если раньше его боевые заслуги могли идти хоть в какое-то сравнение с достижениями брата, то теперь их уровень стал несоизмерим. Хотя карьера Таку тоже шла в гору, очередное повышение в должности и звании не заставили себя ждать, но и тут не обошлось без «ложки дегтя», и об обстоятельствах, при которых он стал комбатом, лишний раз вспоминать, а тем более рассказывать не хотелось. И тем не менее, тягостные воспоминания об этом происшествии не покидали Такуму, упорно, раз за разом, всплывая в сознании. Шанхан-Цюйсяньская операция близилась к завершению, практически все окруженные китайские войска были уничтожены. Батальон расположился на отдых в недавно занятой китайской деревушке. Вечером офицеры собрались в одном из домов – отпраздновать победу. Когда все уже изрядно выпили, комбат начал приставать к дочери хозяина дома. Как не странно, китаянка особо и не противилась, тут офицерам бы насторожиться, но какая уж тут бдительность на нетрезвую голову, и комбат под одобрительные выкрики боевых товарищей уединился со своей спутницей. Продолжавшееся застолье прервал вскоре отчаянный, истошный вопль командира. Мешая друг другу, офицеры ринулись на выручку комбату, и их глазам предстала страшная картина – комбат, весь в крови, крепко прижимал к полу визжащую и отчаянно вырывающуюся девицу, в боку у него торчал нож. Хмель разом слетел с голов, девицу связали, комбату оказали первую помощь. Было очевидно, что рана – опасная, и командира надо срочно отправить в госпиталь, но он запретил делать это, пока своими глазами не увидит отмщения. Батальон подняли по тревоге, и в считанные минуты вся деревня была обращена в руины гусеницами танков. Что же до главной виновницы – благородные офицеры-самураи не стали марать свои мечи или тратить казенные боеприпасы. Четыре танка, рявкнув дизелями, поехали в разные стороны, и… Последний крик несчастной жертвы долго стоял в ушах у Такумы, по приказу комбата руководившего «экзекуцией». Младший Такаги китайцев презирал, и в бою не испытывал угрызений совести, когда чи-ха наматывал на гусеницы очередного гоминьдановского солдата. Но убийство безоружных мирных людей, особенно женщин и детей, он считал делом отвратительным и не достойным воина-самурая. И мечтал о том, чтобы с этой «войны», часто переходящей в омерзительную резню, вырваться на войну настоящую, с сильным и опасным противником. Теперь, играя в го с товарищами по дороге домой, Такума еще не знал, как скоро его мечта осуществится…

…Танковому корпусу Накая волей командования задача досталась действительно не слишком сложная. Главной причиной было то, что Император при разработке плана операции строго запретил уводить корпус далеко вглубь китайской территории. Уровень возможного противодействия врага в битве на Тихом океане еще не был понятен, и танковый корпус, выполняя свои задачи в Китае, по сути оставался стратегическим резервом Ставки, который мог быть быстро выведен к побережью и морем отправлен туда, куда будет нужно. И то, что его участие в боях за Австралию не потребовалось, стало для командования неожиданностью, хотя и приятной.

В результате, главные тяготы кампании легли на плечи кавалеристов корпуса Умэдзу. Именно этому соединению – единственному подвижному, которое по плану Ставки могло участвовать в походе вглубь китайской территории – была поставлена важнейшая задача всей кампании: захват Чунцина, столицы гоминьдановцев. Необходимость в скорейшем проведении этой операции была насущной. Дело было не столько в возможной поимке Чан Кайши, сколько в овладении огромными складами промышленного сырья, снабжавшими всю китайскую промышленность (большая часть которой была сосредоточена в Чунцине и близлежащих провинциях). Назревающий сырьевой кризис в Империи грозил остановкой значительной части промышленных мощностей, что в свою очередь ставило под угрозу все планы по увеличению боевой мощи Армии и Флота, и единственным путем избежать катастрофы был быстрый захват необходимых ресурсов у противника.

При разработке плана наступления генерал армии Умэдзу сделал ставку на внезапность и стремительность удара. Единственной возможностью взять Чунцин было взять его сходу, пока командование гоминьдановской армии не успело осознать серьезность угрозы и стянуть крупные силы для обороны столицы. Как только части корпуса перегруппировались после операции по замыканию Шанхан-цюйсяньского котла [восстановили организацию], началось наступление на Чунцин. Китайский фронт был прорван относительно легко, но корпусу предстояло на сотни километров продвинуться вглубь китайской территории практически без поддержки – немногочисленные пехотные части безнадежно отставали. Силы авиационной поддержки были минимальны, на весь фронт приходилась всего одна дивизия штурмовиков. Но и столь малое количество самолетов оказало в наступлении серьезную поддержку – китайские солдаты панически боялись самолетов, и само их появление над полем боя было весьма эффективным средством.

…Наступление серьезно осложнялось гористой местностью. Части на марше сильно растягивались, обозы и артиллерия отставали. Боеспособность соединения по мере продвижения вглубь вражеской территории опасно снижалась. Но на все доводы о необходимости передышки, выдвигавшиеся офицерами своего штаба, генерал Умэдзу жестко возражал: «Мы не можем ждать! Единственное, чего мы дождемся – это десятка вражеских дивизий в Чунцине. И тогда все наши усилия будут напрасны.». В результате, к концу июля авангард корпуса с боями преодолел последние горные перевалы. Дорога на Чунцин была открыта.

…Генерал Умэдзу с видом полной отрешенности от происходящего ожидал начала атаки. Другой военачальник на его месте испытывал бы скорее всего серьезное беспокойство, причин для которого было в избытке. Утро 1 августа выдалось туманным, и из-за погоды авиаудар мог вообще быть отменен, а останавливать наступление было нельзя. Измотанные переходом передовые части корпуса отдыхали всего одну ночь, сосредоточение не было закончено, артиллерия и машины с пехотой еще не выбрались из гор. Успех атаки был весьма сомнителен, можно было уповать лишь на панику, которую должны вызвать среди китайцев самолеты, если налет все же состоится. Но Умэдзу был фаталистом. Он знал, что все, что зависело от него, сделано, и дальше - на все воля судьбы, изводиться понапрасну не стоит. До сих пор судьба была благосклонна к генералу и его войскам, так оказалось и на этот раз. Хотя и с опозданием на 3 часа, штурмовики начали налет. Как только самолеты прошли над районом сосредоточения, Умэдзу отдал приказ об атаке. И атака, вопреки ее неподготовленности и слабости атакующих сил, удалась – китайские солдаты едва успели после налета поднять головы из окопов, и лишь для того, чтобы подставить их под клинки атакующих в конном строю кавалеристов. Обезумевшие от ужаса ополченцы, не видя другой возможности спастись, бросали оружие и ложились на дно окопов. Все, кто пытался бежать или сопротивляться, были обречены. Путь на Чунцин был свободен.

В самой столице о нависшей угрозе и не подозревали. Средств связи в гоминьдановской армии было мало, пользоваться ими умели считанные единицы, что, в сочетании с тотальным отсутствием дисциплины и страхом оказаться виноватым перед вышестоящим начальством приводило к тому, что информация о положении на фронте если и достигала ставки Чан Кайши, то с большим опозданием и в сильно искаженном виде. Поэтому, о том, что корпус Умэдзу уже преодолел горы и находится на пути к столице, горе-генералиссимус и не подозревал.

Властителю Китая (каковым наивно считал себя Чан Кайши) от скуки захотелось провести смотр своих войск. Назначено было мероприятие на 8 августа. Представлять "несокрушимую китайскую армию" должна была личная гвардия генералиссимуса, ни разу в боях не участвовавшая, за то имевшая (по вышеназванной причине) не драную форму и вычищенное до блеска оружие.

Утром 8 августа генералиссимус Китая пребывал в отличном настроении. Любуясь на себя в парадном мундире в зеркало, он мысленно проговаривал речь, которую должен был произнести перед своим "воинством". Речь, конечно, предназначалась не "воинству", а американскому представителю - последний должен был видеть, что помощь его страны идет на усиление китайской армии и борьбу с японскими захватчиками (а не припрятывается самим генералиссимусом и расхищается его приближенными). Был повод и сказать о "крепнущем единении китайского народа в борьбе с японскими захватчиками" - глава Гуаньси генерал Ли Зонгрен недавно признал верховную власть Чан Кайши и остатки его "государства" вошли в состав Китая. Произошло это, правда, отнють не потому, что мятежный генерал вдруг проникся патреотизмом. Все было куда проще и прозаичнее - 26 июля японская 1 армия, под личным руководством премьер-министра Тодзё, штурмом взяла столицу Ли Зонгрена - Гуйлинь, захватив почти все запасы сырья, оружия и снаряжения, а заодно и основные производственные мощности Гуаньси, в результате Ли Зонгрен просто утратил физическую возможность поддерживать в боеспособном состоянии армию своего "государства", и у него не осталось иного выбора, как проситься "под крыло" к Чан Кайши.

...Вошедший адьютант низко поклонился и доложил, что все готово и машина ждет у подъезда. Генералиссимус сел в "роллс-ройс", подаренный ему одним из генералов, который, в свою очередь, выменял его у драпавшего от японцев вице-короля Бирмы на два лэнд-лизовских "виллиса", и кортеж направился к площади, на которой были уже построены войска. Чан Кайши величественной походкой взошел на трибуну, и начал произносить речь. Как раз когда в своей речи он дошел до фразы "Мы сокрушим японских агрессоров и изгоним их с нашей земли!", прямо на площадь влетел запыленный "виллис". Выскочивший из него офицер, в грязной полевой форме, бросился к трибуне, и на всю площадь истошно завопил:

- Ваше Высокопревосходительство! ЯПОНЦЫ!!!

На мгновение все ошарашенно застыли, наконец побледневший генералиссимус с трудом выдавил из себя:

- Где японцы? Сколько?

- На подступах к городу, не позже чем через час будут здесь! Целая конная армия, их тысячи!!!

Возглас ужаса вырвался из уст всех присутствующих, от рядовых до самого генералиссимуса.

Чан Кайши повернулся к адьютанту:

- МАШИНУ! БЫСТРО!

- Так вот она, Ваше Высокопревосходительство...

- ВИЛЛИС!!! ВИЛЛИС, идиот!!! Свяжись с базой в Чэнду, пусть готовят мой самолет!!! И не вздумай удрать, всю семью казнить прикажу!

- Слушаюсь, Ваше Высокопревосходительство!

Адьютант бросился выполнять распоряжения, свита генералиссимуса бросилась врассыпную, каждый генерал спешил добраться до своей машины. Когда речь заходила о спасении своей шкуры, эти высокомерные бонзы, в обычных условиях ленившиеся лишний раз пальцем пошевелить, проявляли редкостную прыть.

Американский военный эмиссар с отвращением наблюдал за происходящим. "И на кой черт мы тратим столько средств на поддержку этого сброда! Чертов генералиссимус даже и не подумал обороняться! Ну ничего, больше он от нас ничего не получит!" - думал он, садясь в "виллис".

Зрелище всеобщего бегства и впрямь было отвратительно. Все, кто имел доступ к какому-либо транспорту, драпали на нем. Те, кто такой возможности не имел, просто срывали форму и разбегались кто куда. Лишь немногочисленные группы солдат под командованием тех офицеров, у которых в насквозь прогнившей гоминьдановской армии каким-то чудом сохранились остатки чести и преданости долгу, начали лихорадочно готовиться к обороне. Правда, времени на подготовку оставалось слишком мало, и успеть сделать что-либо серьезное его очевидным образом не хватало. Лишь на некоторых улицах успели возвести импровизированные баррикады и кое-как распределить по этим "опорным пунктам" наличные силы...

...По всем правилам военной науки, Умэдзу должен был бы спешить свою каваллерию и атаковать город в пешем строю. Но, как и в ходе всего этого отчаянного похода, генерал сделал ставку на внезапность натиска. Авангард конного корпуса развернулся в лаву, и всадники с яростными криками "БАНЗАЙ! Да здравствует Император!" ринулись в атаку. Ворвавшись в город, каваллеристы растекались по улицам, устремляясь к центру. Генерал Умэдзу лично возглавлял отряд, атаковавший вдоль центральной улицы города. Командующий отверг все призывы своих офицеров к осторожности, и напрасно. Уже неподалеку от центральной площади города, на которой находился дворец Чан Кайши, отряд наткнулся на баррикаду, и попал под огонь. Жизнь генералу спасла его смелость. Умэдзу резко пришпорил коня, и ринулся прямо на баррикаду, увлекая за собой отряд. Всадники открыли на скаку огонь из карабинов, стараясь если не убить, то хотя бы напугать защитников баррикады, и отчасти своей цели они достигли - напуганные китайцы боялись высовываться, и стреляли наугад. И все же, исход стычки решило прежде всего полное отсутствие у солдат гоминьдана нормальной боевой подготовки. Единственный ручной пулемет на первой же очереди заело, и растерявшийся пулеметчик несколько драгоценных мгновений испуганно пялился на несущихся на него каваллеристов, прежде чем сообразил передернуть затвор и выбросить смятый патрон. Как раз в то самое мгновение, когда затвор пулемета дослал в патронник новый патрон, Умэдзу уже послал коня в прыжок, конь взвился над баррикадой, и меч генерала, описав сияющую дугу, опустился на голову незадачливого пулеметчика. Остальные защитники баррикады, бросая винтовки, помчались прочь, но почти все были настигнуты и зарублены. С торжествующими криками каваллеристы ворвались на центральную площадь. Некоторые спешились и бросились обысивать дворец генералиссимуса, но того и след простыл. Знаменная группа быстро взобралась на крышу дворца. Знамя гоминьдана с белым солнцем было немедленно сорвано и сброшено наземь, под копыта коней, на его месте заполоскалось на ветру полотнище с багряным диском Восходящего Солнца. Солнце Китая зашло навсегда, над Поднебесной взошло солнце Японской Империи. Корреспонденты фронтовой газеты, прошедшие с корпусом весь путь от Чжучжоу до Чунцина, попросили командующего сфотографироваться "для истории". Умэдзу путем несложного маневра загнал коня на распростертое на земле полотнище гоминьдановского знамени, подчеркивая тем самым унижение поверженного врага, и слегка откинулся в седле, картинно подняв меч. В процессе съемок свою лепту в унижение поверженного врага внес и генеральский конь. То ли умное животное оценило политическую важность момента, то ли просто физиология взяла свое, но так или иначе втоптанное в пыль китайское знамя оказалось "украшено" еще и кучей конского навоза.

Осмотр города показал, что главная цель наступления достигнута - на складах были обнаружены в целости и сохранности огромные запасы снаряжения и промышленного сырья. Значительная часть населения захваченного города и окрестных деревень была согнана на загрузку вагонов для отправки захваченного к портам. Оценивая захваченое имущество, генерал Умэдзу метко подметил: "По сути дела, этот мерзавец Чан Кайши оказал нам большую услугу - вместо того, чтобы употребить все это против нас, он сохранил это для нас в целости".

Взятие Чунцина, а вскоре за тем захват Чэнду и Цзигуна, лишили гоминьдановцев основных производственных мощностей и львиной доли ресурсов. Конечно, армия Китая еще далеко не была разбита, но ее окончательный разгром становился теперь лишь вопросом времени, необходимого пехотным соединениям для продвижения вглубь китайской территории по плохопроходимой местности.

Ликвидация Юньнани также была лишь вопросом времени - 1А под командованием Тодзё после взятия Гуйлиня начала наступление на Куньмин, для чего требовалось преодолеть труднопроходимые горные районы, но наличных сил вполне хатало.

Однако, был у Империи в Китае и один серьезный противник, одолеть которого наличными силами не представлялось возможным. Армия Коммунистического Китая под командованием Мао Цзэдуна, в отличие от насквозь прогнившей гоминьдановской, была морально крепка, и, как не странно, не смотря на отсутствие внешних поставок, лучше вооружена, поскольку все вооружение, которое удавалось раздобыть, не расхищалось и припрятывалось, а поступало в сражающиеся части. Бойцы Мао, в отличие от гоминьдановских ополченцев, были хорошо обучены, имелись даже специальные подразделения, натренированные для войны в горах. В вооруженных силах Японии такие части находились еще лишь в стадии формирования. И, наконец, за долгое время борьбы с гоминьдановцами, коммунисты превратили Особый район в неприступную крепость, дополнив труднопроходимую горную местность многочисленными укреплениями, вырубленными в скалах. Штурм этих позиций силами обычных пехотных частей без серьезной поддержки был делом бесперспективным, и потому до поры до времени командование Армии ограничивалось блокадой Особого района минимальными силами. Но приказ Императора требовал покончить с гнездом красной заразы, да и войска требовалось высвободить для действий на других ТВД. В результате, одновременно с началом реализации плана "священный ветер" началась подготовка к штурму главных баз коммунистов в провинции Яньань. В прилежащие районы были переброшены вспомогательные маньчжурские части, а вслед за ними - и главные силы Квантунской армии под командованием генерала армии Ямады. В ходе вспомогательной наступательной операции в провинции Юйлинь японским и маньчжурским войскам удалось охватить Яньань с запада. К генеральному сражению все было готово, не было только одного необходимого слагаемого успеха - авиации, в результате чего начало штурма было отложено до высвобождения соединений ударной авиации из района Южных морей. Ждать пришлось долго. И только в октябре, после капитуляции Новой Зеландии, для поддержки наступления на Яньань на базы под Пекином была переброшена 2ВА под командованием адмирала Футиды [4ТАК4]. За время боев на Тихом океане экипажи этого объединения имели возможность изрядно поупражняться в бомбометании не только по кораблям, но и по наземным целям, и имели в большинстве своем солидный боевой опыт.

Признанный мастер атаки тактических целей, адмирал Футида быстро нашел оптимальный метод борьбы с врагом. "Древняя мудрость гласит - используй мощь врага против него" - сказал он на совещании. "Главная сила нашего врага - его горные укрепления. Так пусть его крепость станет его могилой! Надо провести разведку боем, выявить расположение основных укрытий и огневых точек, а затем мы начнем наносить удары бомбами самых крупных калибров, включая противокорабельные бронебойные, и погребем коммунистов под обвалами!" Предложение выглядело абсолютно логичным, и нашло поддержку армейского командования. Для разведки боем назначили, естественно, вспомогательные маньчжурские части. Начиная с конца первой декады октября, три недели прошло в регулярных боестолкновениях. Маньчжуры отнють не рвались в бой, но от них этого и не требовалось. Главное, что отражая их слабые и неэффективные атаки, коммунисты вынуждены были открывать огонь, тем самым выдавая свое местоположение летчикам Футиды [сковывание действий без боя не позволет сбить организацию ниже определенного уровня, во время боя этого органичения нет, и сковывание работает полноценно]. Такая тактика вполне оправдала себя - маньчжурские части понесли страшные потери, но большинство огневых точек коммунистов было выявлено и подавлено. Решительный штурм начался в конце октября, и коммунистам уже нечего было противопоставить главным силам Квантунской армии. Атака велась с пяти направлений одновременно, при поддержке авиации, и изнуренные без малого месяцем непрерывных ударов коммунисты не выдержали. Отчаянно сопротивляясь, они начали отступать. Удары авиации проболжались - Ямада знал, что в горах противник имеет возможность быстро перегруппировывать силы, и понимал, что передышку неприятелю давать нельзя. Во время одного из таких налетов, в общем-то совершенно случайно, армия коммунистов была обезглавлена. Один из бомбардировщиков всадил бронебойную бомбу в гребень скалы, в пещере в основании которой расположился на отдых штаб Мао Дзэдуна, и обвал похоронил всех "обитателей" пещеры заживо [такое объяснение придумано аффтаром игровому событию, по которому Нацкитай аннексит коммунистов после захвата их столичной провы, при чем войска коммунистов пропадают]. 8 ноября ударные части Квантунской армии завершили оккупацию провинции Яньань. Уцелевшие солдаты армии коммунистов попрятались в горах и прекратили организованное сопротивление. В двух южных провинциях "особого района" в связи с гибелью руководства коммунистов временно была восстановлена власть гоминьдана, но ненадолго - вскоре и туда добрались части Императорской армии.

Таким образом, к концу осени 44г главные цели Императорской армии в Китае были достигнуты. "Дракон" был повержен, и хотя еще был жив и даже мог "кусаться", подняться вновь он уже не мог, и его полное уничтожение оставалось лишь вопросом времени. Лучшие ударные части грузились в эшелоны и отправлялись в сторону побережья. Впереди победителей ждали испытания куда более тяжелые...

Продолжение следует...

[Ruen 68]

на последнем тексте "Продолжение следует..." не стоит зацикливаться так как продолжение нет уже целых 5 лет.

Изменено 30.04.2013, 07:04:15 пользователем Ruen

[Torlik 1,488]

отличный ААР, картиночек можно было конечно и вкинуть, ну да ладно.

[Captain Willard 1,340]

нет картинок - читать никто не будет

закон жанра

[Ruen 68]

нет картинок - читать никто не будет

закон жанра

я абсолютно уверен что форум посещает большая часть людей которым уже перевалило за 20 лет

мне же сейчас 15 лет и я читал сие произведение когда мне было 10-11 почему в таких рамках? в таких рамках писался этот ААР!!! я его в 10-11 летнем возрасте прочитал и не помышляя даже о том что здесь нехватает картинок. Вы же взрослые мужики как дети прям картинки вам подавай стыдно должно быть комрад! главное ведь не визуализация о содержание а дальше уже фантазия всё доведёт до совершенства. Да и говорите за себя сомневаюсь что у всех такая же точка зрения.

[Captain Willard 1,340]

дело не в возрасте, а в функциях мозга - он лучше воспринимает информацию, снабженную изображениями, графиками т.п.

[Ruen 68]

дело не в возрасте, а в функциях мозга - он лучше воспринимает информацию, снабженную изображениями, графиками т.п.

ну а на мой взгляд мозг лучше работает если включается память и сочетание текста начинает формировать картинку автоматически, а если пользоваться всем готовым так и без воображения можно остаться. Пример: в мире миллионы книг написано без всяких картинок и скажу честно их на много интересней читать чем смотреть по ним фильмы. С моим мнение согласятся многие! Многие кто действительно любит читать книги, а не те лентяи кому подавай визуальное творчество не понятно кем сделанное и с каким смысловым уклоном. Изменено 30.04.2013, 06:53:38 пользователем Ruen

[Мэйдзи 1,558]

Это, к слову говоря, один из лучших ААРов "снежковской" школы. Там и принято так писать - без картинок, но связной историей. Было принято. Сейчас форум, увы, в упадке.