Лучшие авторы в этой теме
-
xannn 8 сообщений
-
belogvardeec 6 сообщений
-
斯頓波 5 сообщений
-
Yase 5 сообщений
-
Лукулл 3 сообщений
-
Jwerwolf 2 сообщений
-
Жора 2 сообщений
-
Толстый 1 сообщение
-
Sergey Ace 1 сообщение
-
never-forgotten 1 сообщение
-
Terp 1 сообщение
-
Кусяша 1 сообщение
-
Morgul 1 сообщение
-
Сейчас на странице 0 пользователей
- Нет пользователей, просматривающих эту страницу
-
Модераторы онлайн
- alexis
Рекомендованные сообщения
Ровно 20 лет назад, в августе 1991 года, провалилась попытка сохранить советский союз военной силой. Его распад стал тяжелым потрясением, но он позволил России встать на путь развития, не имеющий ничего общего с ее имперской историей.
Двадцать лет — обычно достаточный срок для того, чтобы оценить значение крупного исторического события, в то же время на этой дистанции еще сохраняется живость восприятия произошедшего. Нет сомнений: распад Советского Союза — одно из самых значительных событий ХХ столетия. И он, учитывая масштабы страны — 22,4 млн км2, 11 часовых поясов, 15 квазигосударств и еще 20 автономных единиц плюс размещенные на этой территории 20 000 ядерных боезарядов, — не мог не обернуться катастрофой для ее 290 млн жителей. Другое дело, что само слово «катастрофа» никакой в данном случае оценочной нагрузки не несет, это просто констатация факта.
Для собственно оценки необходимо сформулировать отношение как минимум к трем вещам: характеру режима в Советском Союзе на момент распада, обстоятельствам разложения и развала СССР, наконец, к тому, что возникло на месте бывшего Союза.
Обломки империи
Оценить коммунистический режим одной фразой трудно: за почти три четверти века он сильно мутировал. Но нельзя не отметить два обстоятельства: многомиллионные жертвы при его установлении и утверждении, а также личную несвободу населения СССР на протяжении всего периода коммунистического правления. Говоря о распаде Союза, важно отметить, что режим погиб в результате кризиса, порожденного внутренними противоречиями советского строя и неспособностью коммунистической партии эти противоречия разрешить. Обвал СССР привел к межэтническим и прочим конфликтам, которые вылились в многотысячные жертвы, он же стал причиной почти мгновенного обнищания миллионов, повсеместного разгула преступности и массовой утраты жизненных ориентиров. Тем не менее жертвы 1990-х по масштабам не идут ни в какое сравнение с жертвами Гражданской войны, коллективизации, репрессий и т.п.
Вопрос о постсоветской реальности более сложен. Все бывшие союзные республики сумели трансформироваться в независимые государства, что в 1991 году было далеко не очевидно. Сего дня экономическая ситуация в них очень разная. Как раз к началу глобального экономического кризиса почти все страны бывшего СССР преодолели наконец глубокий кризис, вызванный распадом общесоюзного хозяйства и перестройкой экономики. Российский ВВП вышел на уровень 1991 года только в 2007-м. Однако базовым принципам рыночной экономики в полной мере соответствуют лишь три страны — Латвия, Литва и Эстония, которые в 2004 году вступили в Европейский союз. В России, Казахстане, на Украине рынок искажен административными барьерами. В некоторых странах — Белоруссии, Узбекистане, Туркмении — рыночная экономика носит анклавный характер. Какие-то — Молдавия и Таджикистан, например, — живут в значительной мере благодаря экспорту рабочей силы, другие — та же Грузия — за счет иностранной помощи.
Почти все государства отличает резкое имущественное расслоение. Даже в еэсовской Латвии в ходу слово «олигарх». В России, где концентрация доходов выше, чем в США, это понятие в современном его значении вошло в язык с середины 1990-х, на Украине оно и вовсе стало едва ли не официальным. В ряде государств Центральной Азии и Южного Кавказа «олигархия» имеет клановые, семейные корни. С другой стороны, там кое-где появился современный средний класс, вес которого, правда, еще невелик. Бедность — это относится и к России, и к Украине — стала уделом десятков миллионов, но особенно тяжелые формы она приобрела в среднеазиатских странах. В среднем население Российской Федерации существенно богаче населения новых государств, а Москва по уровню доходов граждан не уступает центральноевропейским столицам и приближается к западноевропейским показателям.
В демографическом отношении на постсоветском пространстве сохранилась тенденция, наметившаяся еще в 1970-е годы: население России, Украины, Белоруссии, стран Балтии убывает, в среднеазиатских странах и Азербайджане — стремительно растет, в Казахстане прирост нулевой. Молдавия, Грузия, Армения обезлюдели: народ подался за границу на заработки. Образовался мощный миграционный поток с юга на север: вслед за русскими, украинцами, немцами и евреями, устремившимися в Россию, туда же хлынул поток беженцев из районов конфликтов, а также трудовых мигрантов. Это несколько скомпенсировало естественную убыль населения РФ (минус 5 млн за два десятилетия). Еще 20 лет назад СССР по численности граждан уступал лишь Китаю и Индии. РФ, которая считает себя преемницей Союза, пока на девятом месте, и в ближайшем будущем ее позиция по этому показателю будет только ухудшаться.
Что касается политической сферы, то совершить переход к демократии в полной мере удалось лишь Эстонии, Латвии и Литве. В Молдавии демократическая система пока не устоялась. В остальных странах мы наблюдаем разные формы авторитарных режимов — от сравнительно мягких с относительно высокой степенью личной свободы, как на Украине (хотя в последнее время плюрализма там стало гораздо меньше) и в России, до жестких и закрытых, как в Туркмении, Узбекистане или Белоруссии. Диапазон, таким образом, огромен: от Эстонии с почти скандинавской демократией до вполне деспотической Туркмении.
Максим Кантор. «Красная башня»
Андрей Шелютто. Без названия
Каждый за себя
Из сказанного следует вывод: бывшего Советского Союза как некой общности не существует. Более того, сегодня уже с трудом укладывается в голове, как такие разные страны, народы и культуры, как эстонцы и туркмены, белорусы и азербайджанцы, могли сосуществовать в рамках единого государства. Если для Российской Федерации, геополитического ядра бывшего Союза, термин «ближнее зарубежье» еще означает все постсоветское пространство, то в других странах его употребляют, имея в виду лишь непосредственных соседей.
Иными словами, мы стали свидетелями одного из самых мягких и мирных в новейшей истории распадов империи. Метрополия — РСФСР, — которой сохранение прежней конструкции уже не сулило никаких выгод, не только не мешала процессу становления новых государств, но даже инициировала его.
В 1991 году началось переформатирование бывшего единого геополитического пространства. Страны Балтии, «отпущенные на волю вчистую» в сентябре 1991 года, к середине 2000-х, вступив в НАТО и Европейский союз, стали частью объединенной Европы. Остальные 12 бывших республик СССР образовали Содружество Независимых Государств, СНГ, которое, однако, так и не выполнило своих интеграционных функций. И не только из-за нежелания новых государств объединяться под водительством РФ, но и — возможно, даже в большей степени — из-за неготовности самой России платить за постсоветскую интеграцию. В результате СНГ оказалось инструментом не реинтеграции, а, напротив, демонтажа империи.
Реально СНГ организацией и тем более собственно содружеством не является. Как уже говорилось, оно крайне неоднородно. В нероссийском сегменте пространства СНГ можно выделить три самостоятельных региона: новая Восточная Европа (Украина, Белоруссия. Молдавия), Южный Кавказ (Азербайджан, Армения, Грузия плюс признанные Россией Абхазия и Южная Осетия), Центральная Азия (Казахстан плюс Средняя Азия).
С мечтою о Евросоюзе
Новая Восточная Европа (НВЕ) лежит между объединенной Европой (ЕС и НАТО) и Российской Федерацией. Все три страны региона — Украина, Белоруссия и Молдавия — добились впечатляющих результатов в части строительства национальной государственности. Надо иметь в виду: им, в отличие от стран Балтии, пришлось не восстанавливать государственность, а выстраивать ее заново. Двадцать лет назад успех этого предприятия не был очевиден. Трудно сказать, кому пришлось труднее: Украине с ее региональной, языковой, конфессиональной неоднородностью (вопреки которой стране удалось сохранить единство и избежать серьезных внутренних конфликтов), Белоруссии, долгое время вообще как отдельное государство всерьез не воспринимавшейся, или же Молдавии, столкнувшейся сразу с двумя вызовами: сепаратизмом по другую сторону Днестра и экспансионизмом, грозящим с того берега Прута?
НВЕ не обладает потенциалом для региональной интеграции. Отсюда вопрос: каков будет интеграционный выбор входящих в нее государств? До недавнего времени казалось — однозначно проевропейский. Однако с конца 2000-х Евросоюз переживает серьезный внутренний кризис, и его возможности интегрировать новые страны существенно снизились. Со своей стороны РФ проявила готовность к реальной, хотя и избирательной экономической интеграции: Белоруссия уже вошла (вместе с Казахстаном) в созданный Россией Таможенный союз. Аналогичное предложение было сделано Киеву. Украина, однако, в равной степени лишена возможности сделать однозначный политико-экономический выбор в пользу РФ, как и военно-политический в пользу НАТО. Чтобы поддерживать внутриукраинское равновесие, власти вынуждены сохранять баланс между Атлантикой и Россией, который есть отражение баланса востока и запада в пределах самой Украины.
Плакат. Геннадий Шлыков
Кавказские качели
На Южном Кавказе ситуация иная. Хотя Азербайджан, Армения и Грузия провозгласили независимость еще в 1918 году, в качестве независимых государств они просуществовали недолго, только пока шла Гражданская война. Ни о каком восстановлении независимости в данном случае речь не идет — только о формировании новых государств. Еще до распада СССР все три республики оказались вовлеченными в вооруженные конфликты. Южный Кавказ — единственный регион бывшего СССР, где границы республик 1991 года де-факто не устояли. Перемирие 1994 года оставило под армянским контролем 20% территории бывшей АзССР, и перспектива возобновления боевых действий в этом регионе остается реальной. Война 2008 года привела к признанию Россией давно отколовшихся от Грузии Абхазии и Южной Осетии, что, в свою очередь, привело к выходу Грузии из СНГ.
В геополитическом отношении страны Южного Кавказа смотрят в разные стороны. Грузинское руководство и в целом правящая элита видят свою страну в НАТО и ЕС. Армения укрепляет военно-политический союз с Россией и недавно продала россиянам крупные экономические активы, хотя при этом поддерживает дружественные отношения с США и действует с оглядкой на огромную армянскую диаспору в мире. Азербайджан, используя нефтегазовые доходы, стремится сохранить относительную независимость от основных международных игроков. У Абхазии с Южной Осетией, хотя их часто соединяют союзом «и», перспективы, по-видимому, разные. Если Абхазия имеет шанс в конце концов быть признанной Грузией и международным сообществом в качестве независимого государства, то Южная Осетия при самом благоприятном раскладе может стать своего рода Кавказской Андоррой — номинально независимой, но в то же время связанной особыми отношениями и с Грузией, и с Россией. Путь к урегулированию здесь будет очень долог и труден, однако возврат к ситуации до 2008-го или к межреспубликанским границам 1991 года уже невозможен.
Азиатское подбрюшье
То, что сейчас называют Центральной Азией, в Советском Союзе именовалось Казахстаном и Средней Азией. И это неслучайно: Казахстан стоит особняком от других четырех республик — сегодня это еще более очевидно, чем во времена СССР. Он в полном смысле слова евразийское государство: географически, демографически, ментально. За 20 лет независимости Казахстан сумел обеспечить межнациональное согласие, провести экономические реформы и утвердиться в качестве важного международного игрока. Для России Казахстан, с которым она имеет самую протяженную (более 7000 км) границу, — наиболее близкий и ценный партнер в вопросах экономической интеграции, обеспечения безопасности и поддержания геополитического баланса в регионе. Начиная с 1989 года Казахстаном руководит один и тот же человек — Нурсултан Назарбаев. Обеспечение социально-политической стабильности в обозримом будущем при неизбежной смене руководства страны — главный вызов для Астаны.
Очень серьезным представляется вопрос о передаче власти и в Узбекистане, где у руля так же еще с горбачевских времен находится президент Ислам Каримов. В случае нарушения стабильности в этом самом крупном государстве Средней Азии последствия как для соседей, так и для Российской Федерации могут оказаться крайне тяжелыми.
Остальные страны региона — Киргизия, Таджикистан, Туркмения — уже пережили и смену лидеров, и потрясения, связанные с внутренними конфликтами. Таджикистан в 1990-е прошел через кровавую гражданскую войну, закончившуюся национальным примирением. Однако тяжелая рука президента Эмомали Рахмона, бедность населения и в перспективе вывод западных войск из соседнего Афганистана делают будущее этой единственной персоязычной страны региона неопределенным.
На долю Киргизии пришлись революции в столице и противостояние между севером и югом страны вкупе с конфликтом между киргизами и узбеками. В этих условиях, однако, Киргизия решилась на рискованный эксперимент — замену президентской формы правления парламентской, которая на постсоветском пространстве существует, помимо стран Балтии, только в Молдавии. В случае успеха эксперимента власть и собственность в стране будут находиться в руках не одной семьи, а группы основных кланов. Туркмения, где жесткость режима позволяет говорить не просто об авторитаризме, а о тоталитаризме, обладает значительными нефтегазовыми запасами, позволяющими правящему слою обогащаться и одновременно поддерживать внутриполитическую и социальную стабильность, обеспечивать относительно терпимое отношение к себе внешнего мира.
Плакат. Татьяна Немкова
Альтернатива Евросоюзу
Война с Грузией 2008 года продемонстрировала: пределы не чреватого конфликтами расширения НАТО на восток были достигнуты после приема в альянс трех балтийских государств. Противоречивые результаты Бухарестского саммита НАТО, на котором, с одной стороны, было решено не предоставлять Грузии и Украине плана действий по членству в блоке (что ранее было непременным условием принятия в него), а с другой — объявлено, что обе страны в НАТО все равно будут приняты, привели к рос ту напряженности, а затем и к войне на Кавказе. Однако эта война, возможно, спасла Европу от гораздо худшего развития событий — подрыва гражданского мира на Украине и масштабного внешнего вмешательства в ее дела. Сегодня и в обозримой перспективе принятие как Украины, так и Грузии в НАТО не представляется реальным. Киев официально провозгласил «внеблоковый» статус. Тбилиси, который не устает протестовать против «российской оккупации», понимает, что НАТО не станет из-за Грузии воевать с Россией. В Молдавии политическая элита сознает, что стоит ей просто заикнуться о вступлении в альянс, и с надеждами на воссоединение с Приднестровьем придется распрощаться. Неслучайно страна записала нейтралитет в свою конституцию. Впрочем, возможно, главным фактором, сдерживающим расширение НАТО на восток, является нежелание администрации США возвращаться к этому вопросу.
Политическое влияние Европы на Кавказе, хотя ЕС и осуществляет мониторинг регионов, прилегающих к Абхазии и Южной Осетии, уступает влиянию США и особенно Турции. За 20 лет Анкара выстроила «родственный союз» с Баку, стала основным торговым партнером Тбилиси и попыталась (пока неудачно) замириться с Ереваном. В перспективе, если Турции удастся нормализовать отношения с Арменией и стать наряду с Москвой ведущим партнером Сухума, ее влияние в регионе может значительно вырасти. Это, впрочем, не должно тревожить Россию: борьба за прямой контроль над территориями уже в прошлом, и взаимодействие с таким сильным региональным партнером, как Анкара, может помочь спокойный регион, расположенный между РФ и Турцией.
В отличие от Турции влияние Ирана на Южном Кавказе и в Центральной Азии невелико. Но если Тегерану удастся выйти из международной изоляции, то в будущем, имея в виду его значительный потенциал, он вполне сможет претендовать на региональное лидерство. Пока же в Центральной Азии России пришлось столкнуться с двумя важнейшими игроками — Америкой и Китаем.
В объятиях восточного соседа
Американцы пришли в этот регион вскоре после 11 сентября 2001 года, когда им понадобились базы для операций в Афганистане. На бывших советских аэродромах в Узбекистане и Киргизии по явились самолеты и персонал ВВС США. Но поскольку США в настоящее время приступают к поэтапному выводу войск из Афганистана, военное значение региона для них будет падать, даже несмотря на то, что энергетические компании Америки и других стран Запада добывают и транспортируют прикаспийскую нефть и активно интересуются казахстанской нефтью и туркменским газом. В этих условиях главным контрагентом Москвы в Центральной Азии становится Пекин. Когда российское руководство 10 лет назад скрепя сердце согласилось с размещением американских военных в регионе, расчет состоял в том, что, пока США будут «охранять Центральную Азию от китайцев», Россия усилится и вновь займет подобающее ей место в регионе. В реальности РФ действительно усилилась, но не радикально, зато Китай продемонстрировал колоссальный рост. Тесное взаимодействие с ним — как в Центральной Азии, так и на континенте в целом — стало для России не вопросом выбора, а прямым императивом. Осуществляется оно, в частности, в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), выросшей из переговорного процесса о границах и укреплении доверия в военной области, который Пекин вел с четырьмя наследниками СССР — Казахстаном, Киргизией, Россией и Таджикистаном. Задача китайской дипломатии заключалась главным образом в том, чтобы обеспечить Поднебесной прочный стратегический тыл, а также некоторые экономические возможности, связанные в основном с обеспечением сырьем и сбытом продукции. Наряду с этим ШОС стала удобной площадкой для диалога между государствами континентальной Азии — от Ирана и Индии до Пакистана и Монголии. Следует отметить, что в отличие от Запада Пекин всячески демонстрирует Москве свое уважение и даже предложил ей почетное место сопредседателя ШОС, которая, по сути, является китайским проектом.
Со своей стороны Россия постаралась усилить организации, где она в отличие от ШОС доминирует: ОДКБ, ЕврАзЭС, ТС. Таким образом, страны Центральной Азии получили дополнительное пространство для маневра.
Значение российско-китайского сотрудничества особенно велико для Дальнего Востока РФ. Именно этот регион и Восточная Сибирь, а не Северный Кавказ, являются наиболее уязвимыми в геополитическом отношении территориями страны. Главная проблема — не притязания соседей, а уровень развития самих этих территорий, степень их интеграции с остальной Россией. Решить задачу развития невозможно без привлечения внешних ресурсов, которые, что очень важно, не должны исходить из одного источника. Поэтому, не забывая о КНР, Москве необходимо добиться совершенно нового качества в отношениях с Японией, развивать связи с Южной Кореей, а также смотреть дальше через океан — в сторону Канады и Западного побережья США: от Аляски до Калифорнии.
Все это потребует настоящего переворота в геополитических представлениях российской элиты. Она должна проникнуться идеей, что сегодня вполне правомерно, да и необходимо определять Российскую Федерацию как страну евротихоокеанскую. Сближение с Европой естественно и крайне полезно, но Россией страну делает ее тихоокеанское побережье и то, что лежит между ним и Уралом — Сибирь.
Плакат. Игорь Майстровский
Национальный интерес
В заключение подчеркнем, что Российская Федерация — не очередной вариант исторической России, той, о которой Сергей Витте говорил: «России нет, а есть Российская империя». Впервые за пятьсот лет она — не империя. Задача XXI столетия — построить в полном смысле неимперскую Россию и сформировать российскую нацию. Предпосылок для этого достаточно. Сегодняшние границы РФ не столь произвольны и искусственны, как их иногда представляют. Они довольно точно соответствуют российским рубежам 1650 года — перед присоединением Украины и началом петровских имперских завоеваний, продолженных блистательной Екатериной и другими императорами дома Романовых.
И в этом соответствии кроется глубокий исторический смысл: то, что лежало за пределами границ 1650 года, дважды — в 1917 и 1991 годах — отпадало от России; то, что находилось внутри, оставалось неотчуждаемым, что говорит о большой внутренней силе российского ядра. Опираясь на него в движении от империи к национальному государству, от населения к нации, Россия не только укрепит фланги, такие как Дальний Восток и Калининград, но и решит проблему интеграции постколониального анклава внутри РФ — Северного Кавказа.
Проводя политику доброго соседа, снижая конфликтность и развивая сотрудничество по всем направлениям, Москва должна осторожно и ответственно подходить к вопросам экономической интеграции, поскольку помогать другим и при этом не иметь возможности реально влиять на их политику не слишком рационально. К тому же надо постоянно помнить, что главные интересы страны сосредоточены внутри ее пределов. Только высокоразвитая Россия станет по-настоящему привлекательной для партнеров и сможет взаимодействовать с ними на выгодных для себя условиях.
Россия перестала быть империей, но осталась игроком потенциально глобального уровня. Выбор, перед которым она стоит сегодня, прост: модернизация или маргинализация. Последние 20 лет были критически важным периодом: нужно было завоевать пропуск в современный мир. Россия выдержала это испытание. Следующие 20 лет должны стать периодом развития, для чего элитам и пробуждающемуся обществу необходимо сформулировать национальный интерес и реализовать его. Россия прошлого — это империя (под разными названиями), Россия будущего состоится, только если она сумеет стать республикой в буквальном смысле этого слова — «общее дело».
Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.
Опубликовано Yase,
Закреплено Strаtegium