Как сгубить свою армию и профукать начало войны.

[Лукулл 6,673]

Название темы сохранил в первозданном виде, лучше не придумаешь. Итак, пьеса в трех частях.

Часть 1. Нажмите здесь!

 Как сгубить свою армию и профукать начало войны? Часть 1.

«Сталин игнорировал предупреждения разведки, сгубил свою армию и профукал начало войны».

Известно из курса истории, преподаваемого гражданами Сванидзе и Михалковым, что перед войной в Советском Союзе сгубили всех талантливых военачальников. Они были столь талантливы, что это заметили даже на немецкой стороне – и пытались образумить советских рабов и сталинских людоедов листовками именно такого содержания: «В Красной Армии перестреляли всех талантливых военачальников!» Они были, действительно, совершенно незаменимы – правда, для немцев и японцев, которые вспоминали добрым словом славные царские времена, когда русская армия была нашпигована шпионами. Но, увы и ах, в Красной Армии шпионов внедрить было практически невозможно – что в ходе войны выливалось в мучительные угадайки «Где эти русские ударят?»

Известно также от тех же граждан Сванидзе и Михалкова, что на место потрясающе талантливого и бесконечно гениального Тухачевского, который ещё в 1920-м году так мчался на Варшаву, что о флангах позабыл, поставили дураков-кавалеристов вроде Ворошилова и Будённого, которые преступно увеличивали численность кавалерии. Правда, Сванидзе забывает сказать, что количество кавдивизий в 1941 году хоть и увеличилось по сравнению с 1937, но в 0,41 раз.

Наконец, известно от тех же самых «историков», что Сталин и Жуков игнорировали предупреждения как своей, так и британской разведок и «профукали»TM начало войны. Понятное дело, они лично виноваты в том, что дорожная сеть в СССР пореже, чем в Европе, что усложняет мобилизацию и развёртывание. Если Сталин лично взрывал линию имени себя (источник особо достоверный – кукурузное трепло Хрущёв), то Жуков, очевидно, лично съедал в день по тонне угля для паровозов и запивал цистерной бензина и солярки для автомобилей, чтобы мобилизация и развёртывание мёдом не казались. Ну а доверять данным разведок, приносившим «дезу» о нападении в мае и начале июня, сам бог велел, тем более что потом разведка принесла исключительно правдивую информацию о неминуемом нападении Японии.

Однако, если даже с крахом блицкрига и крупным поражением вермахта под советской столицей всё это называется «сгубить армию» и «профукать начало войны», то как следует квалифицировать действия руководств Польши, Дании, Норвегии, Нидерландов, Бельгии, Франции, Югославии, над чьими столицами свастика всё-таки взвилась? Если Красная Армия, причинив огромный урон вермахту, «бездарно и позорно растеряла все свои танки и самолёты», то как тогда классифицировать действия английского Экспедиционного корпуса во Франции, который так беспощадно и стойко сматывался через Дюнкерк, что просто подарил немцам практически всю тяжёлую технику? А как классифицировать действия США, Великобритании и Нидерландов, которые в результате всего лишь 3 месяцев войны с Японией потеряли контроль над несравненно большим пространством, чем СССР за 5,5 месяцев? Давайте остановимся подробнее на том, как за кордоном армии губили и «сливали»TM начало войны.

14 июня 1940 года, спустя 35 дней после начала операции «Гельб», вермахт занял Париж, через 8 дней последовало позорное для Франции второе Компьенское перемирие. Так как либералы очень любят сравнивать «циферки»TM: голое количество танков, пушек и живой силы – то мы не преминем отметить, что, как и во время вторжения в СССР, Германия уступала своему противнику по количеству танков и пушек (в авиации вермахт в мае 1940 года, конечно, превосходил не только качественно, но и количественно, как в июле 1941). Не забудем также упомянуть, что французские танки в открытом бою были практически неуязвимы для германских. Также для либеральных любителей «циферок» вспомним, что вермахт превосходил по живой силе армии своих противников не в пропорции 1,3:1, как 22 июня 1941, а всего лишь 1,015:1. Либеральные мыслители, к сожалению, как-то обходят стороной эти интересные факты и не вопрошают: «Как это в мае-июне 1940 года маааленькая Германия © смогла победить бааальшие Францию, Великобританию и Канаду, не считая мелочь вроде Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и примкнувших к ним Польши и Чехословакии?» Вряд ли этот игнор обусловлен подсознательным страхом, что метод голых «цифирек» при разборе Французской кампании покажет всю свою примитивность, что следом за ним последует и «географический метод»: ведь если выключить все французские и британские колонии, поскольку они не имели развитой промышленности, то и при рассмотрении причин итогов 1941 года придётся выключать из рассмотрения промышленно малоразвитые Среднюю Азию, Сибирь и Дальний Восток; если для мая 1940 к промышленной мощи Германии нужно справедливости ради добавить промышленность Венгрии, Австрии, Чехословакии, Польши, Дании, Норвегии, Швеции (не забываем шведскую железную руду) и Швейцарии, то и для июня 1941 придётся ко всем перечисленным территориям добавлять Францию, Бенилюкс, Румынию, Болгарию, Югославию и Грецию – словом, сравнивать Советский Союз не с одной лишь Германией в границах 1933 года, а с практически всей Европой. Нет, просто при рассмотрении причин поражения Франции либералам придётся признать, что вручить пальму первенства в искусстве самоуничтожения следовало бы французским маршалам и политикам.

Уместно отметить, что Франции не везло на главнокомандующих со времён франко-прусской войны: Наполеон III угодил вначале в дипломатические сети Бисмарка, а потом – в мышеловку под Седаном и сдался вместе со 103-тысячной армией. Славные традиции самоуничтожения унаследовали и французские генералы перед Первой мировой: в то время как почти все армии переоделись в камуфляж, во французском Генштабе гневно отвергали абсурднейшую идею отказа от красных штанов («Красные штаны – это Франция!») и кипели негодованием от неслыханно мерзкой идеи, что французский солдат должен маскироваться и прятаться. Тактика была проста как топор: используя «йlan»TM, броситься на вражеские позиции в штыковую, наплевав на пулемёты и артиллерийский огонь. У противника, по-видимому, от такого зрелища должно было произойти непроизвольное расслабление всех мышц, включая сфинктеры, с последующей массовой сдачей в плен. Стратегия ещё проще: с вышеуказанной тактикой рвануть на освобождение многострадальных Эльзаса и Лотарингии. Ну а если слухи, что немцы собираются наступать через Бельгию, оправдаются, так это ещё лучше: меньше сопротивления будет в Эльзасе и Лотарингии, гораздо быстрее храброе французское воинство, окрылённое йlan’ом, достигнет Берлина. Немцы, как известно, сказали «Danke!» и были остановлены только на Марне.

После 1918 во французском генералитете прочно засели адепты позиционной, окопной войны – по аналогии с презрительными кличками, данных либералами Будённому и Ворошилову, назовём их «окопниками» – которые опирались на опыт Первой мировой и развивали фортификацию в ущерб механизации армии. С 1929 года началось строительство монументальной линии Мажино на границе с маленькой и беззащитной Германией. Что интересно, на тот момент никакой угрозы с востока для Франции быть не могло: германский рейхсвер не превышал 100 тысяч человек. Неужто французское руководство почувствовало, что его преемники будут последними тряпками, которые позволят усилиться Германии?

В течение 5 лет на протяжении 400 километров строились подземные многоуровневые форты, в которых располагались жилые помещения, узкоколейки, госпитали и станции связи. На фортификацию французское правительство денег не жалело и угрохало 3 миллиарда франков. А вот полковника де Голля с его трудами о механизации и об использовании танковых войск как основного оружия будущих войн бездарные генералы-«окопники» всячески игнорировали и мешали его продвижению по службе. Бездарность генералов-«окопников» отнюдь не ограничивалась игнорированием де Голля, при них в армии воцарилась бесконтрольная вражда видов вооружённых сил: командование сухопутными силами, военно-морское и военно-воздушное командования не на шутку схлестнулись в парламенте за свой кусок бюджета. Сами «окопники», как гражданин Тухачевский, прославились в основном доблестными подавлениями повстанцев – в Сирии, Ливане и Марокко.

Однако с 1935 года у французского генералитета появились достойные конкуренты в деле самоуничтожения – британские и польские политики, ковавшие нацистский меч, и французские, пассивно глядевшие на эту ковку. В 1936 году в почётный клуб самоубийц вступила Бельгия: когда 7 марта 1936 года вермахт вошёл в демилитаризованную Рейнскую область, Бельгия, имевшая союзный договор с Францией с 1920 года, поступила прямо по рецептам сегодняшних либералов: расторгла союзный договор с Францией и объявила о своём нейтралитете, твёрдо веруя в то, что Гитлер – человек слова, и в невозможность германского нападения. Разве что ноги не раздвинула, распустив армию – одной декларации о нейтралитете ведь должно хватить, германский поход через Бельгию в Первой мировой – это ведь не более чем исключение! Как результат, французам пришлось продолжать линию Мажино и на отрезок границы с Бельгией.

В 1936 году Великобритания и Франция поддержали Германию и Италию в их агрессии против маленькой и беззащитной Испании (Великобритания так ещё и в военных действиях поучаствовала), в 1938–1939 под лозунгом «Хамству и агрессии Гитлера и Муссолини – наше решительное «Нет-с!» выступили союзниками в деле уничтожения Австрии, Чехословакии и окончательной ликвидации Албании. С марта 1939, с начала Данцигского кризиса фашистская Польша, находясь по пояс в керосине, закурила и завершила создание вокруг себя блока враждебных государств, ориентируясь на помощь известных европейских гарантийных мошенников – Великобритании и Франции. Польская хунта считала, что в случае войны Германии с Польшей Франция и Великобритания подсуетятся и, выполняя свои обещания, ударят Германию в спину. Или, что более привлекательно, Германия вынуждена будет большую часть своих сил выделить на Западный фронт, и тогда ударить Германию топором в спину сможет фашистская Польша.

Не уловив истинных намерений Запада, польская хунта совершенно не боялась провоцировать Германию милыми песенками о походе на Рейн во главе с Рыдз-Смиглы и репрессиями против немецкого населения в Данциге, Познани и Быдгоще. Зато, когда в 30 августа Великобритания посоветовала приостановить мобилизацию, дабы не провоцировать Германию, польская хунта послушно последовала совету – и это несмотря на инциденты 25 и 28 августа, когда германские спецназовцы попытались захватить Яблунковский перевал и взорвали бомбу на вокзале в Тарнуве.

1 сентября 1939 Германия, уверовав в свою безнаказанность и союз с Великобританией и Францией, атаковала своего бывшего союзника – фашистскую Польшу. Британское и французское правительства, не желая окончательно потерять доверие избирателей, вынуждены были объявить войну своему союзнику.

Так как в течение всего своего существования Польская Республика готовилась к войне с СССР, то длинную западную границу по плану «Захуд» начали укреплять лишь в последний момент, и на польских равнинах, идеально подходящих для применения танков, не было внятной противотанковой обороны. Из-за подавления национальных меньшинств в Польше образовалась внушительная «пятая колонна», и фактически Польская кампания вермахта была войной двух тираний ©, за одну из которых украинцы, белорусы, евреи и литовцы не испытывали большого желания проливать кровь. Более того, если в Советском Союзе офицеры сражались столь же стойко, сколь и простые солдаты, а в критические моменты маршалы и генералы не боялись выйти не передовую – так их вышколила страна, – то в фашистской Польше офицеры зарекомендовали себя как последние трусы, бегущие с поля боя и бросающие своих солдат на произвол судьбы. Из-за того, что польские генералы профукали свою авиацию в первые дни войны (да, она, как и советская, качественно уступала немецкой, но ведь это же не аргумент для либерала), немцы сумели прервать связь между Генштабом и польской армией.

В этих условиях поляки ожидали немедленного наступления на Западном фронте, чтобы «союзники» ударили Германию в спину. Горячие сражения на Западном фронте, однако, разразились лишь в газетных сводках и коммюнике французского Генштаба, начавшего смехотворное Саарское наступление:

9 сентября, вечер. Враг оказывает сопротивление на всей линии фронта. Отмечено несколько контратак местного характера с его стороны. Блестящее наступление одной из наших дивизий обеспечило нам занятие важной складки местности.

Важную складку местности следовало бы искать на фронте длиной 25 километров в 7–8 километрах от французской границы – таково было продвижение французских войск, почти не встречавших сопротивления – германским войскам было приказано уклоняться от боя. А генерал Гамелен 10 сентября бодро докладывал:

В воздухе мы ввели в бой наши воздушные силы во взаимодействии с нашими наступающими наземными войсками и чувствуем противодействие силами значительной части люфтваффе… больше половины наших активных дивизий Северо-Восточного фронта ведут бои. После перехода нами границы немцы противопоставили нам сильное сопротивление. Тем не менее, мы продвинулись вперёд. Но мы завязли в позиционной войне, имея против себя приготовившегося к обороне противника, и я ещё не располагаю всей необходимой артиллерией. С самого начала брошены Военно-воздушные силы для участия в позиционных операциях. Мы полагаем, что имеем против себя значительную часть немецкой авиации. Поэтому я раньше срока выполнил своё обещание начать наступление мощными главными силами на 15-й день после объявления французской мобилизации.

12 сентября Саарское наступление прекратилось, но 14 сентября свободные и демократические СМИ Франции доложили, что «военные операции на Западном фронте между Рейном и Мозелем продолжаются. Французы окружают Саарбрюккен с востока и запада», а через 5 дней свободные и независимые западные СМИ поведали, что бои охватили весь фронт протяжённостью 160 километров. Тем временем на Востоке Войско Польское, брошенное польской хунтой, было практически полностью разгромлено вермахтом, а Советский Союз начал Белорусско-Украинскую миротворческую операциюTM в целях защиты оставшихся без управления Восточных Крес от хаоса, беспорядков, восстаний и этнических чисток – украинцы, белорусы и евреи почему-то не знали, что преступность не имеет национальности, и ассоциировали польский народ с угнетателями.

А вот как выглядела война на Западном фронте в глазах подкупленных рабов КПСС и фальсификаторов истории. Начнём, пожалуй, с известного британского политика, издавна симпатизировавшего СССР, – Уинстона Черчилля:

Этот странный этап войны на земле и в воздухе поражал всех. Франция и Англия бездействовали в течение тех нескольких недель, когда немецкая военная машина всей своей мощью уничтожала и покоряла Польшу. У Гитлера не было оснований жаловаться на это.

Польский военный атташе во Франции полковник Фыд, доклад от 8 сентября:

До 7.9.39 10 часов на Западе никакой войны фактически нет. Ни французы, ни немцы друг в друга не стреляют. Точно также нет до сих пор никаких действий авиации. Моя оценка: французы не проводят ни дальнейшей мобилизации, ни дальнейших действий и ожидают результатов битвы в Польше.

Курт Типпельскирх:

В сводке германского Верховного командования от 18 октября были объявлены общие потери немцев на Западном фронте: 196 человек убитыми, 356 ранеными и 144 пропавшими без вести. За этот же период было взято в плен 689 французов. Кроме того, было потеряно 11 самолётов.

Великолепные результаты Саарского наступления! Германии нанесён сокрушительный удар!

Давайте чуть подробнее остановимся на характере «боевых» действий на Западном фронте. Французы и немцы яростно сражались в футбол между рядов колючей проволоки; англичане, получившие по зубам в рейде на Вильгельмсхафен 4 сентября, вместе с французами забросали немцев листовками пропагандистского содержания (9 сентября листовки были случайно сброшены над Данией). Британский маршал авиации Артур Хэррис по этому поводу заметит:

Я лично считаю, что единственное, чего мы добились, – это обеспечили потребности Европейского континента в туалетной бумаге на пять долгих лет войны. Многие из этих листовок были столь глупо и по-ребячески написаны, что, пожалуй, хорошо, что их скрывали от английской общественности, даже если нам приходилось рисковать и терять напрасно экипажи и самолёты, сбрасывая эти листовки на врага.

Последняя фраза просто прекрасна: союзное командование посылало своих лётчиков на бывшего союзника даже не с черенками от лопат, а фактически с рулонами туалетной бумаги!

Дадим слово Ролану Доржелесу, военному корреспонденту и писателю:

По возвращении на фронт я был удивлён царившей там тишиной. Артиллеристы, расположившиеся у Рейна, смотрели, сложа руки, на немецкие колонны с военным снаряжением, передвигавшиеся на другом берегу реки, наши лётчики пролетали над огнедышащими печами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главной заботой высшего командования было не провоцировать противника.

Бездействие артиллеристов закономерно: когда один чересчур усердный командир французского артполка под Бельфором начал пристрелку позиций, начальство устроило ему разнос: «Вы чуть-чуть не начали войну!» И в целях предупреждения подобных случаев французским солдатам на передовой было запрещено заряжать орудия и оружия боевыми снарядами и патронами, чтобы некоторые горячие головы не начали вдруг отважно сражаться с вермахтом вопреки преступным приказам Верховного Главнокомандующего ©.

А чем занимался британский министр авиации Кингсли Вуд, пока в небе над Руром в гигантской воздушной битве с 3 по 27 сентября одни только англичане сбросили 18 миллионов листовок? А министр авиации с негодованием отвергал предложения бомбить Шварцвальдский лес: «Что вы, это невозможно. Это же частная собственность. Вы ещё попросите меня бомбить Рур!» Леопольд Эмери, находившийся «не в теме», потом вспоминал:

Я онемел от изумления, когда он объявил мне, что не может быть и речи даже о том, чтобы бомбить военные заводы в Эссене, являющиеся частной собственностью, или линии коммуникаций, ибо это оттолкнуло бы от нас американскую общественность.

Заметим, что когда жареный петух клюнет союзников в Роттердам, они уже не столь щепетильно будут относиться к мнению американцев, когда будут бомбить германские города, хотя, конечно, собственно военные объекты союзники будут бомбить довольно неохотно.

Имея над немцами, державшими практически всю армию на Востоке, более чем трёхкратное превосходство в живой силе (причём из 36 немецких дивизий, бывших на линии Зигфрида, 25 было недоукомплектовано, слабо обучено и оснащено), шестикратное – в артиллерии и тотальное превосходство в бронетанковых войсках и авиации (см. Дж. Кимхе, «Несостоявшаяся битва»), союзники в сентябре 1939 года ограничились смехотворным Саарским наступлением, да ещё и отступили со своих позиций через месяц.

Тут, очевидно, либеральные граждане заверещат, что просто-напросто союзники берегли свою живую силу и не хотели проводить необдуманных наступлений. Даже если позабыть о Дьеппе, Итальянской и Бирманской кампаниях, где солдат клали за милую душу, высказывание чрезвычайно интересно: Советский Союз кровь из носа обязан броситься на помощь Польше, которая высокомерно отвергла советские предложения о помощи, и даже при отсутствии договора невмешательство СССР будет предательством Польши, а западные союзники могут долго потягиваться, раздумывать и в конечном итоге «не успеть выполнить свои обязательства». Но с этим не согласятся немцы, обнаружившие после взятия Парижа в июне 1940 документы, показывающие завершение основной части мобилизации к 4 сентября 1939.

Если бы 40 французских дивизий обрушились на 17 немецких в секторе между Рейном и Мозелем, то у немцев не было бы ни единого шанса выстоять; затем англо-французские армии заняли бы Саар, Мозель, Гессен-Нассау и Рур – и Западная Германия оказалась бы беззащитной, что на тот момент почти наверняка означало бы крах нацистского режима. В ОКВ поэтому пребывали в растерянности: действия союзников были совершенно необъяснимы и считалось, что союзники «переоценили» возможности вермахта.

«Ну так союзники и переоценили возможности вермахта на Западном фронте!» – возопит либеральный гражданин, хватаясь за соломинку. В таком случае спрашивается, чего ж тогда Запад давал Польше обещание, которое, по своим же источникам, не мог исполнить? Что ж, имеет смысл выяснить, действительно ли переоценивали союзники мощь вермахта и было ли у них оправдание не наступать на западную границу Германии, бывшую в сентябре 1939 гораздо слабее восточной (у Советского Союза, понятное дело, не может быть оправданий для уклонения от защиты одного своего врага от другого своего врага, сосредоточившего на Востоке практически все свои силы).

14 августа Черчилль завтракал в Париже с заместителем главнокомандующего генералом Жоржем, который принёс с собой полный обзор обстановки: данные о развёртывании французских и немецких армий и оценка боевых возможностей дивизий. Даже несмотря на то что французская разведка пересказывала немецкую «дезу», преувеличивавшую фактические силы обороны в то время, Черчилль заявил Жоржу: «Но вы же хозяева положения!». С 16 по 26 августа 1939 года Черчилль присутствовал на военных манёврах в Эльзасе, организованных Гамеленом, и вернулся в Париж в полной уверенности крепости французской обороны. То есть, как мы видим, французы и англичане были в курсе своего военного превосходства над противников, и справедлив вывод Дж. Кимхе:

Вместо того чтобы разрешить английским ВВС участвовать в войне, их удерживали на привязи. Английские ВВС должны были получить приказ начать воздушное наступление против Германии немедленно. Вместо этого немцам позволили диктовать англичанам политику и образ действий. Дуглас и штаб ВВС с горечью переживали крах такой политики и унижение, видя уничтожение Польши, в то время как западные союзники пальцем не шевельнули, чтобы помочь ей. Они чувствовали, что единственное возможное объяснение такому поведению нужно искать в том, что премьер-министр и кабинет всё еще надеялись договориться с Гитлером после разгрома им Польши.

Но было, однако, и другое возможное объяснение. Рекомендации, которые выносили английский и французский комитеты начальников штабов, с тех пор как они начали совместное обсуждение, сводились к тому, чтобы предостерегать свои правительства от принятия решительных мер. Как мы видели, военные, авиационные и военно-морские советники правительств всё время твердили, что они не в состоянии оказать какую-либо помощь Польше или нанести более или менее ощутимый удар по Германии. И всё же, даже исключая особые обстоятельства, связанные с военно-морским флотом, нельзя избежать вывода, что англо-французское контрнаступление в широких масштабах (в условиях 1939 года) было возможно и почти наверняка оказалось бы успешным.

Поэтому генеральные штабы Англии и Франции должны вместе со своими правительствами разделять серьёзную ответственность за отказ дать сражение, которое могло быть выиграно и которое могло решить исход Второй мировой войны в сентябре 1939 года. Представившаяся возможность исчезла, чтобы никогда больше не повториться.

Ещё раз вспоминая о подготовке фашистской Польши к войне с Советским Союзом, мы можем подвести итог Польской кампании: Польша усиленно совалась во все восточнославянские дела, но получила от Германии ремнём по ягодицам (морда находилась на востоке) и развалилась.

Сгубив польскую армию, французская военная и политическая верхушка не забывала и о своей: 21 ноября 1939 была создана «служба развлечений», снабжавшая армию в прямом смысле блэкджеком и шлюхами; 30 ноября депутаты обсудили вопрос о дополнительной выдаче солдатам спиртных напитков – всё для фронта, всё для Победы. Обсудили очень хорошо: в скором времени в прифронтовой зоне появились военные вытрезвители. 29 февраля 1940 Французская Родина-мать порадовала своих защитников отменой налогов на игральные карты, а вскоре – новенькими футбольными мячами в количестве 10 тысяч. Многомесячное бездействие подрывало боевой дух: если про те немногие дивизии ландвера союзная пропаганда говорила как о жутко сильном противнике, то можно представить себе, что думали французские и британские солдаты, когда на Западный фронт стали прибывать немецкие дивизии, набравшиеся боевого опыта в Польше.

Западные демократии словно соревновались в том, кто сильнее отличится в деле самоуничтожения, или в том, кто больше совершит грехов, обыкновенно приписываемых Сталину либералами. В Нидерландах Хендрик Колейн, занимавший пост премьер-министра в 1933–1939, твёрдо верил Гитлеру, что тот не нарушит нейтралитет Нидерландов, а высшее военное руководство и пальцем не шевельнуло, чтобы повернуть общественное мнение в пользу усиления защиты страны. Мы также упоминали про Бельгию, разорвавшую союз с Францией и Великобританией сразу после ремилитаризации Рейнской области. Как потом объясняли сами бельгийские политики и генералы, ремилитаризация Рейнской области убедила их в том, что Франция и Великобритания за свои интересы сражаться не хотят и не собираются, поэтому в деле защиты Бельгии ей нужно полагаться только на саму себя. При всём при том, что англо-французские политики командовали политикой по глобусу и неоднократно нарушали свои обещания, мотивы бельгийского решения остаются странными: глобус и учебник © истории должны были англичанам и французам показать, что бельгийская земля – отличный плацдарм для нападения на Францию, а бельгийские порты и аэродромы превосходны для операций против Великобритании; так что уж что-что, а Бельгию защищать Запад будет.

10 января 1940 года произошёл так называемый Мехеленский инцидент: германский разведывательный самолёт потерпел крушение на бельгийской территории, в руки бельгийцам попали секретные документы – план «Гельб» о вторжении вермахта в Нидерланды и Бельгию. Как поступили бельгийское и нидерландские правительства, когда 20 января в своём радиообращении Черчилль предложил не ждать неизбежного германского нападения, а присоединяться к западным союзникам? Известно как – решили ждать, полагаясь на самих себя. А ведь на этот раз западные союзники предлагали не голые обещания, как Чехословакии и Польше, не пытались вешать правительствам Бенилюкса лапшу на уши, как Советскому Союзу летом 1939, а предлагали ввести на их территорию военный контингент.

Следует отдать должное бельгийским генералам – они, в отличие от французских, поняли, что немцы после Мехеленского инцидента ни в коем случае не будут следовать старому плану (предсказуемое вторжение в Бельгию и Нидерланды основными силами с целью обыкновенного захвата плацдармов для дальнейших операций), что немцам после такого провала логичней изменить план. Бельгийская разведка сообщила о концентрации немецких войск вдоль границы с Бельгией и Люксембургом. Бельгийский Генштаб предсказал отвлекающий манёвр немцев в Нидерландах и Северной Бельгии с последующим главным ударом через Арденны в направлении Па-де-Кале. Однако предупреждения бельгийцев о возможном ударе через Арденны были проигнорированы французским генералитетом. Мы можем только гадать, не проставил ли Морис Гамелен на бельгийских донесениях резолюцию: «Эта информация является немецкой провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации и накажите его» ©.

План генерала Гамелена предусматривал, что при германском вторжении в Бенилюкс 1-я французская группа армий, включающая в себя Британский Экспедиционный корпус, выдвинется навстречу вермахту и, соединившись с отступающими бельгийской и нидерландской армиями, займёт позиции вдоль реки Диль. Но при захвате Парижа, кроме такого простого, как топор, плана, немцы обнаружили много чего интересного.

Великобритания, записав на свой счёт погубленные испанскую, австрийскую, чехословацкую и польскую армии, не успокаивалась на достигнутом и не оставляла надежд втравить в войну Советский Союз. 24 ноября 1939 Великобритания намекнула СССР, что не станет вмешиваться в возможную советско-финскую войну, а в Финляндию ободряла заявлениями о необходимости твёрдо отстаивать свою позицию и противостоять нажиму СССР. В ходе вспыхнувшей войны Великобритания и Франция вместо того, чтобы разбираться с Германией, накропали планы войны с Советским Союзом. Англо-французское воинство должно было ударить СССР в спину: вторгнуться через Кавказ и подвергнуть Баку бомбардировкам, чтобы лишить Германию советской нефти. Показательно, что Румынию, в которой нефтяные месторождения принадлежали американским компаниям, бойко торговавшим с Германией, трогать не планировали – американцам такое точно не понравилось бы: например, бомбить Плоешти доблестная американская авиация стала только в 1944 году, когда Красная Армия подошла к Румынии.

План вторжения в СССР через Финляндию примечателен даже не очередным нарушением обещаний Великобритании, он прекрасен уже потому, что англо-французский альянс в своей вражде к Советскому Союзу был готов нарушить нейтралитет Норвегии и Швеции, чтобы перебросить свои войска в Финляндию. Одновременно бывшие союзники Германии хотели ударить её топором в спину: отрезать её от шведской железной руды и затянуть петлю экономической блокады.

Но вот Красная Армия прорывает линию Маннергейма, и Финляндия просит мира. Хотя уступка Финляндии 11% территории с 30% промышленности позволяет либералам зачислить Финляндию в победители (тогда уж следовало бы объявлять победителем в русско-польской войне 1605–1618 Россию), французский премьер Даладье оказался «не в теме» и признал это великой победой русских. Англо-французская помощь Финляндии по понятным причинам становилась бессмысленной, но не таковы англо-французские штабисты, чтобы прекратить своё творчество на тему удушения Германии экономической блокадой. Вновь вспомнили о разработанной в ноябре 1939 операции «Уилфред»: британские ВМФ должны были заминировать норвежские территориальные воды, чтобы Германия не могла использовать их для транспортировки шведской железной руды и германские сухогрузы вынуждены были обходить мины через нейтральные воды, где их бы уже поджидали англичане. Далее, по прогнозу гигантов военной мысли, Германия должна отреагировать вторжением в Норвегию, что даст повод Великобритании и Франции привести в исполнение план «R 4» и ударить Норвегию в спину, отрезая Германию от шведского сырья. Демократичные страны демократично провоцировали нацистов на оккупацию нейтральных стран, лишь бы никто не мешал сидеть на линии Мажино и в Бенилюксе, сложа лапки, вплоть до 1941 года и готовить вторжение в ослабленную экономической блокадой Германию.

И англо-французские провокации действительно удались, но только не так, как хотели гиганты военной мысли: Германия ещё с осени 1939 предполагала возможность франко-британской агрессии против Норвегии, а по-настоящему немецкий Генштаб всполошился после англо-французской готовности отправить экспедиционный корпус в Финляндию и заодно отрезать Германию от шведской железной руды. 27 января 1940 был создан штаб для разработки операции «Везерюбунг», 29 февраля генерал Фалькенхорст предложил готовый проект, а двумя неделями ранее, 16 февраля английский эсминец «Казак» взял на абордаж немецкий транспорт «Альтмарк» прямо в норвежских территориальных водах. Германия поняла, что Великобритания готова нарушить норвежский нейтралитет, и 9 апреля 1940 вторглась в Норвегию и Данию – в последнюю с целью захватить аэродромы для дальнейших операций в Норвегии.

А как в этих двух скандинавских странах реагировали на фокусы своих агрессивных соседей? В Дании Верховный Главнокомандующий Уильям Уайн Приор предлагал перед войной усилить датскую армию, но датский парламент очень боялся спровоцировать Германию © и предложения Уайна Приора отклонил. Датская разведка выяснила, что вторжение следует ждать 8–9 апреля (сработала, стало быть, лучше советской разведки перед Великой Отечественной и нидерландской с бельгийской перед операцией «Гельб» – обе попались на немецкую «дезу»), и доложила правительству, но – вы будете смеяться – её проигнорировали и мобилизацию объявлять не стали. Когда клюнул жареный петух, Уайн Приор высказался за сопротивление и предложил королю укрыться в военном лагере, чтобы избежать пленения, но вынужден был подчиниться преступным требованиям короля и министров о капитуляции. Датский король вообще поступил как настоящий либерал: он поздравил немцев с успешной операцией, восхитившись молниеносным разгромом своей страны.

Что касается Норвегии, перед которой угроза иноземного вторжения была гораздо более очевидной, то та тоже не отмобилизовалась. Единственной крупной немецкой неприятностью оказалось потопление крейсера «Блюхер»: один из норвежских комендоров крепости Оскарборг, прикрывавшей вход в Ослофьорд, вопреки преступным приказам коменданта крепости открыл огонь по крейсеру, его примеру последовали остальные артиллеристы, и немецкий крейсер приказал долго жить. Но, так или иначе, голубая мечта англичан и французов об оккупации Норвегии не оправдалась – вместо них Норвегию оккупировала Германия. Нам остаётся только успокоить датчан и норвежцев тем, что, по Мухину, их армии выполнили свой воинский долг гораздо эффективнее польской – хоть в Датско-Норвежской операции и погибло немцев в 2–2,5 раза меньше, чем в Польской, но зато мирное население датским и норвежским армиям, по Мухину, удалось защитить: 1100 убитых гражданских датчан и 6500 убитых норвежцев ярко контрастируют с 5,5 миллионами уничтоженных польских граждан.

[Cкрыть]

Часть 2.Нажмите здесь!

 Как сгубить свою армию и профукать начало войны? Часть 2.

«Сталин игнорировал предупреждения разведки, сгубил свою армию и профукал начало войны».

И вот 10 мая началась операция «Гельб», а в Великобритании наконец-то образумились и указали Чемберлену на дверь. Через 2 дня, 12 мая французские генералы в очередной раз превзошли Сталина из эротических фантазий либералов. Самолёт-разведчик «Потез» заметил большую концентрацию немецких танков и пехоты в Арденнских лесах и, как полагается, доложил об этом. Однако из-за установившейся вражды родов войск сухопутное командование попросту проигнорировало донесение собственной военно-воздушной разведки (sic!) и заклеймило авиационных генералов как трусов и паникёров. Как и в случае бельгийских предупреждений о возможном ударе через Арденны, нам остаётся только гадать, не проставил ли генерал Гамелен на донесении разведчиков резолюцию: «Можете послать ваш источник к такой-то матери. Это не «источник», а дезинформатор какой-то» ©.

А тем временем танковые дивизии немцев переправились через реки Шо и Мёз и заняли Монтерме и Седан. К северу от них после бомбардировки Роттердама 14 мая нидерландский главнокомандующий Винкельман под угрозой бомбардировки других городов подписал капитуляции, однако в Зеландии уцелевшие нидерландские войска, поддержанные французской армией, сражались вопреки приказам Винкельмана. Уместно заметить, что если бы нидерландская армия так быстро не капитулировала, то она, по Мухину, выполнила бы свой воинский долг хуже – ведь тогда бы компанию убитым гражданским в Роттердаме составили бы гражданские из Гааги, Амстердама, Маастрихта и многих других голландских городов.

В Париже премьер-министр Поль Рейно нарушил многолетнюю традицию французских руководителей и в прострацию не впал. Он вместо этого впал в истерику, повторяя, как заведённый: «Мы проиграли битву!» и прочие пассажи в духе «Клемансо оставил нам великое государство, а мы, его наследники, всё профукали» ©. Во время телефонного разговора с Черчиллем ополоумевший от приближающейся полярной лисички Рейно предложил умиротворить Италию Мальтой – чтобы та ненароком не вмешалась. И, самое интересное, в Военном Кабинете Великобритании это неслыханно наглое предложение нашло отклик (чего удивляться, ведь там заседали матёрые умиротворители Чемберлен и Галифакс), и Черчиллю пришлось отговаривать Кабинет от этой затеи.

Французское руководство начало сжигать архивы и готовить эвакуацию столицы, а 17 мая перепуганный до смерти лорд Горт, командующий Британским Экспедиционным корпусом, запросил разрешения на эвакуацию. В течение 2 дней дивизия генерала де Голля наносила контрудары по прорвавшимся группировкам немцев, но бездействие главкомверха не позволило закрепить первоначальный успех, а превосходство немецкой авиации вынудило дивизию де Голля в конце концов отступить.

19 мая Гамелен приказал на следующее утро 1-й французской группе армий, посланной в Бельгию, отступать на юг, ударяя по северному фасу выступа; но Поль Рейно сместил его с поста главнокомандующего и заменил на проникшегося пораженческими настроениями генерала Вейгана. Пораженец Вейган первым делом отменил план Гамелена, который мог бы отрезать авантюристов Роммеля и Гудериана от основных сил, руководствуясь тем, что «надо посоветоваться с другими генералами». Ещё 3 драгоценных дня было потрачено, прежде чем Вейган отдал тот же приказ, что и Гамелен.

23 мая немецкие части появились под Булонью, замыкая кольцо окружения. И тут затрещал по швам весь альянс союзников. Британский Экспедиционный корпус, бросая тяжёлое вооружение, на всех парах драпал © к Дюнкерку для эвакуации, бельгийская армия во главе с королём Леопольдом III, для которой не нашлось кораблей для эвакуации, отказалась исполнять голливудскую роль «я-вас-прикрывающего»TM и капитулировала 28 мая. Французские части же сражались в надежде, что затем англичане совершат высадку где-нибудь под Брестом. Их ждал аппетитный кукиш: эвакуированные британские части получили от правительства время на отдых, а спасённых французов сразу же высадили на континент.

Профукав на пару с Гамеленом лучшие французские армии, бельгийские и нидерландские вооружённые силы, получив кукиш от умчавшихся английских друзей, Вейган впал в прострацию. 5 июня немцы начали операцию «Рот» и прорвали французскую оборону на Сомме; 10 июня французское правительство доблестно подрапало из столицы; а уже позабытая англичанами и французами Норвегия (и оттуда удрапали) признала своё поражение. Генерал Вейган сообщил Рейно, что французские солдаты и население недовольны тем, что их бросают на произвол судьбы; а на следующий день Вейгана сразила истерика, и он потребовал капитулировать, лишь бы предотвратить возникновение Советов (как-никак, а события в России в 1917 году были ещё свежи в памяти) или Парижской Коммуны. Париж был объявлен «открытым городом», за свою столицу французские генералы даже не попытались дать боя.

Как видим, Гамелен и Вейган прохлопали ушами начало войны и профукали армию с несравненно большим треском, чем Рыдз-Смиглы, Кристиан X, Стаунинг, Нюгорсвольд, Винкельман или Леопольд III, и убедительно обошли английских коллег, которые профукали всё тяжёлое вооружение, но хотя б спасли личный состав (правда, и это бы не удалось, если бы не адмирал Ла-Манш). Однако в 1941 году правительство одной европейской страны сделало попытку превзойти французских генералов. Получилось ли это у югославского правительства, сказать сложно. С одной стороны, у них не было возможности проморгать идеальный момент для атаки на борзого соседа, как это сделал в сентябре 1939 Гамелен; они не могли профукать армии 5 союзников, наоборот, они находились в окружении враждебных государств, из союзников Югославии были только Греция и далёкая Великобритания (был также подписан договор о дружбе с СССР, но югославы на горе либералам, изнемогающим от напоминаний про Мюнхенский сговор и Странную войну, забыли заключить ещё и пакт о взаимопомощи, чтоб невмешательство СССР можно было назвать предательством). С другой стороны, столь впечатляющей прострации не было больше ни у кого: за 11 дней югославская армия потеряла тысячами убитыми и около 300 тысяч пленными, а её противники 3884 убитыми и ранеными, из них немцев, наносивших главный удар – только 558. Впрочем, тут необходимо учесть то, что как и Польша в 1939, Югославия не мобилизовалась, остерегаясь спровоцировать немцев, а внутри страны была внушительная «пятая колонна» из хорватских экстремистов.

В Балканской кампании в очередной раз в уничтожении армии союзников отличилась Великобритания. 31 марта 1941 начальник британского Генштаба генерал Дилл прибыл в Белград с целью обсуждения совместных действий Югославии, Греции и Великобритании. Британцы дали понять, что не собираются оказывать своим союзникам значительной помощи – слава богу, наконец-то научились говорить хоть иногда правду. Ну а когда вермахт через территорию Югославии вторгся в Грецию, британские войска в очередной раз показали своё мастерство драпа. То тут, то там подданные Британской империи оставляли свои позиции, и греческие войска вынуждены были тоже отступать, чтобы избежать окружения. 25 апреля началась операция «Демон»: английские, австралийские и новозеландские части грузились на корабли, но при этом, памятуя о Дюнкерке и не желая больше делать немцам подарков, уничтожали свою тяжёлую технику.

Рассмотрим теперь кампании с участием других бывших союзников Великобритании и Франции – Италии и Японии. Итальянская армия не блистала громкими победами: и греков не смогла сломить без участия вермахта, и падающая в бездну из-за своих горбачёвых Франция сумела остановить её в Альпах, и в Югославской операции немецкие генералы выделили итальянской армии вспомогательную роль за невысокие боевые качества, и в аду Остфронта советские военачальники, следуя правилу бить по слабым звеньям противника, по возможности выбирали итальянские, венгерские и румынские части. Глава правительства (Муссолини) же по своему поведению напоминал отпетого либерала: перед вторжением в Грецию пообещал отречься от итальянских кровей, если кто-то найдёт сражения с греками трудными, ну а после поражений ни на рельсы не лёг, ни от итальянских кровей не отрёкся. Пожалуй, итальянская армия опережала своих союзников и врагов только по безумнейшим критериям гражданина Мухина: у Италии коэффициент «убитых гражданских/население страны» много меньше коэффициента у Франции, Японии, Германии, Румынии, Венгрии, Югославии, Греции и СССР.

Во время кампании в Ливийской пустыне итальянский генерал Родольфо Грациани сделал попытку повторить достижение Гамелена с его образцово-показательной Саарской стратегической наступательной операцией: 9 сентября 1940 (то есть, спустя 3 месяца после вступления Италии в войну) началось итальянское вторжение в Египет, а спустя неделю наступление остановилось из-за нехватки транспорта и перебоев со снабжениями; подвижная группа Малетти ещё и ухитрилась заблудиться в пустыне. По окончании операции участвовавшие в ней 4 итальянские дивизии недосчитались 120 человек, а 1 британская бригада – 40. Между британскими позициями у Мерса-Матруха и итальянскими лагерями под Сиди-Баррани образовалась «ничейная» зона шириной в 130 километров. Морис Гамелен мог бы гордиться своими учениками.

3 месяца длилось это африканское «стояние на Угре». Итальянцы построили цепь укреплённых лагерей, стоявших непозволительно далеко друг от друга. Наконец, получив подкрепления, британский генерал Арчибальд Уэйвелл устроил итальянской армии двухмесячное побоище в Киренаике: если подданные Британской империи и Сражающейся Франции потеряли 555 человек убитыми и пропавшими без вести, то итальянцы только убитыми потеряли 3000, а пленными – 115 000. Естественно, такая оглушительная победа мгновенно стала одним из основных козырей британской пропаганды против стран Оси. Естественно, что благодаря победе англосаксов в «холодной войне» операция «Компас» известна получше, чем предшествовавшие итальянскому вторжению события, включая анабасис того же Уэйвелла в Восточной Африке.

Благодаря халатности Чемберлена, который готовился к наступательной войне против СССР и Норвегии, а не к оборонительной против Италии, под руководством Арчибальда Уэйвелла на Ближнем Востоке, в незаконно оккупированных британцами Египте, Судане и Британском Сомали находилось всего 86 000 солдат – по 8 человек на милю. Соответственно, британцы ограничивались на первых порах рейдами, при ограниченных итальянских атаках в Судане и Кении предпочитали отступать, полагаясь на гигантские пространства © своих владений, – хотя горный рельеф позволял максимально осложнить жизнь противнику – как сделали советские войска на Кавказе в 1942 или немецкие войска в Италии в 1943–1945. Венцом такого неиспользования рельефа стала кампания в Британском Сомалиленде.

На Сомалийском фронте итальянские войска превосходили войска Британской империи в 6 раз – 24 тысячи против 4 тысяч. Но наступать итальянцы вынуждены были по трём неудобным для наступления дорогам. Естественно, британская армия мгновенно подрапала © к морю для эвакуации, за 14 дней (3–17 августа 1940 – кстати, война с Италией уже 2 месяца идёт, можно было бы и укрепить за это время перевалы) сдав территорию площадью 137 тысяч км2 – то есть, примерно столько же, сколько потеряла Красная Армия в Белоруссии за тот же срок в 1941 году. Но если фон Бок уже в первый день Белостокско-Минского сражения написал в дневнике об упорнейшем сопротивлении советских солдат, то в Британском Сомалиленде итальянцам не пришлось жаловаться на сопротивление противника: 205 убитых и раненых итальянцев против 260 убитых, пропавших без вести и раненых британцев. Любопытно, что при оценке вражеских потерь итальянцы попали практически в точку, заявив о 250 убитых и раненых британцев, а британские генералы, пытаясь отбелить своё преступное бегство без боя, отрапортовали о 2000 убитых и раненых итальянцах – мол, завалили нас трупами.

Цифры потерь очень не понравились Черчиллю, заявившего о сдаче колонии без боя, но Арчибальд Уэйвелл попытался «успокоить» его: мол, отступление перед лицом превосходящего по численности врага происходило как по учебнику, что только сильнее взбесило Черчилля. И хотя в результате последовавшего контрнаступления армий стран Содружества итальянцы потеряли не только завоёванные у эфиопов и отбитые у британских захватчиков земли, но и свои колонии – Итальянское Сомали и Эритрею, Сомалилендская операция остаётся позорным пятном в истории британской армии, потому что это была единственная крупная операция Второй мировой, в которой итальянцы одержали победу без помощи немцев.

У другого бывшего союзника Великобритании и Франции – Японии – счёт удачных кампаний побольше. В 1931 году при вторжении японцев в Маньчжурию местный правитель из Фэнтяньской клики Чжан Сюэлян запросил помощи у Чана Кайши и других милитаристов, но те ответили отказом. Чжан Сюэлян, заботясь более о своей власти, чем о свободе и независимости своей страны, решил сохранить свою армию для сохранения своего влияния и стал драпать ©. Ситуацию не могли изменить и отдельные смельчаки вроде генерала Ма Чжаньшаня, чьи соединения сражались с японцами вопреки преступным приказам Чана Кайши, требовавшего не сопротивляться иностранной агрессии, казавшейся ему куда более страшной, чем коммунистическая герилья. Чан Кайши вместе со своей кликой профукал начало войны, деморализовал армию отступлениями без боя и сдал противнику важные источники сырья.

7 июля 1937 после инцидента на мосту Марко Поло Япония начала крупномасштабное вторжение в Китай. И только когда клюнул жареный петух, Чан Кайши одобрил тотальную войну, в которой китайская армия сражалась, чтобы выиграть время. Это принесло свои плоды: после взятия Ухани в октябре 1938 Япония обнаружила себя в позиционном тупике: на севере были отбиты все провокации против СССР и Монголии, в Китае фронт растянулся до неприличных размеров, а главная цель – уничтожение китайской армии – так и не была достигнута. В следующем году крупномасштабная провокация против Монголии и СССР окончилась сокрушительным поражением Японии на Халхин-Голе, а китайская армия попортила жизнь японцам контрнаступлениями под Наньчаном и Уханью.

Япония приняла решение задушить Китай блокадой. К концу 1939 года все китайские порты были заняты японской армией. В июне 1940 летящая в пропасть по вине генералов-«окопников» Франция вынуждена была по требованию Японии закрыть индокитайские дороги для провоза боеприпасов и оружия для Китая. В июле Черчилль вспомнил испытанные, проверенные временем методы гитлерофила и русофоба Чемберлена и попытался умиротворить Японию закрытием Бирманской дороги и Гонконгского порта, надеясь на переориентацию Японии на север, против СССР. Командуя войной по глобусу, Черчилль считал, что судьба Британской империи решается в небе над Ла-Маншем и в водах Средиземного моря, поэтому даже предложил вывести 2 индийские бригады из Сингапура. Как видим, политика английских премьеров весьма сильно отличается от политики Сталина, который накануне войны выгрыз часть литовской территории у лопающейся от спеси Германии, а тяжёлой осенью 1941 не пытался задобрить Японию Владивостоком.

Мы вынуждены напомнить, что люди делятся на визуалов, аудиалов и кинестетиков. Визуалы воспринимают мир глазами, аудиалы – ушами, кинестетики – осязанием. Так вот, японские милитаристы, как большинство людей (и даже в большей степени), были кинестетиками: пока по морде не получат, ничего не понимают. Японских милитаристов гораздо лучше умиротворяла советская дубина, чем европейское коленнопреклонное заискивание «Чего изволите-с?»

А вот во Французском Индокитае губернатор Катру оказался визуалом: когда он увидел японские фокусы в колонии, то он вопреки преступной политике своего правительства, сменившего вывеску, но продолжавшего славные умиротворяющие дела Даладье, попробовал примкнуть к «Сражающейся Франции» и обратился за помощью к Британии и США. Так как Черчилль верил японским милитаристам, что они всего лишь блокируют Китай, и не верил в возможность англо-японского конфликта, но боялся его спровоцировать, а Рузвельту накануне выборов не хотелось терять голоса изоляционистов, интеллигентных людей, геев и демократических журналистов, то Катру остался без поддержки. Япония потребовала от Вишистского правительства прекратить антияпонские безобразия в Индокитае, и Катру был заменён на более послушного Деку.

Пользуясь безвольностью европейских и американских тряпок и могуществом германских легионов, в сентябре 1940 Япония вторглась во Северный Французский Индокитай. Но испугавшись роста могущества Японии, Великобритания с одобрения США вновь открыла Бирманскую дорогу, а сами США объявили эмбарго на детали судов и закрыли для Японии Панамский канал. Соседний с Французским Индокитаем Таиланд воспользовался случаем и изгнал французских оккупантов из 5 провинций, прихватизированных ими во время правления короля Чулалонгкорна.

После японского вторжения в Южный Французский Индокитай США заморозили японские счета и объявили нефтяное эмбарго, к которому присоединились Великобритания, Австралия и Нидерланды. Япония должна была или отступить из Китая, или захватить британские и нидерландские колонии, богатые полезными ископаемые. А так как в последнем случае США наверняка бы ударили Японию топором в спину, то требовалось также нанести превентивный удар по американскому флоту, чтобы США не совались в азиатские дела. И 7–8 декабря Япония нанесла удар по американцам в Пёрл-Харборе, на незаконно оккупированных ими Филиппинах, Гуаме и Уэйке, по британцам в Гонконге и Малайе, вскоре последовали вторжения в Британскую Бирму, Голландскую Ост-Индию и Португальский Тимор. По прошествии 6 месяцев сражений союзники потеряли контроль над пространством, несравненно большим по площади территорий, потерянных Советским Союзом летом и осенью 1941: так как война в Тихом океане является войной морских держав, то будет справедливо включать в потерянное союзниками пространство и прилегающую к потерянным территориям акваторию.

Ну а теперь пора в либеральном духе задать вопросы: «Как от маааленькой © Японии бааальшие США и Британская империя (не считая мелочь вроде Нидерландов и Португалии) потерпели такие позорные поражения? Как это нападение огромнейших флота и армии на широчайшем фронте могло оказаться совершенно внезапным для ещё более крупных вооружённых сил США и Великобритании?» Действительно, как готовились к войне на Тихом океане США, Британская империя и Нидерланды? Как это Япония с её 10 линкорами и 12 авианосцами намылила шею США с 15 линкорами и 8 авианосцами и Британской империи с 15 линкорами и 9 авианосцами?

На незаконно аннексированных Соединёнными Штатами Гавайях подготовка к войне велась испытанными и зарекомендовавшими себя методами месье Гамелена: американским солдатам и матросам предлагались бары, кабаки, игральные автоматы, блэкджек и шлюхи. То тут, то там Джо или Сэм, налакавшись коктейлей, демонстрировали чудеса молодецкой храбрости а-ля «Набью-ка морду вот этому бугаю», устраивали весёлые догонялки с элементами рукопашного боя, учились применять в тесных условиях городских джунглей бильярдные кии, бейсбольные биты и бутылки – словом, всё своё свободное время посвящали вещам, крайне необходимым при защите Родины.

Над Оаху летали самолёты для туристов, которые свободно могли фотографировать облетаемые военные базы. Этим Империя Добра убивала сразу двух зайцев: во-первых, прибыль от туристов, во-вторых, когда шпионы покажут вражеским генералам фотографии грозных американских кораблей на стоянках, вражеские генералы от внушительности картины совершат непроизвольный акт дефекации и думать забудут о нападении на Жемчужную Бухту, даже не обратят внимание, что над гаванью нет аэростатов заграждения, что бухта не прикрыта противоторпедными сетями.

Тем не менее, японских адмиралов это не убедило, и уже в январе 1941 года прозвенел тревожный звоночек: американский посол в Японии Джозеф Гру предупредил о возможной внезапной атаке на Пёрл-Харбор. И чтобы предупредить диверсии, генерал Шорт приказал держать самолёты как можно ближе – чтобы их легче было охранять. Также крайне оригинально была организована работа радаров – с 4 до 7 утра – это время генерал Шорт посчитал наиболее опасным. В другие часы, видимо, вражеские самолёты можно было засечь невооружённым глазом за 150 миль – таков был радиус действия радара.

Естественно, что при такой замечательной подготовке к войне в штабе 14-го морского военного округа отнеслись несерьёзно к донесению с эсминца «Уорд» от 6:53 7 декабря 1941 года: «Атаковали, обстреляли, забросали глубинными бомбами подводную лодку, находившуюся в запрещённом районе, предположительно уничтожив её». Естественно, когда дежурные с радаров вопреки преступным приказам генерала Шорта не выключили станцию, вздумав потренироваться, и обнаружили армаду самолётов, то им вначале пришлось долго ждать, пока на другой стороне подойдёт кто-то из начальства, а когда начальство соизволило подойти, то был вынесен вердикт: «Всё в порядке, это наши». Естественно, когда армада японских самолётов начала торпедировать корабли и бомбить аэродромы, то по сложившейся западной традиции адмирал Киммел и генерал Шорт впали в прострацию и меланхолично наблюдали за разразившимся в Пёрл-Харборе адом, потому что они не могли поверить в столь раннее и внезапное начало войны ©.

Вопреки их преступному бездействию матросы, солдаты и младший офицерский состав самостоятельно организовали сопротивление – но так как предупреждения операторов радарной станции были проигнорированы, то зенитки были всё ещё заряжены холостыми снарядами. Замена их на боевые отняла ещё несколько драгоценных минут. И в этом свете любопытно описание боя в книге «День позора» Уолтера Лорда.

На эсминце «Монегхен» старшина Томас Донахью, отстояв последнюю вахту, собирался покинуть корабль. Он уже был списан с эсминца в связи с переводом на материк. Услышав первые взрывы, он, тем не менее, помчался к орудию № 4, командиром которого являлся. Пока взламывали двери погребов, Донахью, набрав гаек из орудийного ЗИПа, швырял их в низко идущие самолеты. Наконец, из погребов прибежал матрос и спросил, что ему подать из погребов.

– Пороха дайте! – заорал Донахью, – мне не достать их гайками!

Его поняли буквально и принесли холостой заряд, где был только порох, но не было снаряда. Пришлось первый выстрел по противнику сделать холостым зарядом. Это было все-таки лучше, чем кидаться гайками. На корме крейсера «Гонолулу» кто-то заметил, что со ствола орудия забыли снять медную дульную пробку. Но было уже поздно. Орудие выстрелило, выбив пробку, и повело огонь по противнику.

Всё больше и больше орудий кораблей и береговых средств обороны включались в бой. Но десять бесценных минут были потеряны, и эта потеря стала смертным приговором «линкорному ряду».

Переводя это на язык либеральных мыслителей, мы получаем: адмирал Киммел и генерал Шорт сгубили Гавайский флот и армию, методично уничтожая в ней дисциплину, и, профукав начало атаки, впали в прострацию. А в результате игнорировании предупреждений разведчиков солдаты и матросы вынуждены были отбиваться от противника даже не черенками от лопат, а гайками.

Но если на Пёрл-Харборе гайками отбивались только в первые минуты боя, то в ходе Гуамской операции положение американских морских пехотинцев было много хуже: благодаря отвратительному снабжению и игнорированию стратегической важности Гуама создалась знаменитая ситуация «одна винтовка на троих» © – на 547 человек приходилось всего около 160 единиц оружия; 70% морпехов, видимо, должны были посылаться в бой с черенками от лопат и с миссией «найти оружие самостоятельно». Благодаря этому обстоятельству Гуамская операция оказалась для японцев ещё более малокровной, чем для Германии, Италии и Венгрии – Югославская. В Югославии благодаря прострации югославских генералов соотношение безвозвратных потерь было около 1:85, а на Гуаме соотношение безвозвратных потерь были совсем уж неприличным для доблестной американской армии: 1:425 – на одного-единственного убитого японца пришлось 19 убитых и 406 пленных американцев.

Напротив, битва за остров Уэйк оказалась необыкновенно тяжёлой для японцев: американцы, грамотно подпустив японский флот, потопили 2 эсминца и 1 крейсер. В этих условиях контрудар американского флота мог бы закрепить победу и окончательно снять осаду Уэйка. Первоначально во главе контратакующего соединения поставили адмирала опростоволосившегося в Пёрл-Харборе Киммела, но президент Рузвельт снял его с поста и назначил вместо него Нимица, находившегося в Сан-Франциско. Разумеется, когда адмирал находится за тридевять земель от театра боевых действий и вынужден командовать по глобусу, а его обязанности исполняет нерешительный вице-адмирал Пай, чья основная тактика – выжидать и пассивно наблюдать, то на развитие контрудара надеяться бессмысленно: Пай отступил и бросил Уэйк на произвол судьбы, профукав стратегически важную базу и сгубив находящийся на ней гарнизон.

[Cкрыть]

Часть 3.Нажмите здесь!

 Как сгубить свою армию и профукать начало войны? Часть 3.

«Сталин игнорировал предупреждения разведки, сгубил свою армию и профукал начало войны».

Любопытно также посмотреть, как готовились к войне американские оккупанты на Филиппинах под руководством Макартура. Этот генерал особо интересен тем, что представляет собой квинтэссенцию образов Сталина и Жукова, созданных трескучими фантазёрами вроде Хрущёва, Мухина и Резуна: военная безграмотность и никудышность сочетались с позёрством, манией величия и страстью к мародёрству. Макартур планировал оборону Филиппин по глобусу и на основании этого считал, что он сможет держать оборону в течение двух месяцев, пока не подойдёт американский флот. По требованию адмирала Киммела, знавшего наступательные возможности флота лучше, срок обороны был увеличен до полугода, чтобы США за это время заняли бы Маршалловы острова, используя их как трамплин для оказания помощи Филиппинам. Планированием по глобусу обороны Филиппин занимался и Генштаб в Вашингтоне – «американский Наполеон» не пытался опротестовать их преступные приказы о сосредоточении хорошо вооружённых (в отличие от располагающихся на Гуаме) американских частей вокруг Манилы с предоставлением обороны побережья плохо обученной филиппинской армии. Куда уж там зашуганным сталинским генералам, жёстко протестующим против продолжения обороны Киева или слишком большого количества дивизий, снимаемых с Дальнего Востока!

Через 5 часов после американского позора на Гавайях командующий дальневосточной авиацией США генерал-майор Льюис Бреретон предложил Макартуру нанести авиационный удар по японским базам на Тайвани – где, по предположениям Бреретона (и, надо заметить, совершенно верным), должна была находиться изготовившаяся к прыжку на Филиппины японская авиация. Однако Макартур впал в прострацию и отдал приказ слишком поздно, когда американская авиация, наматывавшая круги над островами, выработала горючее и для налёта на Тайвань ей требовалась дозаправка. Пока велась дозаправка, прилетели японские бомбардировщики и истребители и устроили американцам образцово-показательную порку на аэродромах, по итогам которой дальневосточная авиация звёздно-полосатых захватчиков насчитывала только 3 «летающие крепости». Макартур и Бреретон прохлопали ушами начало войны – первый генерал впал в прострацию и не мог поверить в начало войны ©, считая сообщения о нападении на Пёрл-Харбор ошибкой, а второй, командуя авиацией по глобусу, забыл, что даже бесцельное наматывание кругов над аэродромом пожирает горючее, и поднял в воздух все самолёты, не оставив в резерве на земле ни одного.

12 декабря японский разведывательный катер появился в бухте Лингаен, но после шквального огня американских батарей ретировался. Свободные и демократические СМИ раструбили о грандиозной победе с потопление 154 японских судов. Командуя войной по глобусу, Макартур вообразил, что японцы упрямо сунутся в хорошо охраняемую бухту, проигнорировав пустынное место в 30 километрах от неё, совершенно не прикрытое береговыми укреплениями. Конец немного предсказуем: к утру 22 декабря 85 японских транспортов начали выгрузку войск на пустынное побережье, легко отразив поспешную контратаку филиппинского батальона. Когда же 43-тысячное соединение японцев двинулось с севера на Манилу, навстречу 10-тысячному соединению, высадившемся на юге Лусона, Макартур со всем своим воинством отступил на полуостров Батаан, сдав без боя столицу Филиппин с огромными складами продовольствия и боеприпасов. И только на Батаане американские войска вопреки преступным действиям и бездействиям Макартура встали в прочную оборону ©, и 9 февраля японские силы вторжения вынуждены были прекратить бесплодные атаки. Но если японская Ставка откликнулась на проблемы на Филиппинах пересылкой подкреплений, то Макартур поддержал боевой дух своих солдат весьма своеобразно: 10 марта, в разгар битвы он позорно сбежал в Австралию, откуда с утроенным пылом стал поддерживать проникновенными речами своих брошенных солдат. Вопреки его преступным действиям американо-филиппинская армия сражалась ещё месяц на Батаане и 2 месяца на острове Коррехидор, прежде чем капитулировала из-за истощения. Так Макартур сгубил вверенную ему армию.

Настало время разобрать британскую подготовку. Как уже говорилось ранее, Черчилль командовал войной по глобусу и в 1940 году не верил в возможность англо-японского конфликта. Его предшественник Чемберлен готовился к наступательной войне против СССР и Норвегии, а не к оборонительной против Японии и Италии. Поэтому Бирма, Малайя и Сингапур считались «глубоким тылом» и соответствующим образом не усиливались. Однако в 1941 году Черчилль обнаружил весьма неприятный сюрприз: благодаря его многомудрой политике аккурат у незаконно оккупированной территории в Юго-Восточной Азии образовались здоровенный японский плацдарм и верный японский союзник, припоминающий британским захватчикам все их оккупации и аннексии. В таких условиях британский Генштаб сделал открытие: Япония всё-таки может напасть (молодцы, сообразительны), но благодаря глобусу можно быть уверенными, что Япония ударит только в одном месте. При таких курортных условиях, убеждали себя британские штабисты, можно будет выделить войска с неатакованных оккупированных территорий и ударить Японию в спину.

Если в 1940 году Генштаб сделал вывод, что в случае японского нападения продолжать оккупацию Гонконга будет невозможно и лучше бы гарнизон эвакуировать вообще, то в 1941 драп отменили и попытались усилить гарнизон канадскими частями. Естественно, столь запоздалые действия помешали Гонконгу стать британским «городом-героем»: вместо 2,5 месяцев сопротивления (то есть, примерно столько же, сколько сражалась Одесса) город продержался всего 18 дней.

В оккупированном британцами Сингапуре форты продолжали глядеть в море, оставляя «Город льва» незащищённым с суши, не строились бомбоубежища. Идея введения затемнения в городе была воспринята оккупантами в штыки, так как нежные европейцы из-за отключения электричества лишились бы вентиляции. В Малайе британские военные выпросили у Лондона разрешение создать 2 военизированных строительных батальона, но им помешала невидимая рука рынка: эффективные собственники не собирались отпускать рабочих, теряя на экспорте олова, железа и каучука. На пляжах Малайи выкопали только гнёзда для пулемётов и протянули один ряд колючей проволоки, потому что больше не нашлось, несмотря на 50 сортов колбасы на прилавках магазинов. Большинство же огневых точек было макетами – из песка торчали только черенки от лопат.

6 декабря австралийские лётчики засекли несколько крупных японских конвоев, но, как полагается у европейцев, сообщения разведки были проигнорированы, и британские оккупанты в Малайе утешили себя мыслью, что Япония направляется чистить морду Таиланду. Удивительно, но современные либералы не заходятся в истерике, вопрошая окружающих, чего это Великобритания не бросилась защищать Таиланд от агрессора, хотя, по мнению этих же персон, Советский Союз был просто обязан помогать Польше в её ссоре с Германией.

Японское же командование от британского бездействия недоумевало: по их мнению, британцы давно уже раскрыли японские планы и давно должны были послать на охоту свой Тихоокеанский флот. Не меньший шок ожидал их и во время вторжения: британское командование профукало начало войны, не среагировав вовремя на десантную операцию. А описанию бомбардировки Сингапура не поверил бы ни один советский человек тех лет: город был ярко освещён, население города не сумели предупредить по причине нехватки дежурных, а британские истребители не были подняты в воздух, как объяснило командование, «чтобы зенитчики, не привыкшие к налётам, случайно не перепутали самолёты». А в Северной Малайе британский генерал Персиваль повторил достижение Макартура: авиация европейских оккупантов прибыла к месту высадки десанта в Кота-Бару слишком поздно и начала заправляться на аэродромах именно тогда, когда японские самолёты отправились бомбардировать северомалайские базы.

Европейские оккупанты, с трудом осознавая начало войны, изобразили корявое подобие контратаки, однако японские захватчики порвали своим британским коллегам шаблон: в то время как изнеженные европейцы останавливались на ужин, сон и завтрак, японцы не теряли времени и подтягивали за ночь войска. В поисках удобной позиции для обороны британские войска драпали © на юг (а при боевых столкновениях массово сдавались в плен), и теперь уже затрещали японские шаблоны: японцы не ожидали столь стремительного отступления, или, что точнее, драпа противника. Ситуация усугублялась и тем, что британцы профукали и 2 сильнейших корабля Тихоокеанского флота – «Prince of Wales» и «Repulse», а рекрутированные индийцы отнюдь не желали сражаться за тиранию ©. К 31 января 1942 88-тысячная группировка войск Британии и оккупированных ею территорий завершила свой драп к Сингапуру, потеряв 5 500 убитыми и 40 000 пленными. В битве двух тираний 60-тысячная японская армия потеряла 1 800 человек убитыми.

Во время осады Сингапура британские войска, следуя преступным приказам генерала Персиваля, на массированные японские артиллерийские бомбардировки могли отвечать не более чем 20 снарядами на орудие в день, но всё-таки впервые за кампанию прекращали массово сдаваться в плен, вставали в крепкую оборону © и в большинстве мест заваливали наступающих трупами. Британский гарнизон, превышая японскую группировку в 2 раза по численности, был деморализован ускоренным драпом по Малайе, трусливым драпом некоторых своих генералов и прострационной лихорадкой Персиваля. Напрасно Черчилль пытался увещевать защитников Сингапура:

У Персиваля столько людей, сколько у японцев вряд ли наберется на всем Малаккском полуострове... в этих обстоятельствах защитники города имеют безусловное превосходство в силе и при разумно организованной обороне могут разгромить противника... Битва должна вестись до победного конца... Когда русские сражаются так, как они сражаются, а американцы столь отважно держатся на Лусоне, вопрос стоит о всей репутации нашей страны и нашей расы. Мы надеемся, что все части будут сражаться с противником.

В японской армии вторжения после двухмесячного преследования драпающего противника заканчивалось горючее, после бешеного штурма Сингапура, когда британцы за всю кампанию впервые оказали серьёзное сопротивление, пусть и трупозаваливанием, заканчивались боеприпасы и наблюдались неоправданно высокие потери, на фоне которых не выглядело серьёзным успехом занятие плацдарма на острове – его предполагалось оставить и возобновить штурм только после подхода подкреплений. Но перепуганное за свою шкуру британское командование отдало преступный приказ о капитуляции, даже не попытавшись организовать контрнаступление – европейские военачальники оказались очень подвержены прострации. Сингапуру оказалось не суждено войти в один ряд с Таллином, Одессой и Севастополем с их героической обороной.

Британские оккупанты в Борнео, как их коллеги в Малайе, также не считали необходимым готовиться к войне; схожие мотивы преобладали и среди нидерландских оккупантов Ост-Индии. Колониальные войска были доведены до ситуации «одна винтовка на троих» ©, военачальники на суше то и дело впадали в прострацию, и потому не могли оказать эффективного сопротивления японским захватчикам.

В Бирме, оккупированной британцами накануне войны, царил форменный организационный бардак, попросту немыслимый в Советском Союзе. Чиновникам из Индии совершенно не хотелось тратить деньги на оборону отделившейся от неё в административном плане Бирмы, бирманская администрация, состоящая сплошь из эффективных собственников, обороной также не хотела заниматься, а в метрополии управляли политикой по глобусу, на котором этот бардак не отображался столь же чётко, как на HDTV. На бумаге в Бирме была одна дивизия, а по факту – только 2 регулярных батальона и соединения, набранные из местных жителей, отнюдь не желавших проливать кровь за далёкую европейскую тиранию. В зенитном полку отсутствовали орудия, о рациях и танках в частях никто и слыхом не слыхивал, самолёты насчитывались единицами.

Немедленно после начала японского вторжения в Бирму британцы продемонстрировали своё искусство драпа: город Виктория-Пойнт был эвакуирован за два дня до появления там японской пехоты. Организационная каша немедленно проявила себя при бомбардировке Рангуна, когда местные жители захотели посмотреть, что это такое – бомбардировка, и вышли толпой на улицы, прямо под бомбы; трупы и раненые не убирались до вечера; не было и речи о введении военного положения. После падения Рангуна и японского наступления в Центральной Бирме британцы вновь пустились в столь знакомый им драп – к границе Индии и Китая.

Интересно сравнить японские ожидания от Бирманской операции и её результат с немецкими ожиданиями от «Барбароссы» и результатом её. Германская военщина полагала кампанию против Советского Союза молниеносной, около 4 месяцев, но уже в июле Гальдер отметил, что группа армий «Юг» отстаёт от графика. В июле же вермахту пришлось сильно притормозить на смоленско-московском направлении, а в сентябре Гитлер в узком кругу соратников заговорил о «плане Б»TM: удерживать любой ценой позиции на Востоке и держать фронт как можно дальше от Германии. Японские генералы, наоборот, даже с учётом восстания бирманцев против британских захватчиков предсказывали завоевание Бирмы как долгую, мучительную, позиционную схватку. Но британских оккупантов удалось выбить из Бирмы за 4 месяца, а долгой позиционной жвачкой обратилось как раз выдавливание японской армии, начатое в декабре 1942 и окончившееся только в июле 1945.

На Тихом океане, таким образом, произошла схожая с европейской картина: США и Британская империя усиленно лезли во все восточноазиатские дела, считая себя самыми крутыми и умными, за что закономерно получили от азиатов по морде. Нечего англосаксам в Азии делать. ©

[Cкрыть]

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Отменно.

Изменено 03.06.2011, 19:48:17 пользователем Лукулл

[Royce_59 3,036]

Отлично написано, прочитал на одном дыхании..