Равняться на человека

[Dart An'ian 4,440]

Равняться на человека

Тьмы низких истин мне дороже

Нас возвышающий обман...

Оставь герою сердце... что же

Он будет без него? Тиран...

А.С. Пушкин «Герой»

Формула благоденствия

Если принять, что существующие варианты общественного устройства не совершенны, возникает вопрос об альтернативе. Альтернатива должна превосходить известные в истории общества по каким-то определенным критериям. Если мы не ждем, что все рассосется само собой и все само собой улучшится, нам нужен план или хотя бы стратегия действий. Но как тут быть? Если мы хотим лучшего общества, то каково содержание этого «лучшего»? Более эффективное, более прогрессивное, более стабильное, более справедливое? Каждая из этих характеристик общественных процессов не только трудно определяема, но и трудно измерима. Кроме того возникает вопрос: а если общество более эффективно, но менее справедливо? Если общество более прогрессивно, но менее стабильно? Каково вообще оптимальное сочетание критериев? А ведь еще необходимо выяснить, каково содержание эффективности, прогрессивности или справедливости в каждой сфере человеческой деятельности. Абстрактно-логические рассуждения неизбежно заведут нас в тупик, мы начнем «множить сущности», запутаемся в шкалах и типологиях и окажемся в положении сороконожки, которая задумалась, как она передвигает всеми сорока ногами, и остановилась навсегда.

Мы можем полагаться не на логику, а на интуицию, эмоциональное восприятие действительности: «Я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человеческими уязвлена стала». В стремлении прекратить человеческие страдания мы остановимся на том свойстве общества, которое этому способствует больше всего.На наш взгляд, разумеется. Но в этом случае велика вероятность произвола в выборе критерия. Кроме того, эмоциональный порыв может натолкнуться на необходимость практического действия, необходимость считаться с логикой действительности и оказаться с ними в противоречии.

В реальной человеческой истории и человеческом мышлении, в реальной человеческой мотивации чувственно-эмоциональная и рациональная составляющие не разделены, это разделение абстрактно. Чувственный порыв всегда требует осмысления, а логические построения - проверки «умными эмоциями». Как известно: «Пусть будет добрым ум у вас, а сердце умным будет» (С. Я. Маршак). Именно поэтому вековые размышления о лучшем обществе почти с самого начала связаны с осмыслением принципа справедливости. Несправедливость как несоответствие качеств человека и качества его жизни, способностей и талантов личности и ее возможностей влиять на свою и чужую судьбу ранило больнее всего и требовало осознания.

Осмысление этой проблемы постепенно привело к поиску объективных оснований неравенства между людьми, которые делали бы главенство одних над другими неизбежным, необходимым по объективным причинам, а потому справедливым. Однако эти объективные основания могли быть совершенно абстрактными, негодными к воплощению в социальной практике, попросту неуловимыми. Например, доминирование разумной, страстной или вожделеющей составляющих души у разных людей, которое Платон считал объективным основанием разделения общественных функций между ними и подчинения одних людей другим. Опора на такие «объективные основания» неравенства, как происхождение или раса не устраняла несправедливости и страдания от нее. Альтернативой обоснования неравенства стала идея равенства, которая прошла долгий путь в человеческой истории. Идея равенства в истории развивалась не сама по себе, а как часть идеи справедливости и более широкой идеи совершенствования общественных отношений.

Равенство как теория и практика

Представление о равенстве есть продукт исторического развития, а не некое абстрактное требование, не вечная истина. Равенство как идея развивалось вместе с выявлением объективной общности людей в определенной сфере социальной реальности. И действительно, серьезно можно говорить только о равенстве и, соответственно, о равноправии в той или иной объективно реальной сфере. Понимание равенства как одинаковости и неразличимости людей бессмысленно, потому что эмпирически понятно и научно доказано - нет двух одинаковых индивидов, двух одинаковых человеческих личностей. Поэтому для понимания исторического развития представлений о равенстве значимы те идеи, в которых определялись социальные сферы равенства и его объективные основания.

Христианское равенство людей во грехе - тоже идея равенства. Равенство перед законом, или либеральная идея равенства, была с исторической точки зрения достижением, поскольку определяла практически-правовую сферу равенства, подчеркивала, что принадлежность к определенному государству или даже вообще к человеческому обществу есть единственное условие равенства. Жан-Жак Руссо поставил вопрос о фактическом равенстве, а не о формальном. Он видел, что неравенство кроется в общественных условиях, прежде всего, в частной собственности, которую считал не «естественным правом», а общественным и историческим отношением. Руссо ставил вопрос о фактическом равенстве в обществе, которое было в его время очень далеко от материальных возможностей его осуществления. Это определило абстрактность и противоречивость концепции Руссо.

Равенство как социальная практика всегда было ограничено общественными отношениями, развивалось как изменение, расширение границ равенства. Равноправие членов общины с исключением женщин, рабов и чужестранцев; равенство свободных граждан греческих полисов; буржуазное равенство, ограниченное неравным доступом к средствам производства и, следовательно, к общественному богатству - материальному и духовному. «Представление о том, что все люди как люди имеют между собой что-то общее и что они, насколько простирается это общее, также равны, само собой, разумеется, очень старо. Но от этого представления совершенно отлично современное требование равенства. Это требование состоит, скорее, в том, что из того общего свойства людей, что они люди, из равенства людей как людей, оно выводит право на равное политическое и - соответственно - социальное значение всех людей или, по крайней мере, всех граждан данного государства или всех членов данного общества», - писал Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге»1.

В такой форме представление о равенстве могло сформироваться только с развитием капитализма. В Римской империи равенство частных лиц перед законом достигло, пожалуй, максимального уровня для докапиталистических обществ, но существование рабства было абсолютным препятствием для правовых выводов относительно общечеловеческого равенства. Феодальные общества создали социальную иерархию настолько сложную и запутанную, что всякое представление о равенстве было устранено. Но в то же время именно в недрах феодального общества возникла буржуазия, которая постепенно стала носителем идеи равенства. Как говорил Энгельс, «с того момента, когда буржуазия вылупляется из феодального бюргерства, превращаясь из средневекового сословия в современный класс, ее всегда и неизбежно сопровождает, как тень, пролетариат». И соответственно, «...с того момента как выдвигается буржуазное требование уничтожения классовых привилегий, рядом с ним выступает и пролетарское требование уничтожения самих классов..»2 как необходимое условие социального равенства всех людей.

Таким образом, говорить о «равенстве вообще» невозможно, так как такого равенства просто не существует. Равенство имеет смысл как возможность для разных людей иметь равные права в определенной сфере - правовой, экономической, культурной, социальной. Равенство как практика развивалось вместе с экономическим, социальным и политическим развитием общества.

Равенство как развитие

Понимание равенства как некой природной, заданной одинаковости так же бесперспективно, как поиск сущности человека в его природе, в его биологии. «Внутри тела отдельного индивида реально существует не личность, а лишь ее односторонняя («абстрактная») проекция на экран биологии, осуществляемая динамикой нервных процессов»3. Личность «не внутри единичного тела, а как раз вне его, в системе реальных взаимоотношений данного единичного тела с другим таким же телом через вещи, находящиеся в пространстве между ними и замыкающие их «как бы в одно тело», управляемое «как бы одной душой». При этом непременно через вещи, и не в их естественно природной определенности, а в той определенности, которая придана им коллективным трудом людей, то есть имеет чисто социальную (и потому исторически изменяющуюся природу»4. Человеческая личность вообще есть, по Марксу, «ансамбль человеческих отношений», а «...данная личность есть единичное выражение той по необходимости ограниченной совокупности этих отношений (не всех), которыми она непосредственно связана с другими (с некоторыми, а не всеми) индивидами - «органами» этого коллективного «тела», тела рода человеческого»5.

Равенство поэтому приобретает конкретное содержание как социальное отношение, при котором создаются реальные механизмы равного доступа к общественному богатству. Это, отнюдь, не материальное равенство, о котором говорит Дмитрий Жвания, не уравнивание в получении благ. Реальное равенство - это равенство людей в производстве самих себя как личностей. Именно в таком понимании равенства снимается противоречие между неодинаковостью и равенством. Неодинаковость перестает быть связанной с отчуждением части людей от культуры, знаний и управления, которая и создает неравные человеческие способности разных людей, их неравные возможности влияния на социальное и свое собственное развитие.

Поэтому путь к равенству - освобождение труда не только от внешнего, но и от экономического принуждения, обогащение труда, освобождение человека от технологической зависимости в процессе труда, преодоление ограниченности содержания конкретного труда, устранение неравенства между умственным и физическим, управленческим и исполнительским трудом и т.п. Одновременно для обеспечения равенства необходимо как первый шаг утверждение общественно значимого труда как единственного (необходимого и достаточного) основания для получения доступа ко всему общественному богатству. В. И. Ленин настойчиво разъясняет в 5-й главе работы «Государство и революция», что это еще «...не устраняет «буржуазного права», которое неравным людям за неравное (фактически неравное) количество труда дает равное количество продукта»6. Подлинное равенство предполагает более радикальные преобразования, которые позволят включить любого человека в общественную жизнь, делая его непохожесть, отличие от других элементом многообразия, а не поводом отчуждения от тех или иных сфер деятельности или благ. Подлинное равенство - это адекватно неравное отношение к неравным (читай: неодинаковым) индивидам.

Такое понимание равенства снимает противоречие социальной справедливости и эффективности общественного производства. Действительно, для обеспечения равенства такого рода необходим определенный уровень развития производительных сил, при котором снимается большая часть ресурсных ограничений. Но развитие человеческого труда и, как следствие, развитие человеческой личности - это и есть необходимое условие развития производительных сил.

Одновременно, такое развитие человека, движение к подлинно человеческому, свободному и творческому труду, порождает эффект, описанный Жванией - естественное ограничение потребления. Это не аскетизм, не жертвенный отказ от материального, а пересмотр приоритетов, реструктуризация потребностей, обусловленные переориентацией общественного производства с производства вещей на производство человека, то есть на его развитие, на создание культурных ценностей. Таким образом, равенство становится не «сном золотым», не альтруистическим пожеланием, а необходимым условием эффективного развития человеческого общества.

Равенство людей в возможностях производства самих себя должно быть понято не только как совокупность материальных условий, обеспечивающих равный доступ к образованию, культуре, определенному качеству жизни. Такое равенство предполагает постоянное развитие потребности общества в образованности, знаниях, культуре и выработку адекватных оценок интеллектуальных и культурных продуктов. Интеллектуальное производство, подчиненное требованиям рынка, скованное материальными ограничениями или не связанное с социально значимыми задачами, ограничивает, а не развивает личность, усиливает, а не преодолевает отчуждение. Поэтому движение к равенству неразрывно связано с освобождением сфер производства и развития человека - образования, науки, культуры, здравоохранения - от рыночного влияния.

Преодоление отчуждения людей от средств производства, от цели своего труда, преодоление преград для развития человека через снятие технологических, организационных и прочих ограничений в содержании и характере труда есть не только создание условий для преодоления неравенства в производстве и распределении благ, но и одновременно преодоление неравенства способностей и социально-творческих возможностей индивидов.

Такое равенство предполагает снятие частной собственности и вовлечение людей в процесс управления обществом. И дело не только в том, чтобы дать всем равное право, а в том, чтобы сам процесс вовлечения людей в управление, процесс обучения их управлению стал сам по себе процессом восстановления равенства, формирования равных условий для проявления своей воли в управлении обществом и равного понимания ответственности за общество. Процесс создания и обеспечения условий равенства воль есть одновременно и процесс выравнивания политической ответственности и гражданской способности индивидов. Преодоление отчуждения людей от управления есть преодоление не только социальных ограничений для их участия в управлении, но и внутриличностных ограничений, пассивности, безответственности, покорности, то есть - преодоление неравенства индивидов по степени гражданской зрелости и политической активности.

Тайна «спекулятивной конструкции» Жвании в том, что человек у него подобен «мужам» Дюринга, он рассматривается вне истории и социального развития, его сущность определяется «природой» и не меняется никогда. При таком подходе равенство, действительно, превращается в абстракцию, которая приводит к двум выводам. Или «все поделить», или признать изначальное, опять-таки природное, разделение на героев и толпу, элиту и обывателей. Разница, кстати, небольшая и, как показывает историческая практика, недолго заметна в обществе, избравшем первый или второй путь. Ведь делить должен кто-то, «кто знает, как надо». Следовательно, кто-то будет обязательно «равнее, чем другие». Элитарный подход отличается только тем, что мы признаем в героях некие сакральные свойства и считаем их доминирование подлинной справедливостью, не заботясь даже о формальном равенстве.

Если мы будем обсуждать равенство абстрактных индивидов вне исторического развития и без учета исторических изменений не только социальных отношений, но и социально-психологических характеристик людей, то мы будем вынуждены блуждать по заколдованному кругу между идеей уравниловки и элитарными теориями.

Ни бог, ни царь и не герой.

Духовная иерархия, о которой говорит Дмитрий Жвания, безусловно, есть. Но это не иерархия людей как неизменяемых в истории природных существ, это иерархия, заданная историческим движением человека к самому себе. Те, кто оказывается в данный исторический момент на вершине этой духовной иерархии, не возвышаются над человечеством, будучи лучшими «от природы», а опережают свое время, являются маяками для развития человечества. История без них невозможна, но не они одни делают ее.

С героями у Жвании вообще непонятно получается. Герой тот, кто оказался на верху социальной лестницы? Ведь упоминает Жвания идею Вильфредо Парето о круговороте элит. Элиты борются друг с другом, «а обыватель до поры до времени наблюдает за этой борьбой со стороны, чтобы в нужный момент поддержать сильнейшего, а потом от него отвернуться, если этот сильнейший не оправдает его ожиданий». А что движет обывателем, когда он, наконец, начинает действовать, причем действовать массово? И так ли абсолютна роль элит, если поддержка обывателя так важна для них в определенный момент? Вот Наполеон был герой или нет? По всему выходит, что герой, но только проиграл он не герою и не героям, а испанскому крестьянину и русскому мужику. На самом деле, и здесь Жванию подводит отсутствие исторического подхода. В социально-историческом действии обыватель может стать героем, преодолевая свою пассивность, вырываясь за границы частной жизни, становясь подлинным субъектом социально-исторического процесса. Герои же, увлекшись своими частными интересами и пренебрегая задачами исторического развития, становятся, по сути, обывателями, даже продолжая занимать вполне «героические» позиции в обществе.

И что такое эта духовная иерархия? Отказ от материального комфорта - это далеко не единственный признак духовности человека. И даже не всегда обязательный, особенно если доведен до крайности, до абсурда. Вспомните средневековых отшельников в романе Марка Твена «Янки при дворе короля Артура», которых насильно вымыли мылом, а они возьми и умри. С непривычки. Если серьезно, то каковы же должны быть какие-то еще критерии принадлежности к вершинам в этой духовной иерархии, каковы личностные и социальные характеристики «героев»? Не можем же мы зачислять в духовные лидеры всех тех, кто оказался на вершине власти. Многие из них на такую роль совсем не тянут. А большинство подлинных титанов духа в элиту, по крайней мере, политическую, так и не попало.

Авангард, герои, элиты, чьи мотивы неизвестны и чья духовная высота и чистота является залогом истинности их действий - кто они и откуда берутся? По каким делам мы должны судить их и кто это - мы, если действуют герои, а обыватели стоят в стороне? Чтобы адекватно оценить исторические последствия того или иного социального действия, чтобы понять, что происходит, в чем логика событий, нужно преодолеть свое обывательское состояние хотя бы частично. То есть обыватели могут приблизиться к героям и даже должны, чтобы решить, за кем идти? А если могут, то что их остановит потом? Природная неспособность принимать решения? Или природная запрограммированность на неверные решения? А как природа могла запрограммировать политическую пассивность и безграмотность?

Вообще, герои Жвании напоминают мессий или пророков, за ними нужно идти, не рассуждая, понять их действия нельзя, их правота предопределена. Вопрос в том, как их узнать-то? Чтобы не ошибиться и не пойти не за тем, «чему в истории мы тьму примеров сыщем» (И.А. Крылов).

Марксистская теория никогда не сводила коммунизм к «банальной материальности», о чем с гневом пишет Жвания. «Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех» - это, согласитесь не призыв к равной (или даже справедливой) раздаче корма. Это формула общества, в котором происходит высвобождение творческой энергии человека, что создает условия для такого развития производительных сил, при котором в значительной степени снимаются ресурсные ограничения на удовлетворение материальных потребностей. Но при этом происходит стихийное ограничение материальных потребностей как следствие духовного развития личности, которая и становится главной целью общественного производства. Равенство как уничтожение классов, как устранение преград и ограничений для творческого труда, для развития личности - это то равенство, которое само по себе является и целью, и условием развития подлинно человеческого общества.

Равенство - не ложь, а единственная возможность для человечества оптимально использовать свои сущностные силы. Согласитесь, общество свободных и гармонично развитых людей не просто симпатичнее, но и эффективнее толпы злобных и покорных обывателей, возглавляемой горсткой героев. Даже если эти герои самые смелые, умные, сильные и идейные. Чего, впрочем, в реальности-то и быть не может в принципе. Короля играет свита, и ничто так не развращает вождей, как тупая покорность ведомых.

1 Маркс К., Энгельс Ф., Соч., изд. 2-е, Т. 20. С. 104

2 Там же. С. 108

3 Ильенков Э. В. Что же такое личность?//С чего начинается личность. М.: Политиздат, 1979. С. 195

4 Там же. С. 196

5 Там же. С. 196

6 Ленин В.И. Полн. Собр. Соч., изд. 5-е, Т. 33. С. 94

Анна Очкина

ВзятоВойдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. .