Поиск по сайту

Здесь буду собирать приглянувшиеся мне мемы.

Не без натяжек, конечно, но в целом изложено верно. весьма важна идея, что Золотая орда и шире, империя Чингисхана - это геополитический предок России, объединение русских и степных народов. Яса Чингисхана для своего времени была весьма справедливым и либеральным сводом законов, дань была необременительной, к тому же, немалая её часть оседала в кошельках русских князей. У нас часто пишут о татарских набегах, но в нормальных условиях татары не трогали субъектов своей империи, а наоборот, помогали им защищаться от внешних врагов. например, татары бок о бок сражались с русскими против крестоносцев в битве при Раковоре. Набеги же происходили, когда в Орде начиналась смута, и русским князьям приходилось выбирать между претендентами на престол, и тогда отвергнутые претенденты начинали против них боевые действия. Так, широко известная у нас Куликовская битва на самом деле была эпизодом гражданской войны между ханом Тохтамышем и узурпатором Мамаем, причём Дмитрий Донской поддерживал Тохтамыша. Правда, после его победы он попытался выбить для себя послабления в размере дани, в результате чего Тохтамыш совершил карательный поход на Москву и сжёг её. Но при всём при этом Московское княжество именно при помощи ханов смогло добиться господства над ранее раздробленной Восточной Русью. Таже оно позаимствовало у монголо-татар военную систему, тактику, финансовую систему, многие правовые принципы, систему власти типа "восточная деспотия" и ещё массу всего. Без татар не было бы России в том виде, в каком мы привыкли её видеть. А татарам скажу так: спорить о том, от кого вы происходите - от булгар, кыпчаков или монголо татар бессмысленно, так как все эти народы (а также неупомянутые иранские и финно-угорские автохтоны) приняли значительное участие в вашем этногенезе. Это всё равно что спорить, от кого происходят русские: от славян, норманнов или финно-угров. Вообще же, современный татары состоят из казанских, крымских и неупомянутых здесь сибирских татар, которые весьма разнятся между собой по происхождению, но близки по языку. Веками татары и русские жили в одной державе, вместе строили её, вместе проливали за неё кровь, и я надеюсь, братские отношения между нашими народами будут сохраняться и далее.

«ХУДШИЙ ГОРОД НА СВЕТЕ» Андре Влчек Бригады таких журналистов должны ездить по миру, чтобы вскрывать всю ту пропаганду, которую постоянно воспроизводит империализм 30 марта 2013 В данном репортаже я не хочу обсуждать политические вопросы. Я не хочу включаться в дебаты о том, действительно ли «большой злой» Мугабе африканский национальный герой, как считают многие на этом континенте – или же он, все-таки, жестокий диктатор, о чем нам неустанно твердит BBC, The Economist и практически все основные масс-медиа. «Данные» и информация о Зимбабве распространяются ими по всему миру и успешно служат западным политическим интересам. Эти «данные» циркулируют и в Интернете. Их вновь и вновь повторяют сотни сайтов. Если же в определенный период ситуация в Зимбабве улучшается, то в таком случае вытаскивают старые репортажи. Некорректную статистику относительно Зимбабве практически никто не подвергает сомнению. Когда-нибудь я детально расскажу об этом. Однако сейчас несколько о другом. Мир сейчас в смятении. Президент Чавес скончался – он ушел, или, как считают некоторые – был убит. А тем временем самый бедный и разграбленный континент – Африка – переживает новую бойню, организованную и финансированную рядом «цивилизованных» страна. От западной Африки до Сомали, от Мали до Конго – практически повсюду пылает пламя войны. Танки, самолеты, беспилотники, нищета и безысходность – и вновь погибают миллионы человек. Как раз в те самые дни, когда Чавес, который был лидером глобальной оппозиции и, естественно, «боксерской грушей» для западной пропаганды, обрел покой, я вылетел из Найроби в Хараре. Три часа полета, и мы приземляемся в международном аэропорту Хараре. Под крылом бразильского самолета «Эмбраер» Кенийских авиалиний мелькает бесконечная череда самолетов на фоне живописных гор. Я должен был прилететь сюда. В некотором роде для меня это дань уважения латиноамериканской революции – мой интернациональный долг перед Африкой. Вместо того чтобы печалиться по поводу смерти Чавеса, я хочу продолжить свое дело ради продолжения той революции, началу которой он способствовал – той революции, частью которой я и сам хочу быть. Хараре – «наименее приспособленный для жизни человека город на земле» - читал я незадолго до прилета сюда. «Самый худший город в мире». Так его называют многие британские экспатрианты и журнал Economist. В некоторых исследованиях он «снисходительно» называется «четвертым» из самых худших городов 2012-го года – все же, не самый последний. Мне доводилось работать в зонах военных действий и самых опасных и жутких трущобах. Я бывал в городах центральной Африки (в том же Конго) и на Гаити. Мне удалось побывать и в аванпостах западного мира – в тех местах, которые масс-медиа возносят до небес, а на деле же они представляют собой урбанистические центры, находящиеся в состоянии извечного коллапса:Джакарта, Найроби, Кампала, Джибути, Пномпень и Каир. Поэтому меня вовсе не пугала перспектива визита в «этот жуткий Хараре» - меня уже, как правило, не убеждают репортажи мировых СМИ. Я хочу своими глазами все увидеть и самостоятельно осмыслить увиденное. Международный аэропорт Хараре – простенький, но вполне современный. Персонал аэропорта медлительный и апатичный, однако, при этом люди весьма дружелюбно настроены и, как оказалось, любят пошутить. Никаких тебе конфликтных ситуаций, оскорблений, никакой зловещей таинственности, как это обычно бывает в аэропорту Найроби или Пномпеня. Никто не бросает тебе паспорт в лицо, никакого снятия отпечатков пальцев, никто тебя не фотографирует – что часто бывает в аэропортах стран третьего мира (особенно аэропортах Бангкока и Найроби), известных тем, что их персонал часто работает на разведслужбы. По прилету в Хараре я покупаю визу – сотрудник таможни мешкает и долго не может найти сдачу – ищет минут пять, а тем временем мы с ним обсуждаем недавние выборы в Кении. Однако вскоре я уже еду по тихим и зеленым улочкам Хараре – улица Бенгази, улица Юлиуса Нерере – в достаточно элегантный и современный центр города. С самого начала складывается стойкое впечатление: что-то тут не так. «Самый худший город на земле». Я ищу взглядом баррикады из мешков с песком и пулеметчиков, как на улицах Нью-Дели и Мумбаи; или банды, какие обычно шныряют улочками панамского Колона; или, может быть, забитые мусором бухты и каналы – как в Джакарте или Александрии. Нет – ничего подобного. Ни отвратительных трущоб, ни пожаров (как в прямом, так и в переносном смысле). На тротуаре несколько нищих, но их меньше, чем на улицах Парижа и Нью-Йорка. Мостовая местами разбита и даже попадаются выбоины, но ничего напоминающего «убитые» дороги Кампалы. И затем, по мере того, как мы подъезжаем к отелю, меня осеняет: насколько я могу судить по этим первым впечатлениям (пусть полученным всего лишь из окна машины) – Хараре на первый взгляд кажется прекрасным и счастливым городом. Конечно же, он не сверкает также как Кейптаун, да и Хараре намного меньше его, но во многом это весьма привлекательный город. Может быть, я сплю? Я хлопаю глазами и прошу водителя шлепнуть меня по лицу – тот отказывается. – В чем дело, сэр? – удивленно спрашивает водитель. – Но… - невнятно бормочу я – Мне кажется, что очень даже приятное место. – Так и есть, сэр – отвечает водитель. – Но ведь… говорят, что это самый ужасный город на земле. – Кто говорит? – Газеты… репортеры, всякие исследования… - А! – водитель смеется – тогда надо дать по роже им, а не вам – за их ложь. Давайте пока не будем говорить о президенте страны, о ее политике в прошлом и настоящем. Давайте просто прогуляемся по Хараре – городу, который наши пропагандисты описывают, как самый ужасный город на свете – чуть ли не абсолютное зло. Позвольте же показать вам этот город. Просто будьте рядом со мной – мы побродим и попытаемся понять – каково же истинное положение вещей. Однако прежде мы послушаем, что говорят о нем все те, кто формирует общественное мнение в США и Великобритании. Центр «худшего города в мире» Издание «iAfrica» 7 сентября 2011 пишет: «Исследовательская группа назвала столицу Зимбабве худшим городом для жизни – исследование проводилось в 140 городах мира. Британская группа экспертов журнала Economist исключила при этом из списка города Ливии, Ирака и других стран, где ведутся боевые действия. Что же касается Хараре, то здесь наблюдается резкая нехватка воды и электричества. «Приспособленность» города для жизни находится на уровне 38%. Как утверждают эксперты, угроза беспорядков, неразвитость системы здравоохранения и общественного транспорта делают город практически невыносимым для жизни. Телефонная связь, Интернет, подача воды и электроэнергии – на неудовлетворительном уровне…». В 2009-м году репортеры ВВС заявляли, что средняя продолжительность жизни женщин Зимбабве составляет 34 года, а мужчин – 37 лет. Данная информация распространятся и сейчас целым рядом вебсайтов. Прочие репортажи ВВС тоже повторяются – слово в слово – тысячами новостных агентств и даже Википедией. «Наблюдается коллапс системы здравоохранения. В конце ноября три из четырех крупных больницы Хараре были закрыты, также как и Медицинская Школа Зимбабве. В четвертой – единственной работающей больнице – не работала операционная, и работали всего лишь две палаты. Из-за гиперинфляции больницы города не в состоянии закупить необходимые препараты и медикаменты». Официальная пропаганда британских новостных агентств не жалеет красок, используя такие слова, как «геноцид», «трагедия» и вырывает из контекста фразы отдельных врачей с тем, чтобы обвинить во всем, естественно, правительство Зимбабве. При этом ведь никакого разнообразия во мнениях – никаких тебе аргументов «другой стороны». Ни слова ведь о том, что думает по данному поводу большинство людей в этой части Африки и что признают даже некоторые представители западного истеблишмента. В частности, как пишет «African Globe» [November 17, 2012]: «Соединенные Штаты впервые признали, что незаконно введенные санкции против Зимбабве разрушают экономику страны и крайне негативно влияют на жизнь рядовых граждан. Именно это, в частности, признал американский посол в Зимбабве Дэвид Брюс Уортон во время пресс-конференции в Хараре, пообещав попытаться нормализовать отношения между властями США и Зимбабве. Признание негативного воздействия санкций произошло после того, как Всемирный Алмазный Совет признал, что именно он был причастен к введению США и Евросоюзом санкций на алмазы из Маранге даже, несмотря на то, что «Схема сертификации процесса добычи Кимберли» признала алмазы из Маранге легальными, разрешив их экспорт». Однако… я же обещал – никакой политики… Просто гуляем, смотрим. Вот, например, Центр травматологии Хараре. Находится он в достаточно тихом и спокойном месте – и, в принципе, его можно охарактеризовать, как одно из наиболее приятных медицинских учреждений из тех, где мне доводилось бывать. Все безукоризненно стерильно, высокотехнологическое современное оборудование, повсюду на стенах развешаны картины. Здороваюсь с двумя работниками Центра в приемной. Одну из них зовут Анна – она приехала на работу в Зимбабве из Сербии. «Я приехал посмотреть, работают ли в Хараре операционные – смущенно бормочу я. – Понимаете, во многих репортажах говорится, что в Хараре закрыты все больницы, а если они и работают, то в них нет операционных». На это она лишь улыбнулась. - Не хотите ли кофе или просто воды? Мы можем всё показать. Незадолго до вашего приезда тоже вот приезжала одна съемочная группа и интересовалась этим же вопросом. Затем меня попросили снять обувь, переодеться и провели сначала в стерилизационную, а потом – в реанимацию, оснащенную новейшим оборудованием. После чего меня провели в две операционных – мне показалось, что я внутри какого-то космического корабля. Операционные это, конечно, не то место, где я часто провожу время, но эти операционные показались мне, черт возьми, просто великолепными. И что бы там ни говорили в Лондоне – они существуют в реальности! «Давайте я вас сфотографирую здесь, чтобы потом в США или Великобритании никто не сказал, что фото просто скачанные из какого-нибудь медицинского журнала» - говорит Анна. «У нас здесь специальная система стерилизации воздуха «Laminar flow», используемая в минимально инвазивной хирургии. Здесь ортопедическое отделение…». Я записываю. Сам я понятия не имею, о чем она говорит, но выглядит всё вокруг просто потрясающе. Анна тем временем продолжает: «Здесь торакальная и сосудистая хирургия. Есть и нейрохирурги…». После обхода больницы меня приглашает на чашечку кофе доктор Вивек Соланки, владелец этой больницы. «Я бы не хотел обсуждать конкурентов – улыбается он – но в Хараре у нас действительно масса больниц и операционных не то чтобы пристойных, а я бы сказал – отличных. Все, что там говорят о нашей системе здравоохранения – чистейшая пропаганда. Был и у нас, конечно, нелегкий период в 2008-м году, но длилось это недолго». Спрашиваю доктора Соланки, предназначена ли эта «суперсовременная» больница только для богатых? «Я придерживаюсь в данном случае новой концепции – начинает страстно объяснять доктор Соланки. – У нас, конечно же, частная больница, но мы ведь должны работать для нашего народа, не так ли? Поэтому, в отличие от США, здесь в Зимбабве – когда скорая, такси или родственники привозят пациента, которому необходимо экстренное лечение или операция – неважно какой сложности – мы его лечим в любом случае. Есть у него деньги и страховка или нет – это не имеет значения. Мы никогда не спрашиваем и не проверяем, сможет ли этот пациент заплатить. Мы стабилизируем его состояние, оказываем необходимую помощь и лишь, когда его жизнь вне опасности, мы предлагаем ему выбирать: если он может заплатить – продолжает лечение у нас, если нет – перевозим его в государственную больницу и за оказанную помощь денег не берем. Кроме того, любых младенцев до шести месяцев и всех стариков старше 70 лет мы лечим вообще бесплатно». - Мы так теряем деньги – с напускным негодованием шутит Анна. – однако он тут хозяин – ничего не поделаешь. - Я сам стал врачом благодаря правительству – говорит доктор Соланки. – Образование ведь в нашей стране бесплатное. Я сам зимбабвиец в третьем поколении – мои предки приехали из Индии. Когда я здесь нуждался в помощи – мне помогли. Сейчас уже я должен отдавать долг своей стране. Я строю больницы. Сам я врач – я знаю, как лечить людей, как спасать жизни – это мое призвание – это я и должен делать. Уже находясь в машине по дороге в центр Хараре, я получаю сообщение из Найроби: «Данные относительно того, что средняя продолжительность жизни женщин в Зимбабве – 34 года, а мужчин – 37 лет – оказались неверными. Даже согласно Всемирной Книге Фактов ЦРУ (CIA Factbook) за 2012-й, средняя продолжительность жизни в Зимбабве – 51,82 года, то есть выше среднего по Африке и выше уровня соседней ЮАР (49,41 лет)». - Это всё из-за СПИДа, – вздыхает водитель – именно поэтому продолжительность жизни невысокая. Однако, знаете, за последние годы ситуация стала улучшаться – об этом здесь вам каждый скажет, если он честный человек – и не важно, как он лично относится к президенту. Мы, например, бесплатно получаем анти-ретровирусную терапию. Презервативы и масса всякой информации тоже предоставляется бесплатно. - Еще они получают помощь от Китая – говорит мне позже по этому поводу один из представителей ООН в Хараре – Китай предоставляет им и врачей и бесплатные препараты. Стране это очень помогает. Сначала, после введения санкций, экономика Зимбабве стала приходить в упадок. Однако в последние годы она начала медленно, но верно восстанавливаться. Хотя, опять же извините – я же обещал – «никакой политики». Мы просто гуляем, смотрим… Вот, например, справа от входа в гостиницу – огромный бассейн - Les Brown Municipal Pool. Дальше – «Сады Хараре» – прекрасный парк в английском стиле – на газонах люди отдыхают, устраивают пикники, читают. В Джакарте, например, такое количество парков и «открытых» общественных зон просто немыслимо – там есть всего лишь одна «зеленая зона» существенных размеров – Monas. При этом Джакарта – урбанистический монстр, в котором проживает около 12 миллионов человек, тогда как в Хараре – лишь два миллиона. И эти два миллиона человек могут свободно пользоваться целым рядом огромных парков и общественных садов. Кроме того, в городе достаточно широкие тротуары и повсюду в общественных местах – множество художественных галерей и выставочных центров. Однако не будем забывать, что Хараре – столица «непокорного» государства, отказывающегося встать на колени и приветствовать своих вчерашних господ, а Джакарта и Пномпень – столицы государств, где как раз господствует рыночный фундаментализм. Джакарта и Пномпень задыхаются от выхлопных газов, в них практически не осталось общественного пространства – тем не менее, в глазах западных репортеров они не настолько плохи, как те же Хараре, Каракас, Гавана или Пекин. В отличие от них, Джакарта и Пномпень пользуются определенным иммунитетом от критики и полной поддержкой изданий, для которых бизнес является главной религией (вроде The Economist). Аналогичным образом и в других столицах африканских государств, долгое время бывших западной клиентелой, вроде Кампалы, Кигали, Аддис-Абебы и Каира практически нет общественного пространства – хотя в Каире люди, по крайней мере, стали собираться на мостах. Однако нам говорят, что Хараре – самый ужасный город мира! Что же касается криминогенной обстановки, то этот город можно назвать одним из наиболее безопасных городов в Африке, что практически все и признают. Черные зимбабвийцы, белые зимбабвийцы, иностранные эксперты, полицейские и врачи – все, с кем я общался – подтверждают, что Хараре, это один из самых безопасных городов континента. В Найроби, Тегусигальпе или Порт-о-Пренсе, если вы будете гулять по улицам, то рискуете стать жертвой нападения. А уровень опасности для женщин в таких городах как Нью-Дели или многие города Африки к югу от Сахары приближается к уровню опасности в зонах боевых действий. Но почему-то именно Хараре – один из самых безопасных городов Африки – изображается, как «наименее пригодный для жизни». Гуляя по паркам, я смотрю по сторонам – люди лежат на траве – многие из них читают газеты и журналы. О чем это говорит? В первую очередь о грамотности населения – зимбабвийцы действительно самая грамотная нация на всем континенте – от Суэца до мыса Доброй Надежды (по данным «All Africa» от 14 июля 2010 года). По данным же статистического дайджеста Программы Развития ООН (UNDP) Зимбабве тоже находится на первом месте по уровню грамотности населения в Африке. Долгое время первое место держал Тунис, но там за последние годы уровень грамотности не повышается и стабильно держится на уровне 87%, Зимбабве же вырвалась вперед, подняв уровень грамотности с 85% до 92%. «Зимбабвийцы вообще весьма образованный и грамотный народ» – говорил мне сотрудник ооновской UNEP (программа ООН по окружающей среде) в Найроби, по вполне понятным причинам не захотевший, чтобы его имя упоминалось в репортаже. «С зимбабвийцами всегда приятно иметь дело. У них всё работает. Хотя печально, конечно, что во время кризиса многие профессионалы уехали в ЮАР. А Зимбабве просто стала жертвой целой кампании клеветы, которую ведут западные масс-медиа». Может быть, в реальности в Хараре все не так уж и плохо? Здесь есть ряд вполне приличных полностью укомплектованных больниц, развита система профилактики заболеваний, самый высокий уровень грамотности в Африке, самый низкий уровень преступности и вокруг предостаточно общественного пространства. Да, конечно, иногда происходят отключения электроэнергии – но не чаще чем в Найроби, Кампале, Кигали, Лагосе, Аддис-Абебе, Джакарте, Дакке или Коломбо. Да, уровень водоснабжения оставляет желать лучшего, но здесь не столь катастрофическая ситуация, как в ряде городов Индонезии или в большинстве городов Африки к югу от Сахары. Да, у местного правительства не хватает средств, и существуют серьезные проблемы с утилизацией и переработкой мусора. Тем не менее, Хараре выглядит весьма чистым городом – выше африканских стандартов – где-то в этом отношении он похож на Куала-Лумпур, но никак не на Манилу или Сурабайу. Если не поддаваться влиянию репортажей из Великобритании и США, а судить обо всем на основании увиденного собственного глазами, то можно сказать, что Хараре как раз один из наиболее приспособленных для жизни городов южного полушария. Но в этом-то и проблема – предполагается, что вы не будете судить обо всем по собственному опыту, объективно оценивать, видеть и слышать самостоятельно. Нужно как раз иметь предвзятое мнение и позволить навязать себе определенную точку зрения – вы должны заранее знать, что нужно увидеть и как это нужно анализировать. Мистер Иезекиил Дламини, сотрудник офиса ЮНЕСКО в Хараре, родом из Свазиленда и прежде работал на разных постах в Гане, Франции и Кении. Имея возможность сравнивать, он называет Зимбабве «прекрасной» и «весьма удобной для жизни» страной. «Здесь гораздо спокойнее, чем в Найроби – говорит он – в Хараре культурная жизнь весьма разнообразна и интересна. Можно ознакомиться с традиционной местной культурой в центре города или можно отъехать на несколько миль в Борроудейл или другие пригороды – там фактически тоже самое, что в районах проживания белых в ЮАР – в том же Кейптауне: роскошные развлекательные центры, кинотеатры, где демонстрируются новейшие фильмы, гламурные кафе». Мы сидим в уютном кафе прямо возле стеклянного купола Национальной галлереи искусств, в которой сейчас проходит несколько весьма интересных выставок. Рядом в парке скульптуры повсюду на траве воркуют нарядные парочки – это излюбленное место свиданий. В Зимбабве, как и в Никарагуа, молодые люди встречаются обычно в тиши парков и на выставках, а не в однотипных кафе посреди развлекательных центров под шум «попсовой» музыки или громкой рекламы. - Можете есть местную пищу, можете питаться в китайских заведениях. Есть индийские и португальские рестораны, несколько суши-баров – говорит Иезекиил. - А правда ли, что «белое меньшинство» здесь угнетают, как нам говорят западные медиа? - Да, конечно, нет – смеется Иезекиил – да поезжайте сами в их пригороды и посмотрите. Например, в поселок Сэм Леви или любой другой район. И вы увидите, что сегрегация сохранилась – но не из-за правительства страны, а как раз потому, что так хочет белое меньшинство. У них в их районах есть все необходимое – они там создали свой собственный закрытый мир. Вот у меня, например, несколько дочерей – и если я отведу дочек в школу для белых, то мне обязательно откажут. Они, конечно, не скажут, что это из-за того что мои девочки черные, а просто скажут, что нет мест. И правительство с этим ничего поделать не может». Я еду в «элитные» районы Хараре с полями для гольфа, спортивными клубами, торговыми пассажами и супермаркетами, заваленными самыми изысканными продуктами, импортируемыми из ЮАР и стран Европы, кафе и бутиками, продающими модные дорогостоящие бренды. Да, здесь же есть всё! Тогда я вообще ничего не понимаю. В Хараре всё есть. Почему же тогда этот город считают чуть ли не филиалом ада на земле? Впрочем, я говорил «никакой политики» - не сейчас…. Хотя сложно удержаться и не задать пару риторических вопросов: а может быть, единственная причина, по которой против этой страны вводят санкции, из-за чего ее всячески клеймят в СМИ и демонизируют – потому что в этой стране произошло перераспределение земельной собственности? Может быть, лишь потому что она пыталась в свое время встать на пути правительства Руанды, когда ее вооруженные силы пытались совершить очередной переворот в Конго в угоду западным компаниям и правительствам? Может быть, потому что Зимбабве сотрудничает с Китаем? Может быть, потому что жестко противостоит империализму? - А как насчет нищеты и трущоб? – спрашиваю Иезекиила. - Есть здесь район трущоб – называется Мбаре. Но, конечно, не настолько ужасный, как районы Кибера и Матаре в Найроби – говорит он. Мы едем в этот самый район Мбаре. Конечно, это место вряд ли можно назвать дружелюбным, но сам район относительно невелик – где-то около квадратного километра, а может и того меньше. Напоминает Южный Бронкс, но никак не гаитянский Cité Soleil. В Мбаре есть вся основная инфраструктура, в том числе и спортивные площадки. И если в таких районах трущоб, как Кибера в Найроби проживает скученно и в нечеловеческих условиях сотни тысяч человек (некоторые утверждают, что уже около миллиона), то население района Мбаре – от десяти до двадцати тысяч. Район трущоб Мбаре Исторические памятники – «гора Хараре» и форт Солсбери – всего в пяти минутах езды от Мбаре. Здесь находится еще один общественный парк, из которого открывается великолепный вид на исторический центр города. По пути нам попадается старый британский памятный знак, на котором белые поселенцы называются «пионерами». - Пионеры! – с сарказмом замечает водитель – Просто группка пионеров! На спортивной площадке отжимается несколько парней. Вокруг все тихо и спокойно. Не знаю, почему, но мне показалось на мгновение, что я вернулся в Латинскую Америку. - Здесь вообще безопасно? – спрашиваю водителя. - Ну, вот смотрите – говорит он (он вообще достаточно критически ко всему относится, и к тому же у него замечательное чувство юмора) – в ЮАР есть места, где, если вы оброните купюру в 100 рандов, то вас там за них могут и убить. Ведь там это большие деньги – на них можно заполнить продуктами в супермаркете несколько тележек. А в Зимбабве, если и у вас выпадет 100 рандов, то над вами просто посмеются – потому что здесь это почти ничего не стоит. Здесь все очень дорого». Тем временем, группка спортсменов перестает отжиматься. Они оценили шутку водителя. - Да, ты прав – говорит один из них – абсолютно прав. Вскоре вокруг нас начинает собираться народ и люди страстно принимаются обсуждать цены на продукты, вопросы безопасности и будущие выборы. Чувствуется их полная непринужденность – у них никакого страха, как у многих жителей Руанды и Уганды. Не возникает таких конфликтов, как это часто бывает в аналогичных ситуациях в Джибути, Кении, Эфиопии – да, собственно, во всех странах западной клиентелы. Никто не оскорбляет меня, не тычет мне пальцем. Я свободно подключаюсь к их дискуссии. Чувствуется, что они любят свою страну. Конечно, из-за привязки к доллару цены здесь взлетели ввысь – когда введенное странами Запада эмбарго стало разрушать экономику страны. Однако граждане Зимбабве еще упорно сопротивляются, оставаясь при этом просто добрыми и приятными людьми. - А зачем вы сюда приехали? – спрашивает один из спортсменов. - Потому что на Западе постоянно пишут, что Хараре – самый жуткий город на земле. И я вижу, что это ложь. Я хочу об этом написать – просто рассказать, что все это ложь. - Зачем? Вам-то это зачем? Мы здесь и так знаем, что это всё ложь. Классный у нас город, правда? Хотя мы чувствуем свое бессилие перед тем потоком клеветы, что постоянно пишут о нас – ведь в результате к нам никто не ездит. Туризм умирает. Наши старые города и национальные парки не посещает практически никто из туристов. Кто же захочет ехать в страну с такой жуткой репутацией»? - А почему вы решили приехать и опровергать всю эту клевету о Зимбабве? – спрашивает второй спортсмен. На минутку я задумался над его вопросом, и потом ответил: «Понимаешь, в Венесуэле – очень далеко отсюда – недавно умер президент Уго Чавес… Или его убили… Мы не знаем. Когда это произошло, я был в Найроби. Однако столица Кении – это, фактически, аванпост империализма, и я чувствовал там себя не в своей тарелке. Я ощущал необходимость бороться – противодействовать – особенно их пропаганде. Южная Америка далеко, и я решил на несколько дней поехать в Зимбабве». Все затихли. Несколько минут гнетущего молчания, и потом один из спортсменов подошел и обнял меня со словами: «Это хорошо, что вы здесь. Я всё понимаю. Спасибо, что приехали». Вечером я иду в «Book Café» послушать традиционную музыку Зимбабве. Затем, около полуночи мне удалось попасть в Международный Конференц-зал Хараре (HICC), где около 6 000 человек ждали выступления Захара – популярного здесь южноафриканского музыканта, композитора и поэта. В этом «самом ужасном городе на земле» тысячи человек собираются на концерт популярного исполнителя – они танцуют, подпевают и при этом в толпе не возникает никаких потасовок, конфликтов, никто ни к кому не пристает, не видно мусора вокруг, что обычно сопутствует любым массовым собраниям. Я возвращаюсь в гостиницу уже за полночь – пешком и в одиночестве – на улицах абсолютно безопасно. Я чувствую, что просто влюбился в этот город, который не сгибается, несмотря на все интриги, эмбарго и клевету со стороны прежних колонизаторов и хозяев мира. И пока я иду по широким и хорошо освещенным тротуарам столицы Зимбабве, я думаю о бригадах кубинских медиков. Ведь эти люди – замечательные и самоотверженные врачи и прочие медработники – всегда прилетают и разворачивают свои полевые госпитали повсюду, где возникает необходимость в интернациональной помощи – и в зонах военных конфликтов, и в зонах стихийных бедствий. Это именно то, что нужно и нам – писателям, режиссерам и журналистам – мы должны сформировать аналогичную «Международную бригаду журналистов», которая должна заниматься журналистскими расследованиями по всему миру. Бригады таких журналистов должны ездить по миру, чтобы вскрывать всю ту ложь и пропаганду, которую постоянно воспроизводит империализм, причем начать делать это нужно, как можно скорее – пока еще не поздно. А пока же я иду по улицам ночной столицы Зимбабве в одиночестве – но я не чувствую себя одиноким. В голове у меня крутятся слова одного моего читателя: «Спасибо, что приехали, спасибо за то, что проделали столь долгий путь. Не все еще потеряно. Не все еще продано. Есть еще в мире масса людей во многих странах, которые еще оказывают сопротивление, гордых и честных людей, которых еще не удалось поставить на колени». Андрэ Влчек Counterpunch Перевод Дмитрия Колесника Фото автора. Сайт Андрэ Влчека Читайте по теме: Андрэ Влчек. Поезд в Джакарте Славой Жижек. Погружаясь в сердце тьмы Джастин Раймондо. Наполеон в Мали Ник Дерден, Абу Диалло. Наследие Санкары – в Европе и Африке Андрэ Влчек. Смерть независимой журналистики Александр Панов. Кения. Судный день выборов Андрэ Влчек. Геноцид в Конго происходит прямо сейчас http://liva.com.ua/zimbabwe-harare.html

ОСНОВНЫЕ ПОБЕДЫ ПРЕЗИДЕНТА ВЕНЕСУЭЛЫ НИКОЛАСА МАДУРО В 2016 ГООДУ. ПРОСЬБА РАСПРОСТРАНИТЬ Все было очень трудно в начале 2016 года для правительства Венесуэлы. Главным образом по трем причинам: 1. Неолиберальная оппозиция выиграла выборы в законодательные органы в декабре 2016 года и контролировала Национальную Ассамблею (Национальное собрание = Парламент*). 2. Цены на нефть, главный ресурс Венесуэлы, упали до самого низкого уровня в последние десятилетия. 3. Барак Обама подписал указ, в котором говорилось о том, что Венесуэла представляет «чрезвычайную угрозу для национальной безопасности и внешней политики Соединенных Штатов». То есть, в политическом, экономическом и геополитическом полях, Боливарианская революция, как представлялось, казалась на оборонительной позиции. В то время, как внутренняя, так и внешняя контрреволюция думали, что на конец-то, имеют власть в Венесуэле на расстоянии вытянутой руки. И все это происходило в контексте долгосрочной информационной войны против Венесуэлы, которая началась с приходом Уго Чавеса к власти в 1999 году и достигла беспрецедентного уровня насилия с апреля 2013 года после избрания Николаса Мадуро президентом страны. Эта атмосфера агрессивных и постоянных притеснений СМИ приводит к коварной дезинформации о Венесуэле, что ставило в замешательство даже многих друзей Боливарианской революции. В политическом поле. Таким образом, начало 2016 года представлялось весьма трудным для президента Венесуэлы. До такой степени, что ярый неолиберальный оппозиционер Генри Рамос Аллуп, опьяненный его парламентским большинством, в январе 2016 года, в своем первом выступлении в качестве председателя Национальной Ассамблеи, позволил себе уверенно сказать, «что в период, не превышающий шести месяцев» он сможет отстранить от власти Николаса Мадуро. Вот так выглядела ситуация, когда новый президент Николас Мадуро, мастерски с последовательностью легальных действий, в соответствии с Конституцией, обновил членов Верховного суда, высшего органа судебной власти, чья Конституционная палата имеет за собой последнее слово о толковании Конституции. Тогда оппозиция сделала серьезную ошибку, игнорируя предупреждения Верховного суда, начала работать с 3 членами штата Амазонас, избрание которых, в декабре 2015 года, было под запретом из-за обнаруженных несоответствий с законом. Перед этим вызовом Верховный суд постановил, что он снимает всю действительность решений Национального собрания и заявил о его неуважении к суду. Таким образом, получилось, что из-за его собственных ошибок, Национальное собрание не только не могло законодательствовать, не контролировать правительство, но и как признают престижные специалисты в области конституционного права, оно утратило свою силу, исчерпало и аннулировало само себя. Это было первой крупной победой Николаса Мадуро в 2016 году. В своем навязчивом желании свергнуть президента, оппозиция анти Чавеса также решила игнорировать требования, основные этапы и шаги, необходимые по правовым нормам, для запуска референдума по снятия президента с его должности в 2016 году. И эта была еще одна большая победа Николаса Мадуро. В экономическом поле. К марте-апреле 2016 года все стало чрезвычайно сложным для правительства. К обычным натискам враждебных сил против Боливарианской революции, прибавилась ошеломляющая засуха, вторая по величине после 1950 года, а также экстремальная жара, вызванная явлением Эль Ниньо. В Венесуэле 70% электроэнергии генерируется гидроэлектростанциями, а главная ГЭС зависит от плотины Гури. Сокращение осадков привело к снижению воды до минимального уровня. Контрреволюционные силы пытались воспользоваться этим обстоятельством для того, чтобы распространять электрические саботажи, стремясь создать энергетический хаос, социальный гнев и протесты. Опасность была большой, потому что к электрической проблеме, добавлялось отсутствие питьевой воды вследствие эффектов постоянной засухи. Но президент Николас Мадуро действовал снова оперативно и принял решительные меры: решил сделать замену миллионов ламп накаливания электро-сберегательными лампами; он приказал заменить старые кондиционеры воздуха другими, с новой сберегательной технологией; установил сокращенный рабочий день в государственной администрации, а также утвердил специальный план национальной экономии потребления электроэнергии и воды. Благодаря этим смелым мерам президенту удалось избежать энергетического коллапса. И таким образом он добился одной из своих самых популярных побед 2016 года. Пожалуй, самая большая проблема, с которой пришлось столкнуться правительству в 2016 году, в рамках экономической войны против Боливарианской революции – это вопрос продовольственного снабжения страны. Необходимо вспомнить, что до 1999-го года, 65% венесуэльцев жили в нищете и что только 35% могли наслаждаться средним и высоким уровнем качества жизни. Т.е. из каждых 10 венесуэльцев, только 3 регулярно употребляли мясо, курицу, кофе, кукурузу, молоко, сахар. А для сравнения, за последние 17 лет власти Чавеса, потребление продуктов питания, за счет массовых социальных инвестиций Боливарианской революции, выросло на 80%. Это структурное изменение, объясняет, почему, вдруг, национальной продовольственной продукции было недостаточно из-за увеличения спроса. Так как спрос массово увеличился, также выросла спекуляция. И при структурно ограниченном предложении, цены резко возросли, и за ними расширилось явление черного рынка. Многие люди покупали субсидируемые правительством продукты, по ценам ниже, чем на рынке и продавали их по ценам выше рыночных. Или же массово экспортировали их в соседние страны (Колумбия, Бразилия), где перепродавали в два или три раза дороже их цены, субсидируемой в Венесуэле. Таким образом, Венесуэла обескровливалась, теряя потоки долларов, которых все больше и больше не хватало по причине обвала цен на нефть, давая возможность прокормить “вампиров”, которые вырывали продукты первой необходимости у более бедных людей, и в то же время, обогащались исключительным образом. Такая безнравственность не могла продолжаться. Еще раз президент Николас Мадуро решил действовать твердой рукой. Сначала он изменил философию социальной помощи. Он постановил, что государству, вместо того, чтобы субсидировать продукты, следует субсидировать людей. Таким образом, чтобы только бедные, которые действительно нуждаются, имели доступ к продуктам, субсидируемым правительством. Для всех остальных, продукт должен продаваться по его справедливой цене, установленной на рынке. И так устранялась спекуляция. И второй решающей мерой, Президент объявил, что отныне правительство будет прилагать все усилия к изменению экономического характера страны, перейдя от модели рантье к модели производства. Поэтому Президент определил 15 двигателей для оживления экономической активности в частном и в государственном секторах, а также в коммунальном хозяйстве. Эти два основных решения сходятся в оригинальную идею президента Николаса Мадуро: были созданы местные комитеты снабжения и производства, которые представляли собой новую форму народной организации. В каждый дом, представители организованных общин доставляли, по регулируемым ценам, мешки заполненные продуктами. Многие из них являлись новой продукцией национального производства. Таким образом, в первые месяцы 2017 года, должны были снабжать продуктами порядка 4 000 000 бедных венесуэльских семей, гарантируя продовольствие народу. И так была достигнута еще одна новая и великая победа президента Николаса Мадуро. В социальном поле. Другой победой в 2016 году является рекорд, полученный в области социальных инвестиций, который достиг 71,4% бюджета страны. Это мировой рекорд. Ни одна другая страна на планете тратит почти три четверти своего бюджета на социальные инвестиции. В области здравоохранения, например, количество больниц увеличилось в 3.5 раз с 1999 года, а инвестиции в новую человеческую модель общественного здравоохранения были увеличены в 10 раз. Миссия (*) Баррио Адентро (Misión Barrio Adentro*), цель которой – уход за больными в беднейших городских районах страны, сделала почти 800 000 000 консультаций и спасла жизнь 1 400 000 людей. Университеты медицины подготовили 27 000 новых врачей. И еще 30 000 других должны получить свой диплом в 2017 году. Восемь штатов достигли охвата миссии Баррио Адентро на 100% в 2016 году, когда целью было 6. Другая фундаментальная социальная победа, не упомянутая в крупных средствах массовой информации, является то, чего достигнуто в секторе людей пожилого возраста, которые получают пенсию. До революции только 19% людей пенсионного возраста получали пенсию, остальные часто оставались в крайней нищете или жили за счет помощи их семей. В 2016 году, доля людей пенсионного возраста, получающих пенсии достигла 90%. Это рекорд в Южной Америке. Другая впечатляющая победа, которую не упоминают основные средства массовой информации, была достигнута Миссией жилья (Misión Vivienda*), ответственной за строительство социального жилья, по регулируемой цене, для скромных венесуэльских семей. В 2016 году, эта миссия выдала не менее 359 000 домов (для сравнения, такая развитая страна, как Франция, построила в 2015 году только 109 000 домов социального жилья). К этому надо добавить 335 000 домов, восстановленных в рамках Миссии Баррио Нуэво, Баррио Триколор (Barrio Nuevo, Barrio Tricolor*). Эта Миссия особо высоко была оценена гением архитектуры Фрэнком Гэри (Frank Gehry*), автор музея Гуггенхайма (Guggenheim*) в Бильбао и музея Louis Vuitton в Париже, который изъявил желание участвовать в ней. Таким образом, мы говорим о почти 700 000 домах социального жилья, построенных в 2016 году. Цифра без аналога в мире. С тех пор, как он начал свой срок в 2013 году, президент Николас Мадуро уже выдал около 1 500 000 домов скромным семьям. Мировой рекорд, происходящий при молчании всех средств массовой информации враждебных к Боливарианской революции. В геополитическом поле. Давайте вспомним, некоторые блестящие победы, достигнутые в геополитическом поле: • Не дать Организации американских государств (OEA*), под контролем Вашингтона, осудить Венесуэлу, как стремился Генеральный секретарь этой организации, Луис Альмагро, который хотел использовать Демократическую хартию (Carta Democratica*) организации против Венесуэлы. • Успех совершения 17-ого саммита Движения неприсоединившихся стран (MNOAL*) состоявшейся в сентябре 2016 года в центре конвенций «Уго Чавес» на острове Маргарита, в Венесуэле, с присутствием многочисленных глав государств и правительств, а также представителей из 120 стран, которые выразили свою солидарность с Венесуэлой. Но основная победа президента Николаса Мадуро, который сделал несколько международных туров с этой целью, было беспрецедентным достижением соглашение между странами ОПЕК (OPEP*) и странами, не являючимися членами ОПЕК для согласованного сокращения экспорта нефти. Это историческое соглашение, подписанное в ноябре 2016 года, немедленно остановило снижение цен на углеводороды, которые падали с середины 2014 года, когда они превысили $100 за баррель. Благодаря этой очень важной победе, цены на нефть, которые были 24 доллара за баррель в январе, уже превысили 45 долларов в конце декабря 2016 года. Таким образом, в самый сложный и долгий год, в котором многие сделали ставку на его неудачи, президент Николас Мадуро, уворачиваясь ото всех препятствий, всех ловушек и всех трудностей, продемонстрировал свой выдающийся талант как государственный деятель и нерушимый лидер Боливарианской революции. Игнасио Рамонет (Ignacio Ramonet - Catedratico y periodista espaňol) Профессор и испанский журналист (Статья взята из сайта Cubadebate) *Миссии (Misiones) в Венесуэле – это социальные проекты. *Демократическая хартия (Carta Democrática) – юридический документ Организации американских государств (OEA), принятий единогласно в 2001 году и предусматривающий, в своем артикуле номер 20, процесс дипломатических действий «для того, чтобы способствовать нормализации демократических институтов» в данной стране и при случае терпения неудачи, может привести к исключению этой страны из организации. *Примечания переводчика. Перевод с испанского языка: Феликс Омар Перес Креспо.

14 лет назад произошел один из самых трагических эпизодов Второй чеченской войны, наглядно демонстрирующий всю мерзость и глубину предательства уходящей ельцинской эпохи. Но обо всем по порядку. 29 февраля 2000 года водружается российский флаг над Шатоем. Кажется, что третий этап контртеррористической операции на Кавказе успешно завершен. Федеральная группировка в радиусе 100 километров от села Шатой насчитывала свыше ста тысяч военнослужащих, имеющих в своем распоряжении и дальнобойную артиллерию, и высокоточные установки. И только одной 6-й роте 2-го батальона 104-го гвардейского парашютно-десантного полка 76-й (Псковской) дивизии ВДВ днем ранее, 28 февраля 2000г., был отдан приказ занять господствующую высоту Исты-Корд. 104-й парашютно-десантный полк прибыл в Чечню за 10 дней до боя на высоте 776, причем полк был сводный, и его укомплектовывали на месте за счет 76-й дивизии ВДВ. Командиром 6-й роты был назначен майор Сергей Молодов, который за 10 дней не успел, да и не мог успеть познакомиться с бойцами и уж тем более создать из 6-й роты боеспособное соединение. Десантники не были обучены даже азам ведения боевых действий в горах. Тем не менее 28 февраля 6-я рота отправилась в 14-километровый марш-бросок до Улус-Керте. Десантники не взяли тяжелое вооружение, а вместо него все 14 километров тащили на себе боеприпасы, воду, печки и палатки, причем тащить все это пришлось по горам, да еще и в зимнее время. Стоит ли говорить о физическом состоянии бойцов, когда они наконец добрались до высоты 776? Но это были только «цветочки». «Ягодки» начались дальше. По совершенно непонятному стечению обстоятельств армейская разведка проморгала крупную группировку боевиков (до 3000 человек), которая готовилась к прорыву через Аргунское ущелье. По крайней мере, так утверждает официальная версия. Хотя как можно было не заметить такую массу народа – непонятно. А далее произошло неизбежное: в 12:30 29 февраля разведка 6-й роты наткнулась на боевиков, и начался бой. Вернее, сначала боевики попытались вступить в переговоры, прося их пропустить, потому что «командиры обо всем договорились». О чем и кто договорился, так и осталось неизвестно, но слухи о том, что боевики заплатили «кому надо» полмиллиона долларов за выход из Аргунского ущелья, ходят до сих пор. Как бы то ни было, десантникам 6-й роты после тяжелейшего 14-километрового марш-броска пришлось вступить в бой с численно превосходящим противником. В первые же минуты боя погиб командир 6-й роты Сергей Молодов, а положение десантников с самого начала стало выглядеть безнадежным: окопаться они не успели, на высоте был густой туман. Кроме того, как было сказано выше, у солдат не было даже элементарных навыков ведения боя в условиях горной местности. Тем не менее 6-я рота отчаянно сражалась и в очередной раз обессмертила русское оружие. После гибели Молодова командование взял на себя комбат Марк Евтюхин, который просил подкреплений и поддержки авиацией. Но его просьбы о помощи остались неуслышанными. Помощь 6-й роте оказала лишь полковая артиллерия, но из-за того, что среди десантников не было артиллерийского корректировщика, снаряды часто падали не только в расположении боевиков, но и в боевых порядках 6-й роты. Самым парадоксальным выглядит тот факт, что окрестности Аргуна были буквально забиты армейскими частями. Более того, находящиеся на соседних высотах подразделения федеральных сил рвались прийти на помощь погибающей 6-й роте, но им это было запрещено. А самому Евтюхину рекомендовали «не паниковать» и уничтожить боевиков. При соотношении 25 к 1. По мнению командования, Марк Евтюхин как минимум должен был повторить подвиг легендарного спартанского царя Леонида. Правда, командование совершенно забыло, что, в отличие от Леонида, под командованием комбата Евтюхина были не 300 закаленных в боях спартанцев, а менее сотни необученных бойцов. Тем не менее ему посоветовали «держаться». К счастью, среди офицеров прогнившей ельцинской армии все еще оставались честные и порядочные люди, которые не могли безучастно смотреть, как боевики уничтожают их товарищей. 15 солдат 3-го взвода 4-й роты во главе с майором Александром Доставаловым всего за 40 минут смогли пробиться к 6-й роте и под шквальным огнем боевиков соединиться с Евтюхиным. 120 десантников под командованием начальника разведки 104-го полка Сергея Барана также самовольно снялись с позиций, форсировали реку Абазулгол и двинулись на помощь Евтюхину, но их остановил категорический приказ командования – немедленно вернуться на позиции. Командир группы морской пехоты Северного флота генерал-майор Отраковский неоднократно просил разрешения прийти на помощь десантникам, но так его и не получил. 6 марта из-за этих переживаний у генерала Отраковского остановилось сердце. Еще одна жертва боя на высоте 776… Развязка наступила утром 1 марта. В 6:11 связь с Евтюхиным прервалась. По официальной версии, он вызвал огонь артиллерии на себя, но, как рассказывают свидетели тех событий, последним, что сказал перед смертью комбат, были слова «Вы – козлы, вы нас предали, суки!». После чего замолчал навсегда, а высоту 776 заняли боевики, которые не спеша добили раненых десантников и долго глумились над телом Марка Евтюхина. Причем все это снималось на видео и выкладывалось в Интернет. Самое удивительное, что целые сутки, пока боевики хозяйничали на высоте 776, на них не упал ни один снаряд, хотя сровнять высоту с землей теперь уже ничего не мешало. 6-я рота сражалась почти сутки. За это время можно было бы перебросить подкрепления, наверное, и из Новой Зеландии, но… кому-то группировка Хаттаба, видимо, была очень нужна для дальнейшего продолжения «гешефта». Вот почему 6-ю роту принесли в жертву. Иначе как еще объяснить тот факт, что в районе, напичканном федеральными войсками, артиллерией и установками залпового огня, почти сутки шло безнаказанное уничтожение псковских десантников фактически на глазах у их товарищей? И при этом только 15 бойцов Александра Доставалова самовольно пришли им на помощь. Чем же все это время занималось российское командование? Ковыряло в носу? Или выполняло некие договоренности, о которых твердили боевики? Не менее удивительны и дальнейшие события. Спокойно добив раненых русских солдат и похоронив своих убитых (по словам боевиков, они потеряли около 70 человек, а не 500-600, как утверждает официальная версия), чеченцы «передали в плен» несколько десятков раненых подразделениям внутренних войск. Подлечившись за федеральный счет, большая их часть вскоре оказалась на свободе как «раскаявшиеся» и «решившие вернуться к мирной жизни». А примерно 1500-2000 боевиков преспокойно проследовали своим путем через дислокацию федеральных войск. Как им это удалось сделать, никто не может объяснить и по сей день. Никто не может объяснить, как вообще стала возможна гибель 6-й роты. Погибнуть практически в полном составе рота не могла просто по определению. Командование могло прийти ей на помощь в течение суток не один десяток раз, но этого не было сделано. Да что там прийти на помощь! Командование вообще могло ничего не делать: достаточно было просто не мешать тем подразделениям, которые самовольно решили помочь псковским десантникам. Но даже этого не произошло. Пока 6-я рота героически погибала на высоте 776, кто-то целенаправленно блокировал все попытки спасти десантников. Так уж получилось, что история обеих чеченских войн изобилует не только героизмом русских солдат и офицеров, но и предательством как всей армии в целом ельцинской кликой, так и отдельных подразделений, в числе которых – героическая 6-я рота. Брошенные на произвол судьбы псковские десантники своим героизмом навсегда обессмертили свои имена, в то время как имена истинных виновников этой трагедии неизвестны и спустя 14 лет. Очень жаль: Россия должна знать и своих антигероев, благодаря преступному бездействию которых в марте 2000 года сложили свои головы 84 десантника на высоте 776 под Улус-Керте... http://www.electorat.info/blog/8246.html

Зачем нужен День семьи и супружеской верности? Для поддержания традиционных ценностей, под которыми государственные мужи подразумевают большую семью? Тогда стоит вспомнить, зачем во времена царской России были нужны большие многодетные семьи. Даже в очень благополучной семье физиолога Ивана Петровича Павлова из десяти детей умерло пятеро, и все к этому относились как к норме. А до того детская смертность была, разумеется, еще более высокой. Только этим, а также отсутствием контрацептивов обуславливались раньше многодетные семьи. Потому что превратить женщину в свиноматку и употребить ее на бесконечные роды, лишив возможности делать карьеру и путешествовать, согласитесь, величайшее свинство и абсолютная подлость.А тот, кто ввел празднование Дня Петра и Февронии и назвал это Днем семьи, любви и верности, никогда не читал их так называемое житие. Желание противопоставить западному Дню святого Валентина праздник исконно русский привело к огромному конфузу. История Петра и Февронии может конкурировать только с Хеллоуином, говорящими тыквенными головами и другими ужасами.В качестве символа любви и верности выбрана очень своеобразная парочка: она — бедная деревенская девушка, знахарка, он — князь. Он заболевает тяжелой формой дерматологического заболевания, узнает об этой целительнице и едет лечиться к ней. Она, увидев, с кем имеет дело, и понимая тяжесть болезни, ставит условие: если она его вылечивает, он на ней женится. Он лицемерно соглашается, разумеется, не собираясь жениться на какой-то зачуханной крестьянке. Она, понимая, что князь, скорее всего, лжет, лечит его, но оставляет пару струпьев, что называется, на развод. Петр, разумеется, не выполняет обещания и уезжает, но, не доезжая до Мурома, покрывается струпьями вновь. Он вынужден вернуться, и она ставит вопрос еще жестче и, таким образом, выходит замуж путем шантажа.Дальше эта парочка какое-то время живет в браке, оставаясь бездетной, и отношения между ними заканчиваются разводом. Почему? Потому, что со временем они приходят к мысли о том, что неплохо было бы принять монашество, а чтобы принять монашество, необходимо прервать все земные связи и отношения. Они стригутся в монахи после развода, затем князь начинает умирать и зачем-то посылает к своей бывшей супруге-монахине гонцов с требованием умереть в тот же день, когда умрет он. За каким чертом ему это понадобилось, житие не уточняет. Не знаю, добровольно или нет, но Феврония соглашается, и они таки умирают в один день.Дальше история принимает характер фильма ужасов. Как вы понимаете, в Средневековье асфальта на дорогах не было, поэтому глухой ночью двое покойников умудряются проползти по грязи городских улиц огромное расстояние, сползтись и повалиться в один гроб. Прибегает общественность и обнаруживает монаха и монахиню в неких позах, которые нам не уточняет житие, в одном гробу. Их разъединяют, разносят по разным гробам и хоронят в разных концах города. Но следующей ночью символы любви и верности, достигнув определенной стадии трупного разложения, снова бродят по муромским улицам, роняя с себя омертвевшую плоть, и снова заваливаются в один гроб. И всего таких попыток воссоединиться у покойных было три. Любой судмедэксперт скажет, что на третью попытку они представляли из себя уже откровенно антисанитарное зрелище.Итого: парочка, заключившая брак через шантаж, бездетная, разведенная, в состоянии трупного разложения является в России символом семьи, любви и верности. Согласитесь, это чрезвычайно пикантно. Проверить эту информацию можно, например, в книге под редакцией академика Александра Михайловича Панченко, вышедшей в издательстве «Наука»: в ней есть все списки летописей и житий. Хотя, в общем-то, во всех списках житий Петра и Февронии рассказанная мною канва выглядит примерно одинаково. Я, будучи прилично подкованным в догматике, агиографии, патристике и литургике, был поражен, что именно эта парочка была избрана в качестве символа любви и верности. Подозреваю, что это феноменальная безграмотность чиновничества, которое ткнуло куда-то пальцем и избрало случайных персонажей. Александр НевзоровПодготовила Юлия Гусарова

Мне пришло в голову, что, хотя я и не большевик, однако не мог согласиться со своими родственниками и знакомыми и безоглядно клеймить все, что делается Советами только потому, что это делается Советами. Никто не спорит, они убили трех моих родных братьев, но они также спасли Россию от участи вассала союзников.Некогда я ненавидел их, и руки у меня чесались добраться до Ленина или Троцкого, но тут я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: "Браво!". Как все те христиане, что "ни холодны, ни горячи", я не знал иного способа излечиться от ненависти, кроме как потопить ее в другой, еще более жгучей. Предмет последней мне предложили поляки.Когда ранней весной 1920-го я увидел заголовки французских газет, возвещавшие о триумфальном шествии Пилсудского по пшеничным полям Малороссии, что-то внутри меня не выдержало, и я забыл про то, что и года не прошло со дня расстрела моих братьев. Я только и думал: "Поляки вот-вот возьмут Киев! Извечные враги России вот-вот отрежут империю от ее западных рубежей!". Я не осмелился выражаться открыто, но, слушая вздорную болтовню беженцев и глядя в их лица, я всей душою желал Красной Армии победы.Не важно, что я был великий князь. Я был русский офицер, давший клятву защищать Отечество от его врагов. Я был внуком человека, который грозил распахать улицы Варшавы, если поляки еще раз посмеют нарушить единство его империи. Неожиданно на ум пришла фраза того же самого моего предка семидесятидвухлетней давности. Прямо на донесении о "возмутительных действиях" бывшего русского офицера артиллерии Бакунина, который в Саксонии повел толпы немецких революционеров на штурм крепости, император Николай I написал аршинными буквами: "Ура нашим артиллеристам!".Сходство моей и его реакции поразило меня. То же самое я чувствовал, когда красный командир Буденный разбил легионы Пилсудского и гнал его до самой Варшавы. На сей раз комплименты адресовались русским кавалеристам, но в остальном мало что изменилось со времен моего деда.- Но вы, кажется, забываете, - возразил мой верный секретарь, - что, помимо прочего, победа Буденного означает конец надеждам Белой Армии в Крыму.Справедливое его замечание не поколебало моих убеждений. Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало все, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остается то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что еще мои сыновья увидят тот день, когда придет конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоеваны, а картографам придется немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке.В двадцатые годы я не отваживался заглядывать столь далеко. Тогда я был озабочен сугубо личной проблемой. Я видел, что Советы выходят из затянувшейся гражданской войны победителями. Я слышал, что они все меньше говорят на темы, которые занимали их первых пророков в тихие дни в "Кафе де Лила", и все больше о том, что всегда было жизненно важно для русского народа как единого целого. И я спрашивал себя со всей серьезностью, какой можно было ожидать от человека, лишенного значительного состояния и ставшего свидетелем уничтожения большинства собратьев: "Могу ли я, продукт империи, человек, воспитанный в вере в непогрешимость государства, по-прежнему осуждать нынешних правителей России?"Ответ был и "да" и "нет". Господин Александр Романов кричал "да". Великий князь Александр говорил "нет". Первому было очевидно горько. Он обожал свои цветущие владения в Крыму и на Кавказе. Ему безумно хотелось еще раз войти в кабинет в своем дворце в С.-Петербурге, где несчетные книжные полки ломились от переплетенных в кожу томов по истории мореплавания и где он мог заполнить вечер приключениями, лелея древнегреческие монеты и вспоминая о тех годах, что ушли у него на их поиски.К счастью для великого князя, его всегда отделяла от господина Романова некая грань. Обладатель громкого титула, он знал, что ему и ему подобным не полагалось обладать широкими познаниями или упражнять воображение, и поэтому при разрешении нынешнего затруднения он не колебался, поскольку попросту обязан был положиться на свою коллекцию традиций, банальных по сути, но удивительно действенных при принятии решений. Верность родине. Пример предков. Советы равных. Оставаться верным России и следовать примеру предков Романовых, которые никогда не мнили себя больше своей империи, означало допустить, что Советскому правительству следует помогать, не препятствовать его экспериментам и желать успеха в том, в чем Романовы потерпели неудачу.Оставались еще советы равных. За одним-единственным исключением, они все считали меня сумасшедшим. Как это ни покажется невероятным, я нашел понимание и поддержку в лице одного европейского монарха, известного проницательностью своих суждений.- Окажись вы в моем положении, - спросил я его напрямик, - позволили бы вы своей личной обиде и жажде мщения заслонить заботу о будущем вашей страны?Вопрос заинтересовал его. Он все серьезно взвесил и предложил мне перефразировать вопрос.- Давайте выразим это иначе, - сказал он, словно обращался к совету министров. - Что гуще: кровь или то, что я назвал бы "имперской субстанцией". Что дороже: жизнь ваших родственников или дальнейшее воплощение имперской идеи? Мой вопрос - это ответ на ваш. Если то, что вы любили в России, сводилось единственно к вашей семье, то вы никогда не сможете простить Советы. Но если вам суждено прожить свою жизнь, подобно мне желая сохранения империи, будь то под нынешним знаменем или под красным флагом победившей революции - то зачем колебаться? Почему не найти в себе достаточно мужества и не признать достижения тех, кто сменил вас?...Еще более жаркие дебаты ожидали меня в Клубе Армии и Флота [в США]. Его руководство считало само собой разумеющимся, что я буду проклинать Советскую Россию и предскажу неминуемый крах пятилетнему плану. От этого я отказался. Ничто не претит мне больше, нежели тот спектакль, когда русский изгнанник дает жажде возмездия заглушить свою национальную гордость. В беседе с членами Клуба Армии и Флота я дал понять, что я прежде всего русский и лишь потом великий князь. Я, как мог, описал им неограниченные ресурсы России и сказал, что не сомневаюсь в успешном выполнении пятилетки.- На это может уйти, - добавил я, - еще год-другой, но если говорить о будущем, то этот план не просто будет выполнен - за ним должен последовать новый план, возможно, десятилетний или даже пятнадцатилетний. Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу, потому что его действия сковывали слишком многие принципы, дипломатические и прочие. Нынешние правители России - реалисты. Они беспринципны - в том смысле, в каком был беспринципен Петр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием.Так получилось, что за столом председателя, прямо рядом со мной, сидел генерал ***, потомок знаменитого железнодорожного магната и член советов правления полсотни корпораций. Когда под звуки весьма нерешительных аплодисментов я закончил, наши глаза встретились.- Странно слышать такие речи от человека, чьих братьев расстреляли большевики, - сказал он с нескрываемым отвращением.- Вы совершенно правы, генерал, - ответил я, - но, в конце концов, мы, Романовы, вообще странная семья. Величайший из нас убил собственного сына за то, что тот попытался вмешаться в выполнение его "пятилетнего плана".Какое-то мгновение он молчал, затем попытался уйти от темы:- Но что бы вы нам посоветовали предпринять, чтобы оградить себя от этой опасности?- Честно говоря, не знаю, - сказал я. - Да и потом, генерал, это взгляд с вашей колокольни. Я русский, разве не видите.Что же до остальных членов Клуба Армии и Флота, то я должен честно признать, что, когда первое потрясение прошло, они обступили меня, жали руку и хвалили за "искренность" и "мужество".- Знаете, что вы сегодня натворили? - спросил президент клуба, когда я собрался уходить. - Вы сделали из меня почти что большевика...

Колебания автора о целесообразности написания этой статьиЯ долго колебался писать ли статью о КПРФ. Отношение к этой партии и ее лидерам у меня очень сложное. Это не нечто безразличное и отстраненное - ко многим идеям, политическим требованиям и историческим оценкам я отношусь с глубокой симпатией, искренне разделяю их. С другой стороны, я не могу отделаться от глубинного раздражения, которое внушают мне лидеры, аппаратчики, активисты КПРФ. Странная смесь глубокой симпатии с резкой неприязнью... Это не только мое личное отношение - что-то подобное смутно ощущают многие и многие... Попробуем в этом разобраться.КПРФ не является идейной преемницей КПССИдейная платформа нынешней КПРФ пока никем всерьез не разбиралась.С одной стороны, мы видим, что КПРФ объявляет себя наследницей КПСС, претендует на преемственность (и теоретическую и организационную) с правящей (и единственной) партией советского периода. Такая прямая преемственность вроде бы предполагает непрерывность идейного теоретического наследия. Т.е. мы в праве предположить, что идеологической основой КПРФ является развитие основных политических и идейных позиций той версии марксизма, которая сложилась в СССР к концу 80-х годов. А раз так, то мы ожидаем от КПРФ ортодоксально марксистских рефлексий относительно причин краха СССР, соответствующей оценки мировой ситуации, внятного объяснения того, в чем состояли фундаментальные теоретические и практические ошибки КПСС, бывшей правящей партиеи, создавшей и укрепившей континентальную конструкцию СССР и в одночасье исчезнувшей с исторической арены, оставив после всего грандиозного интеллектуального, индустриального, административного, военно-стратегического и социального наследия - пенсионный дымок и пару истеричных газет, да «красного дьякона» с пустой кастрюлей на анпиловском грузовичке...Таких рефлексий нет, искать их мы будем тщетно. В этом вопросе вместо реальной преемственности - завуалированный (но от этого не менее радикальный) разрыв. Приводимые объяснения - почему же все-таки так произошло? - поражают своей нелепостью или прямой принадлежностью к совершенно чуждому идейно-теоретическому контексту. Все объясняется либо «заговором», либо «проникновением в партию чужеродных - в том числе «расово» - элементов», либо «успешной операцией американских спецслужб», либо «национальным сепаратизмом республик», либо «предательством», либо «сатанизмом Горбачева», либо «русофобией». Никакого адекватного классового, социально-экономического, марксисткого анализа нет и в помине. Про классы, «пролетариат», «трудовое крестьянство», «циклы капитала» вообще не идет речи.Вплоть до последней минуты своего существования КПСС (и ее последнее российское воплощение РКП) следовали в русле классического советского дискурса с вкраплением осторожной социал-демократии в горбачевский период. Т.е. советская идеология, как она существовала исторически, варьируется от революционного большевизма (ленинизм) через социалистическую государственность (сталинизм) к легкому (и незавершенному) реформированию основных марксистских доктрин в социал-демократическом ключе (Горбачев). Советским марксизмом - «преемницей» которого объявляет себя КПРФ - может называться только что-то, что принадлежит этому циклу, имеющему ясные этапы и совершенно однозначную характеристику - что сюда может быть включено, а что нет. В основных программных и теоретических документах КПРФ нет ничего подобного остается совершенно непонятным, преемницей какого конкретно этапа советской истории является КПРФ, как она оценивает каждый из них, какой анализ дает логике развития советского марксизма и советской государственности.Что означает это наблюдение? То, что идеологическая преемственность КПРФ в отношении КПСС является абсолютно голословной и по существу фиктивной. Такой преемственности, которая вообще игнорирует непрерывность идейного, политико-экономического дискурса, не бывает. В идейно-политическом смысле КПРФ - это нечто абсолютно новое, никак не вытекающее из основной линии развития советского марксизма, который был безусловной и ортодоксальной платформой КПСС.Мы сейчас не будем выносить суждения относительно того - хорошо это или плохо. Мы просто вскрываем вопиющее несоответствие: КПРФ утверждает тезис о своей «преемственности», хотя таковой не существует и близко.КПРФ не является левой партиейВ нынешней идейной платформе КПРФ присутствуют элементы, которые не могут быть отнесены не только к ортодоксальному марксизму - как советскому, так и западному, -- но даже к общему, широко понятому спектру левых идеологий. Есть целый ряд отчетливых позиций, постоянно и настойчиво озвучиваемых лидерами КПРФ, - в частности, Геннадием Зюгановым, -- которые совершенно не вписываются в левые идеологически рамки. К примеру, КПРФ провозглашает в качестве высших ценностей Государственность, державность, верность нравственным устоям, национальным корням, религиозной системе ценностей, Православию.В политическом смысле в любой партийной системе данный блок тезисов характеризует именно правые, консервативные партии и движения - республиканского или даже крайне правого толка. Так как в текстах видных идеологов КПРФ сплошь и рядом наличествуют скрытые и подчас явные намеки на этническое или расовое происхождение того или иного политического или государственного деятеля, а для периферийного слоя КПРФ вообще характерен откровенный антисемитизм и даже расизм в сочетании с православно-монархическими настроениями, то можно сделать вывод о доминации именно крайне правых элементов.Исторический анализ идеологов КПРФ оперирует преимущественно формулами геополитики, где преобладают термины «атлантизм», «евразийство», «глобализм», «мондиализм», «русская цивилизация», «пространственные константы», «консервативная революция» и т.д. Такая модель политического анализа является вообще совершенно оригинальной и не встречается ни у левых, ни у правых политических партий.Но правизна КПРФ не заканчивается политикой. Самое странное, что лидер КПРФ Г.Зюганов постоянно в общем потоке внешне левой риторики - о «социальной защите» и «пересмотре результатов приватизации» -- упоминает на одном дыхании странную фразу - «задушили налогами», т.е. ратует за понижение налогов (за что фракция КПРФ в Госдуме регулярно и последовательно голосует). Здесь уже налицо вообще вопиющее противоречие, так как ни одна - даже самая экстравагантная -- партия левого толка ни в одной стране мира никогда и ни при каких условиях не голосует за снижение налогов. Это, напротив, главное требование всех либеральных партий - т.е. экономически «правых». Как бы ни сильна была в определенных случаях путаница между «правыми» и «левыми», самым последним и самым надежным критерием является именно вопрос о налогах. Это абсолютный критерий: «правые» всегда и во всех обстоятельствах- за снижение налогов, «левые» всегда и во всех обстоятельствах- за их повышение. Сложно себе представить «православного марксиста», но представить себе «левого» поборника снижения налогов вообще немыслимо.Итак, в программе и практике КПРФ наличествуют в качестве констант консервативные, крайне правые и даже либеральные элементы.В таком случае нельзя говорить не только о преемственности КПРФ в отношении КПСС, но даже о принадлежности ее к разряду левых партий.Оказывается, КПРФ - это что-то совершенно особенное, уникальное, экстравагантное и необычное, возникшее совершенно недавно и основанное на особой идейной платформе, не поддающейся лобовой классификации.Электоральный секрет успеха КПРФВместе с тем, несмотря на шокирующую идейную мешанину, мы можем констатировать, что КПРФ имеет устойчивую поддержку в широких народных массах современной России. Более того, следует обратить особое внимание на то обстоятельство, что все политические партии и движения, которые пытались выдвинуть более последовательные и рациональные идеи, частично наличествующие в мировоззрении КПРФ, терпели сокрушительное поражение.Прямые наследники разных этапов собственно советской идеологии, - партии Шейнина, Анпилова, Тюлькина, Умалатовой и множество других, -- которые последовательно и непротиворечиво воссоздают ленинизм, сталинизм, брежневизм и т.д. в своих программах и идейных платформах, не пользуются никакой поддержкой населения, несмотря на то, что в их доктринах есть теоретическая логика и последовательность. Еще плачевнее обстоит дело с социал-демократами, наследующими основные политические тенденции горбачевского периода, - партиями Г.Х.Попова, А.Н.яковлева, И.Рыбкина и т.д., -- упорно занимающими последние места в электоральных списках. Не лучше положение откровенных националистов, расистов, православно-монархических и антисемитских блоков, которые неизменно проваливаются.Мы вынуждены констатировать, что огромными массами населения поддерживается именно экстравагантная и противоречивая идейная конструкция КПРФ, а все логичные и последовательные идеологические модели, доведенные до уровня минимальной последовательности и рациональной непротиворечивости упорно отвергаются.Конечно, многие спишут это обстоятельство на политические технологии и успешные предвыборные компании. Но это явно не так. Группа угрюмых косноязычных с непривлекательными унылыми лицами чиновников в полный рост, в безобразно выстроенном кадре, что-то невнятно бормочут про «олигархов», идут по улице с гвоздиками, неаппетитно выставляя откормленные животы, вяло поплясывают в какой-то провинциальной луже с напуганными старушками... Это пи-ар? Нет, это не пи-ар, это какой-то ужас, этим можно только испугать или усыпить. Любой шизофреник на этом фоне мгновенно становится ньюс-мэйкером: пример- Шандыбин, а ведь в народе подобных остроумных идиотов - море, каждый второй сантехник или газовщик - это сто шандыбиных, любой из них оживил бы Думу на много порядков. Все-таки это не пи-ар...Значит секрет в другом.Кто стоял за «сменой вех»?Мне кажется, сегодня следует пролить свет на некоторые идеологические подробности истории становления КПРФ тем, чем она является сейчас. Это имеет самое прямое отношение к автору этих строк.я познакомился с Геннадием Андреевичем Зюгановым в 1991 году. Нас представил друг другу Александр Проханов. Зюганов был тогда крупным партийным чиновником с консервативными (в смысле антиреформаторскими) симпатиями. Никаких идей он не высказывал, чувствовал себя довольно спокойно и уверенно. Типичный советский аппаратчик без характерных деталей....го самочувствие резко изменилось после путча. Теперь он сидел в приемной газеты «День» с озабоченным лицом, его спокойствие было поколеблено неприятной тенью неуверенности в будущем. Этой щелью в самочувствии - только что была партия, авто, аппарат, система, и вдруг ничего нет - активно воспользовался Проханов.Проханов - эстет позднесовесткого разложения, бывший участник шизоидного «южинского» кружка, он сделал выбор триумфального, чрезмерного служения духу позднего советизма, стал певцом брежневского периода, но что-то от южинского в нем осталось. В эпоху реформ эта глубоко запрятанная в советское время сторона его души проявилась с новой силой в прохановской образной публицистике - в мамлеевских героев были переряжены немцовы и чубайсы, хакамады и грефы, черномырдины и березовские. Это, безусловно, социальный и безвкусный кич, но сегодня время кича, и никого этим не удивишь - можно подумать, что все остальное не кич...Так вот, корректному выбеленному аппаратчику Зюганову, внезапно оставшемуся без аппарата - как инвалид без ног - Проханов стал усердно вставлять в освободившееся время и место в мозгу продукты своих видений. Но откуда он их сам брал, будучи типичным продуктом не сильно образованной, но зато сильно пьющей позднесоветской писательской среды? Иными словами, одна, даже насыщенная галлюцинациями, пустота не способна заполнить другую - стерильную, но настырно решившую вернуть себе утраченное любой ценой.Это время - с 1991 года -- начинаются интенсивные контакты Проханова и Зюганова с автором этих строк. Здесь следует сделать несколько пояснений: с начала 80-х годов я с узкой группой единомышленников разрабатывал особую идеологию, которую точнее всего определить как «неоевразийство». Это было уникальное сочетание классических евразийских идей с теориями «третьего пути», «консервативной революции», теориями европейских «новых правых». Важное место в этой идеологии играла геополитика и ее методы. Данная идеология изначально не имела никакого отношения к советизму, резко отвергала все разновидности марксизма, отличалась подчеркнутой национально-консервативной и религиозно-традиционалистской ориентацией. Она позиционировалась на одинаковой дистанции как от коммунизма (социализма), так и от западной либеральной демократии. Она была державной, религиозной, имперской и национальной, но вместе с тем антизападной и антисоветской.В этом направлении велась огромная, методичная работа по отысканию и переводам классиков этой идеологии, изданию их трудов, применению определенных методов к анализу отечественной истории. В качестве основных концептуальных инструментов выступал анализ «парадигм», «история религий», «геополитика», «теория заговора», «исследование рас» и т.д. К концу 80-х годов идейный корпус «неоевразийства» приобрел более или менее законченную форму. Он-то и стал основным стержнем того множества материалов, интервью, переводов и публикаций, которые я принес в газету «День» Проханову. Многие статьи писались под псевдонимами, другие - от лица вымышленных авторов и исторических фигур, некоторые материалы время регулярно публиковало агентство «День-континент», в круглых столах участвовали как российские так и европейские «неконсервативные» генералы и политики.Конечно, помимо этой линии в «Дне» на сто голосов ныли писатели-почвенники, бессмысленные патриотические политики из ФНС, РОСа, Верховного Совета, различные экстравагантные «академики солнца», буйные антисемиты и тихие православные. В какую-то единую линию собираемый Прохановым собачий хор несогласных, естественно, не складывался - от большинства завсегдатаев патриотического издания того периода сегодня остались лужицы отекших сентенций... Другое дело настойчиво и последовательно утверждаемая «неоевразийская идеология». В тот момент - даже, вероятно, без ясного осознания самим Прохановым - именно она стала осью того, в чем нуждался экс-аппаратчик Зюганов. Проханов облучал Зюганова магистрально, я- периодически. Но в конце концов, на переломном моменте перехода от бывшей и запрещенной КПСС к новой КПРФ это влияние оказалось решающим (в идейном смысле).И в данном вопросе важнейшую роль сыграла сама неопределенность персоны Зюганова. Он- неотчетливый человек, мысль продумывает трудно, с неохотой. Идеям не доверяет, интуитивно старается их обойти. Но вместе с тем, он чутко прислушивается к конъюнктуре - а уникальность «Дня» того периода состояла в том, чтобы эту конъюнктуру, эти бессознательные пласты населения, выводить, активиривать, разогревать, провоцировать. Это, действительно, был орган «евразийского пробуждения», тогда как «Советская Россия» своим монотонным возмущением лишь усыпляла, ориентируясь при этом на разбавленную версию основных тем «Дня».В критический момент идеологического выбора Зюганов сделал ставку на «неоевразийский популизм», общие контуры которого были описаны и софрмулированными мной и моими коллегами в газете «День». И именно на этом этапе была сформирована идейная платформа КПРФ. ...сли применить к расшифровке этой платформы ключ евразийской (и особенно неоевразийской идеологии), все становится на свои места.На самом деле, общеизвестно, что «евразийство» исторически было преимущественно правым, консервативным, традиционалистским, имперским и державным, но вместе с тем существовала и его левая версия - т.н. «национал-большевизм». Русские «национал-большевики» (Устрялов, «смено-веховцы») были русскими националистами-консерваторами с евразийскими взглядами, которые, однако, восприняли режим большевиков как новое парадоксальное выражение русского национализма и империализма. Иными словами, это была имперско-консервативная и совершенно небольшевистская трактовка большевизма (хотя и позитивная, с оговорками).Это левое евразийство («национал-большевизм») стало для меня самого понятным и приемлемым ровно в момент краха СССР; перед лицом западнической либерал-демократии я, вчерашний антикоммунист, сказал только что рухнувшему советизму «да», признав правоту левых евразийцев, которых раньше не понимал и отвергал. В этот же самый момент -но исходя, скорее, из конъюнктуры, нежели из убеждений - Геннадий Андреевич Зюганов сделал симметричный шаг, сказав (вернее, выказав) «да» евразийству. Однако, это «да», эта резкая «смена вех» от коммунизма к консервативному национализму имперского типа (основанному на идеях «консервативной революции» и «третьего пути») осуществились Зюгановым тихо и тайно, возможно даже тайно от самого себя, от самых близких товарищей. Внешне декларировалась преемственность. И она действительно была - но только в отношении формы, оставшихся партийных аппаратных структур, «связей, паролей и явок». Идеи же были совершенно новыми и беспрецедентными для марксистского контекста, немыслимыми для него. КПРФ - партия левого евразийстваТеперь все становится на свои места. Нелогичные и даже абсурдные моменты полностью проясняются. Зюганов в качестве лидера КПРФ с максимальной эффективностью для партии и себя самого использовал несколько разнородных элементов: ностальгию старшего поколения по «светлому советскому прошлому», партийные и аппаратные связи и структуры (этому контингенту ничего про евразийство не говорилось, но, напротив, говорилось только про «преемственность») и смутное, бессознательное «евразийство» россиян, их патриотические, державные, консервативные, почвенные предпочтения, их цивилизационно-культурный код, который всплыл и обнажился после того, как рассеялась жесткая тоталитарная марксистская догматика (к этой категории обращены зюгановские речи и тексты из открыто «евразийского» арсенала - вспомнить хотя бы его «Географию Победы», с подзаголовком «Основы российской геополитики», списанную в основных чертах и без ссылок с моего учебника «Основы Геополитики»). И именно это наложение двух идейно различных, но синтезируемых в евразийстве (особенно в его левой версии) реальностей стало основой невероятного успеха КПРФ в течение 90-х годов - особенно если учесть, что на сей раз «коммунисты» (а точнее, «левые евразийцы») сами были жертвой тоталитарного идеологического преследования со стороны либералов-западников.КПРФ Зюганова, таким образом, является не коммунистической, не социалистической, не националистической, но именно лево-евразийской партией. При таком отношении к ней все становится логичным и понятным. ...сли же мы будем исследовать КПРФ, следуя за формальными тезисами ее вождей, то безнадежно запутаемся с самого начала.Личность лидера КПРФГеннадия Андреевича Зюганова сегодня критикуют все и с разных сторон. Рассудочным коммунистам не может быть внятен его евразийский демарш, это, действительно, фундаментальный развод с марксизмом. Новопоявившимся националистам и правым консерваторам непонятны его апелляции к коммунизму. Идейные критикуют его за оппортунизм. «Центристы» -- с полным отсутствием позвонков - напротив, укоряют его в радикальности. Для либералов-западников он вообще- «исчадие ада».На самом деле, как и всегда в подобных случаях, грехи и добродетели растут из одного корня - слабые черты человека (и политика) суть обратная сторона его сильных черт. Зюганов сделал ставку на неартикулированный, подразумеваемый, ускользающий, двусмысленный лево-евразийский популизм. И именно он - этот популизм -- был (и отчасти остается) затребован политической конъюнктурой российских 90-х. Невнятность Зюганова не его недостаток, это, скорее, производное от общей невнятности всего общества. Пока есть ЛДПР и «...диная Россия» -- как крайние случаи политического бреда, в первом случае, и политической немоты, во втором - для Зюганова еще не все потеряно. Он туманнее многих, но и яснее многих - можно подумать, что сама высшая власть ясно отдает себе отчет в том, что ей делать и куда ей идти... У Зюганова, по меньшей мере, есть вектор. Этот вектор, правда, не его. Он его позаимствовал у евразийства, но это второстепенно. Пока второстепенно. И будет второстепенным еще некоторое время, если политический и мировоззренческий расклад в обществе останется таким, какой он есть.И лишь на следующем этапе политической истории России нам всем понадобится нечто более последовательное и более артикулированное, нечто ясное и непротиворечивое, опирающееся не просто на конъюнктуру и интуицию, не просто на популизм, но на осмысленный и полноценный проект, на сильную волю, на ясную и стройную теорию, на внятный метод и отточенную организацию.Электорат КПРФ - это электорат евразийский, точнее, лево-евразийский. ...сть еще и право-евразийский электорат, и есть евразийский центр. я думаю, что, увы, еще какое-то время порядок в этом вопросе наведен не будет, и россияне будут голосовать любыми своими органами, только не головой. Но это наше российское право, голосовать тем, чем хотим.КПРФ - это очень серьезно, но евразийство - еще серьезнее, и шире, и глубже, и основательней, и свежей. Перспективы у КПРФ есть, но рано или поздно ограниченность этой модели обнаружится.В том виде, в каком КПРФ существует сегодня, к власти в стране она не придет. Никогда. Это не ее задача, не ее профиль, не ее цель. Он делает сегодня максимум, что может. И баланс в целом положителен. Напрасно сетуют некоторые, что она занимает чужое место. Да, занимает. Но если вы сильнее- придите- и сбросьте Зюганова с трибуны. А если вы не способны, то не скулите и не нойте. Политика - дело сильных и решительных мужчин.И все же, я глубоко сомневаюсь, что КПРФ можно расколоть, трансформировать в какую-то еще более бледную и невыразительную «социал-демократию». Куда уж бледнее... КПРФ уйдет тогда, когда мы кожей почувствуем ветер иного исторического цикла. Когда начнется истинный ужас, и мы всерьез осознаем, что атлантизм и глобализм обрекли нас на гибель, и что заклинаниями больше тут не отделаешься. Но вместе с КПРФ должны будут уйти и все остальные - все те временщики, которые наивно верят в мантру: «мы пришли всерьез и надолго». Многих не будет уже завтра. А КПРФ еще продержится.я убежден, что у евразийства огромное политическое будущее. И придет время Геннадию Андреевичу Зюганову сдать в кассу идеологий выданный в критический момент мировоззренческий кредит. Но важно до этого подготовить надежную и серьезную, основательную и живую, молодую и эффективную смену. И тогда это произойдет безболезненно. И мы искренне поблагодарим его за его отличную и верную службу народу и Отечеству.

Репост отсюда: http://vikond65.live....com/68846.htmlМногие помнят снятый в 1961 году Григорием Чухраем фильм "Чистое небо" о злоключениях пилота Алексея Астахова, попавшего в немецкий плен, а после возвращения столкнувшегося с хамством чиновников, унизительными проверками и допросами. В конце концов его уволили из ВВС как "запятнавшего честь советского летчика", и лишь через много лет, после смерти Сталина, он смог вернуться в авиацию. Подобные случаи действительно были, и их нередко приводят в пример "бесчеловечного отношения сталинского режима к бывшим военнопленным".В этой связи хотелось бы рассказать историю другого пленного летчика, но не вымышленного, а вполне реального - сержанта Ётутака Миядзимо из 24-го истребительного сентая японских ВВС, упомянутого в предыдущем материале о воздушном сражении над Халхин-Голом. Всего в ходе этого конфликта в плен попало шестеро японских пилотов и штурманов. Один из них покончил с собой, бросившись на штык конвоира, когда его вели на допрос, а остальных передали японцам при обмене пленными 27 сентября 1939 года.Согласно действовавшему в японской армии и флоте моральному кодексу, любой военнослужащий, побывавший в плену, был обязан совершить ритуальное самоубийство. Предусматривалось харакири, но наиболее малодушным предлагали пистолет с одним патроном. Четверо летчиков беспрекословно "исполнили свой воинский долг", а Миядзимо к всеобщему возмущению отказался лишать себя жизни. Посовещавшись, командование решило, что этот презренный трус недостоин даже смерти. Его тайно приговорили к пожизненному заключению в одиночной камере без права переписки и общения с другими узниками, а родственников официально уведомили, что их муж, сын и брат геройски погиб в воздушном бою, не посрамив честь самурая.Миядзимо шесть лет просидел в каменном мешке, чудом не сойдя с ума. И только осенью 1945 года его освободили высадившиеся в Японии американские войска. Однако на этом его мытарства не кончились. Вернувшись домой, он столкнулся с тем, что семья отказалась его принять, а бывшие друзья и знакомые, пережившие войну, объявили ему бойкот. Миядзимо несколько раз переезжал из города в город, но следом за ним шла молва о его "позорном" поступке и везде его встречало ледяное отчуждение и презрение.Бывший летчик нигде не мог найти работу, хотя Япония после войны испытывала острую нехватку рабочих рук. Узнав о прошлом Миядзимо, его тотчас же увольняли. Ему отказывались сдавать жилье, а торговцы делали вид, что не замечают его, когда он приходил за покупками. Нарушителю самурайского кодекса чести недвусмысленно давали понять, что для соотечественников он давно мертв, и они не хотят видеть его среди живых.Промаявшись так три года, Миядзимо повесился. Его трагичную судьбу через несколько десятилетий описал японский историк Икухико Хата. Эту историю надо бы знать и помнить любителям рассуждать о том, что якобы нигде в мире к бывшим военнопленным не относились столь жестоко и несправедливо, как в СССР.

Здесь я буду размещать понравившиеся мне статьи других авторов. В основном, на военно-историческую тематику. ________________________ добавлено 3 минуты назад Праздник сожжённых детей 16 августа в Парагвае ежегодно отмечают "День ребенка" - один из самых странных праздников, поскольку поводом для него стало событие не радостное, а крайне трагичное. В этот день в 1869 году произошло сражение при Акоста Ню - одна из последних битв Великой Парагвайской войны, в которой парагвайская армия потерпела сокрушительное поражение, потеряв убитыми от трех до четырех тысяч человек. Но самое страшное, что почти все погибшие были детьми.К середине 1869-го война "тройного альянса" Аргентины, Бразилии и Уругвая против Парагвая шла уже более четырех лет и исход ее был предрешен. Парагвайцы, проиграв ряд сражений, лишились почти всей своей армии и были вынуждены оставить столицу страны Асунсьон. Большинство мужчин призывного возраста погибли или попали в плен. Но президент-диктатор Франсиско Солано Лопес упорно отказывался признать поражение, поскольку враги ультимативно требовали его отставки и изгнания из страны. Чтобы пополнить свои войска он объявил мобилизацию стариков и детей. Запасы современных вооружений были давно исчерпаны, а оружейные заводы - потеряны, поэтому вооружать пополнение пришлось копьями и мачете, выкованными в деревенских кузницах.10 августа парагвайцы в очередной раз были разбиты в бою у Кампо Гранде и отступили, бросив обозы с провизией, архивы и ценности, вывезенные из Асунсьона. После этого боя у Лопеса оставалось около 20 тысяч изможденных и голодных солдат, многие из которых с трудом могли передвигаться из-за ранений. Враги шли за ним по пятам, надеясь уничтожить остатки парагвайской армии в следующем бою и закончить, наконец, осточертевшую войну.Отступление парагвайцев от Кампо Гранде. Справа на лошади изображен президент Лопес.Чтобы оторваться от преследования, привести войска в порядок и вылечить раненых, Лопес решил оставить на позиции у Акоста Ню арьергард под командованием генерала Бернардино Кабальеро, приказав ему сражаться до последнего и задержать противника на максимально долгое время. Фактически арьергарду предписывалось пожертвовать собой ради спасения остальных. Прекрасно осознавая это, Лопес отдал под командование Кабальеро 5000 "наименее ценных" бойцов, в том числе около 200 женщин и 3500 детей и подростков в возрасте от 9 до 15 лет. Большинство остальных составляли солдаты пожилого возраста.Все эти люди понимали, что их оставляют умирать, но фанатичная вера в вождя была столь велика, что они с радостью приняли свою участь. "Смертники" начали окапываться в поле неподалеку от опушки леса, а тем временем остальная парагвайская армия спешно уходила на север. Перед боем многие мальчики-солдаты нарисовали сажей у себя на лицах усы и бороды, чтобы издалека казаться взрослыми и произвести впечатление на врага.Утром 16 августа к Акоста Ню подошла армия альянса в составе 18 тысяч бразильцев и двух тысяч аргентинцев под командованием графа Гастона Орлеанского, зятя императора Бразилии Педро-II. Увидев перед собой наскоро отрытые окопы, граф приказал немедленно атаковать. Но парагвайцы, у которых были ружья, встретили врага огнем, а когда бразильские солдаты приблизились на расстояние картечного выстрела, артиллеристы дали залп из нескольких самодельных пушек. Атака захлебнулась, бразильцы залегли, а потом отступили, оттаскивая раненых.Командующий войсками антипарагвайской коалиции граф Гастон Орлеанский.К середине 1869 года парагвайцы потеряли почти всю свою артиллерию, и им приходилось использовать в боях вот такие "самопалы", сделанные в кустарных условиях.Разъяренный неудачей граф послал в атаку кавалерию. Парагвайцы успели выстрелить только один раз из своих капсюльных дульнозарядных ружей, прежде чем лавина всадников ворвалась на их позиции, рубя всех, кто попадался под руку. Старики и подростки пытались отбиваться штыками и копьями, но силы были слишком неравные. После недолгой схватки уцелевшие парагвайцы убежали в лес, под защиту густого кустарника, где кавалеристы не могли их достать.Дальнейшие события в бразильских и парагвайских описаниях сильно различаются. Парагвайцы пишут, что бразильские солдаты, чтобы окончательно добить врага, подожгли лес, отлично зная, что там, в основном, дети. Бразильцы же утверждают, что подобного зверства у них и в мыслях не было, а подожгли они траву в поле, чтобы за укрыться за дымовой завесой от парагвайцев, которые, спрятавшись в лесу, начали обстреливать их из-за деревьев.Как бы там ни было, а пламя, раздуваемое ветром, быстро охватило сухую растительность, и вскоре в гул огня стали вплетаться вопли сгоравших заживо. Сколько людей погибло в лесу, неизвестно. Называют разные цифры - от полутора до двух с половиной тысяч. Бразильцы собрали только те трупы, которые остались в поле, их насчитали более тысячи. Еще около 1200 парагвайцев попало в плен, фактически это были все уцелевшие в бойне. Потери бразильской армии составляли всего 46 убитых и 259 раненых, аргентинцы же находились в резерве и потерь не имели.Попутно надо заметить, что генералу Кабальеро, которому по должности полагалась лошадь, удалось сбежать, бросив своих солдат. Но через некоторое время он сдался, провел два года в Бразилии в качестве почетного пленника (ему предоставили особняк со слугами), а в 1871 году вернулся в оккупированный бразильско-аргентинскими войсками Парагвай в роли назначенного оккупантами марионеточного военного министра. Интересно, что сейчас а Парагвае его почему-то считают не трусом и коллаборационистом, а национальным героем.Слева: парагвайская пропагандистская гравюра 1868 года с изображением женщины, отправляющей своих сыновей на войну. Справа: парагвайские "солдаты" захваченные в плен аргентинцами в 1869 году. Трупы парагвайцев, собранные на поле сражения при Акоста Ню. Парагвайская банкнота с портретом генерала Кабальеро. Президент Лопес еще более полугода вел безнадежную войну, пока 1 марта 1870 года его не настигли и не убили вместе с 15-летним сыном бразильские солдаты в урочище Серро Кора.Но, вернемся к сражению у Акоста Ню. Как я уже сказал, годовщину этой битвы парагвайцы объявили "Днем ребенка" и торжественно отмечают каждый год, причем акцент делается вовсе не на ужасе и трагизме произошедшего, а на героизме и патриотизме юных солдат. Парагвайских мальчиков учат тому, что при необходимости любой из них должен радостно и без колебаний отдать жизнь за родину, как это сделали тысячи детей полтора века назад. А символом подобного воспитания являются проводимые 16 августа в городах и поселках парады школьников в военной форме времен Великой Парагвайской войны. Честно говоря, все это производит весьма странное и неоднозначное впечатление.А лес в Акоста Ню давно вырос вновь. Но, хотя со дня трагедии прошло уже почти 150 лет, местные жители до сих пор избегают этого жуткого места. Суеверные крестьяне рассказывают, что по ночам оттуда порой слышны крики и детский плач... http://www.waronline.org/fora/index.php?threads/военно-исторические-зарисовки.5172/page-3 ________________________________________________________________________________________________________________________ Мне кажется, получился бы отличный сюжет для аниме.